Опасное поручение - Виталий Кулак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У одного из карточных столов я заметил Белевцова и Иноземцева. Они увлеченно наблюдали за игрой. Только когда я негромко закашлял, они обратили на меня внимание.
— Кажется, я знаю, где живет Бернарди.
Мы отошли от игроков, и я рассказал своим знакомым то, что удалось узнать от Колортова. Они слушали меня невнимательно, так как их интересовала карточная игра.
— Послушайте, Версентьев, — обратился ко мне Иноземцев, — почему бы нам не сыграть? Например, в ломбер? Нас ведь трое. Можем и в бостон, если вы его предпочитаете. Свободные столы есть.
Я ответил вежливым, но твердым отказом.
— Спасибо, но я уже наигрался в эти игры. Благодарю вас за приглашение. Пожалуй, поищу дом, где живет Бернарди.
— Так ведь стемнело уже? Куда вы поедете? Утром отправитесь. Составьте лучше нам кампанию.
Иноземцев был прав. Как говорится, утро вечера мудренее. Поэтому я решил последовать его совету.
С некоторых пор карты мне не по душе. Белевцов и Иноземцев, когда я сказал им об этом, потеряли ко мне интерес, и отправились искать себе партнеров для игры. Я же, почувствовав жажду, выпил ещё один стакан вина. Вскоре мои знакомые сели за карточный стол в кампании с двумя молодыми людьми. Я подошел к ним, чтобы понаблюдать за игрой. Играли в бостон.
Через некоторое время я понял, что мне не только больше не хочется играть в карты, но даже не очень интересно наблюдать за игрой. Что хорошего в том, что люди проигрывает огромные деньги, имения, а иногда и целые состояния? В 1806 году я видел как помещик проиграл свое имение, а на следующий день, после того как отписал победителю имущество, он застрелился. Вот какие трагедии скрываются за карточной игрой, начинающейся обычно вполне безобидно.
Иноземцев играл превосходно. За вечер он выиграл почти одну тысячу рублей. 300 рублей он потратил тут же в клубе на угощение и вино. А вот Белевцов остался в проигрыше, но он тут же расплатился, выложив на стол семьсот рублей ассигнациями.
Потом Иноземцев довез нас в своем экипаже на Большую Литейную, попрощался с нами и отправился домой. Было два часа ночи, когда я вошел к себе в комнату. Об этом поспешил сообщить мне Кондрат, который сразу проснулся, услышав звук открывавшейся двери. Спал он всегда очень чутко, будто волк в лесу. Эта его способность несколько раз выручала меня.
Велев слуге заткнуться, из-за выпитого в большом количестве вина мне не хотелось с ним разговаривать, я повалился на кровать и почти сразу же заснул.
Глава 14
Проснулся я поздно, в начале десятого утра. Голова болела точно так же, как в то утро, когда я впервые увидел очаровательную Елену Павловну Старосельскую.
— За квасом сходить, Владимир Сергеевич? — В дверях появился Кондрат. Он сочувственно смотрел на меня, как на малое дитя, упавшее в саду, которому нужна не только реальная помощь, но и родительская ласка.
— Да, — сумел я выговорить и обхватил голову руками. Похоже, вчера мы пили не одно вино.
Квас был холодным и крепким. Он оказал на мой организм оживляющее воздействие. Я даже почти смог сосредоточиться на словах Кондрата, который стоял недалеко от меня и что-то говорил.
— Послушай, братец, — прервал его я. — Повтори ещё разок, что ты сказал.
Слуга укоризненно посмотрел на меня.
— Я говорю, что ваша матушка была бы…
— Стоп, стоп. Хватит. Сам знаю, что сказала бы мне моя матушка, будь она жива. Ты лучше скажи, господин Белевцов проснулся?
— Он уже не только проснулся, но и уехал куда-то по делам.
Я постарался собраться с мыслями. Надо признаться, что тогда я чувствовал себя очень плохо. Я дал себе обещание больше никогда так много не пить. Сдержал я его? На этот вопрос, думаю, отвечать не нужно. Сделаю вид, что я не слышал этот вопрос. Но давайте вернемся к событиям того дня. Квас мне помог более-менее собраться с мыслями. С трудом, но это у меня все-таки получилось.
Следовало отправиться на Невский проспект. Там за Аничковым мостом в Троицком переулке снимает комнату итальянский живописец, с которым мне очень хотелось встретиться.
— Приготовь чистую одежду. Есть не буду. Еду по делам. Ты остаешься здесь, — велел я Кондрату.
Нужно было наконец-то поговорить с Бернарди о его «Купальщицах».
***
Брать экипаж я не стал. Мне захотелось пройтись по улицам Петербурга, подышать его воздухом. Обычно в августе в «Северной Пальмире» становится прохладней, чем в июне и июле, чаще идут дожди, но в этот день на небе туч не наблюдалось, а воздух был почти жарким. День обещал быть по-настоящему летним. Самочувствие мое значительно улучшилось. Вот что делает прогулка на воздухе.
Троицкий переулок был мне известен, поэтому добрался я туда довольно быстро. Чтобы отыскать дом Барышева, мне пришлось обратиться к лоточнику, который указал на двухэтажное деревянное здание. Когда я вошел в него, мне в нос ударил затхлый воздух плохо проветриваемого помещения. В длинном полутемном коридоре виднелись многочисленные двери, а в его конце — лестница на второй этаж.
Мне пришлось остановиться: я не знал в какой именно квартире проживает Бернарди. Следовало у кого-нибудь спросить, ведь не стану же я стучаться в каждую дверь подряд. Но в коридоре было пусто. Я прошелся к лестнице, раздумывая как поступить. Тут дверь одной из квартир открылась, и в коридор вышел среднего возраста мужчина в темном сюртуке.
— Одну минуту, сударь, — окликнул я его. — Скажите, проживает ли здесь итальянец Джорджио Бернарди? Он живописец.
— Второй этаж. Квартира номер четырнадцать, — буркнул он, выходя на улицу.
Ступеньки лестницы громко скрипели. Я молил Бога, чтобы они выдержали мой вес. На втором этаже коридор тоже был длинным и полутемным. Я пошел вперед, изучая номера квартир на дверях. Кое-где рядом с номером квартиры указывалась фамилия проживавшего там жильца. Возле номера четырнадцатой квартиры имя жильца обозначено не было.
Остановившись перед дверью квартиры Бернарди, я громко постучал
