Двойная жизнь волшебницы - Дарья Калинина

– А так бы не съели?

– Съел, но без всякого удовольствия. Признаюсь, не люблю этого сытого господина, один его вид вызывает у меня изжогу.

Странное дело, спроси любого россиянина, все они единодушно заявят, что депутат у них взяточник, бездельник и только зря тратит народные деньги. Депутатов не любит никто, опять же, если судить по неофициальным опросам россиян, никто за них не голосует, на выборы никто не ходит и ходить не будет, но откуда же они тогда берутся, эти господа депутаты и прочие?

Выпив чаю, который Генриетта Семеновна щедро заварила до почти угольной черноты, старики как-то приободрились и принялись самозабвенно сплетничать о соседях, с которыми когда-то из связывали узы дружбы, а потом застарелой обиды.

– Ведь уехали, даже с нами не попрощались.

– И адреса своего нового Галя не оставила.

– Даже телефончик не захотела чиркнуть.

– Сказала, что не помнит наизусть новый номер, что сама позвонит потом, но так ни разу она нам и не позвонила.

Подруги переглянулись:

– Как же так? Ведь соседи же!

– Вот и мы удивлялись, а потом рукой махнули. Решили, что Галине неприятно вспоминать былое. А мы, как ни крути, были частицей ее прошлой жизни и невольными свидетелями того кошмара, который обрушился на них.

– А что же у них произошло?

– Ну, для того чтобы хотя бы отдаленно понять, что у них случилось, видимо, надо начать с самого начала.

И потерев виски, словно у него начиналась мигрень, Андрей Семенович прикрыл глаза, веки у него оказались совсем пергаментными, довершающими сходство с лесной птицей, и заговорил.

Галина Павловна, или просто Галочка, была моложе своего супруга-профессора на добрых сорок лет. Кто-то скажет, что такое невозможно, но факт остается фактом. Когда Галочка выходила замуж, ей едва минуло восемнадцать. А вот Владимиру Григорьевичу уже подкатывало к шестидесяти. Тем не менее неравный брак оказался вполне удачным. У супругов появился сначала Тима, а потом и Петенька. Владимир Григорьевич даже замахивался еще на одного малыша, но врачи отговорили папашу. Петенька оказался слабеньким, врачи полагали, что это барахлят изношенные хромосомы отца.

– В вашем возрасте уже не следует экспериментировать. Следующий ребенок может появиться на свет неполноценным.

Такого ужаса Владимир Григорьевич ни для себя, ни для своей обожаемой Галочки, конечно же, не хотел. Да и она сама, редкий случай для женщины, уже имеющей двух мальчишек, совсем не хотела девочку.

– Мои мальчики – моя радость. Я даже не представляю себе, как бы воспитывала девочку, ведь я уже привыкла, что у меня мальчики.

Вопрос о продолжении рода был закрыт. Двое наследников – этого казалось вполне достаточно обоим супругам.

Итак, мальчики росли вполне себе ничего. Старший, Тимофей, отлично успевал в школе, был заводилой и экспериментатором. От его хулиганских выходок частенько страдали окна соседей, но Владимир Григорьевич пользовался большим авторитетом, так что одного его появления в школе хватило, чтобы к Тимофею еще долго относились снисходительно.

Другое дело – Петенька. Еще в первом классе Галину Павловну вызвала к себе учитель рисования и сказала:

– Ваш ребенок просто уникальный случай! Уникальнейший!

Привыкшая, что ее ругают за поведение старшего, Галочка схватилась за сердце. Но оказалось, что учительница совсем не хочет высказывать претензии, совсем наоборот.

– Ваш Петя – необычайно одаренный ребенок. Он рисует так, что хоть прямо сейчас может поступать в художественное училище.

Разумеется, учительница в порыве добрых чувств слегка преувеличивала. Но рисовал Петя и впрямь отменно. И главное, усердно. По мнению его родителей, даже слишком усердно.

– Петя, рисовать – это хорошо, но не в ущерб же точным наукам! – веско гудел профессор, который не понимал, как можно иметь в одной четверти сразу пять двоек по математике, и это всего лишь в первом классе!

– Петенька, надо и стишки поучить! – расстраивалась Галочка, для которой именно этот аспект казался наиболее важным.

Увы, ни стихи, ни задачки, ни изложения не давались Петеньке. Возможно, приложи мальчик немного усердия, чтобы изучить и другие предметы, он бы смог учиться относительно неплохо. Но Петенька проявлял удивительную для него твердость.

– Мама, я хочу рисовать, только рисовать, – тихим и необыкновенно проникновенным голосом говорил он рыдающей родительнице. – Ну как ты не понимаешь, это дает мне радость. Когда я рисую, я счастлив. А когда решаю задачу, то мне очень плохо. Я все время думаю о том, что должен еще нарисовать.

Любя своих родителей, Петенька старался по мере сил. Но лишь по рисованию и позднее по черчению у него были твердые пятерки. Все прочие предметы Петенька освоил на оценку «три», да и те тройки ему в большинстве случаев учителя ставили по доброте душевной.

– Мой сын – неуч! – частенько восклицал старый профессор. – За что такое наказание!

Тимофей частенько потешался над своим младшим братом. Крепкий, атлетичного телосложения, он был уверен в своем превосходстве над братом. Так что Пете доставалось от Тимы, но он не умел обижаться на своих родных.

Мальчики росли, превратились сначала в подростков, потом юношей, а потом стали мужчинами.

– И вот тут дали знать о себе Петины детские проблемы.

Эту фразу Андрей Семенович произнес совершенно особым дрогнувшим от волнения голосом, так что слегка задремавшие под его рассказ подруги мигом пробудились и стали внимательно слушать дальше. Но нет, Андрей Семенович снова вернулся к далекому прошлому, к детству сыновей Ивановых.

– Как я вам уже говорил, Петя был мальчиком болезненным. Он частенько простужался. И в отличие от своего брата – крепыша и здоровяка – совершенно не переносил физические нагрузки.

Родителям это не нравилось. Они оба считали, что мужчина должен быть приспособлен к ожидающим его в жизни трудностям. И по этой причине было решено – Петю надо закаливать. А для этого отдать его в спорт! Выбор спорта не занял у родных много времени. Ни о каком боксе, футболе или гимнастике речи не шло. Петю бы просто не приняли в эти секции, но бассейн показался заботливым родителям оптимальным вариантом.

– Плавание – замечательный вид спорта. В нем задействованы все мышцы тела. К тому же водные процедуры помогают закаливанию. А нашему мальчику это просто необходимо.

Однако Петя сходил в бассейн всего четыре раза и вместо порции закаливания получил тяжелейшее двустороннее воспаление легких. Оно дало осложнение на внутренние органы, а также мозг. И после больницы Петенька стал еще более странным ребенком, полностью погрузился в свои рисунки. Но родители, которые уже мысленно попрощались со своим младшеньким, решили не гневить судьбу, больше не «закаливать» мальчика и вообще оставить его в покое.

– Толку из него все равно не выйдет, – решил профессор. – Но ведь у нас есть Тимофей!

С возрастом, когда братья получили паспорта, их различия стали еще более заметными. Тимофей очень успешно закончил школу, поступил в Политехнический институт, где сразу же занялся общественной работой и вообще был на хорошем счету.

Что же касается Пети, то он также поступил в Академию художеств, но учиться в данном учебном заведении не смог. Несмотря на явную одаренность, Петя оказался чрезвычайно рассеянным и несобранным, что превосходило все допустимые нормы.

– Поймите, мы не можем учить студента, который рисует на всех занятиях. Да, мы понимаем, что именно за этим молодые люди к нам и поступают, но ваш сын не слушает лекции, он рисует. Мы не можем аттестовать его ни по одному предмету, кроме специальных – графики, живописи, портрета. Ваш сын не способен усваивать учебный материал. Несмотря на его несомненную гениальность, мы не можем его оставить у нас.

И ректор прибавил еще несколько штрихов к своему рассказу, после чего профессору стало совершенно ясно, его сын не просто гениален, он ненормален. Петя не признавал учебной дисциплины. Мог встать и выйти из аудитории прямо посредине занятия.

Галина Павловна ничего не возразила ректору. Она и сама отлично знала горькую правду. Управлять Петей было очень трудно, и с каждым днем становилось все трудней добиваться от него, чтобы он выполнял элементарные гигиенические процедуры. Мыться, менять белье, бриться – все это казалось молодому человеку ненужным и лишним.

Все это вызывало недоумение и разочарование у родных, особенно нелицеприятно отзывался о младшем брате Тимофей. К этому времени профессор уже не преподавал, ему перевалило за восемьдесят, и возраст начал давать о себе знать. У Галочки на руках оказалось сразу двое нуждающихся в уходе мужчин. Ни о какой работе не могло быть в данной ситуации и речи. Да и куда пошла бы Галочка? Она в своей жизни не проработала ни одного дня. И просто не представляла, чем бы могла заняться.