Королевский куттер - Ричард Вудмен

— Вы совершенно правы. Но не упрекайте себя. Мы отнеслись к ним достаточно серьезно, чтобы поручить Брауну проследить за мисс Монтолон и выяснить, так ли безумна ваша теория, какой кажется на первый взгляд.

Лорд сделал паузу, и Дринкуотер почувствовал, как в груди заколотилось сердце. Он терпеливо ждал, пока Дангарт отопьет глоток вина и промокнет губы салфеткой.

— Когда в Лондоне убили де Токвиля, это преступление приписали грабителям. Его и в самом деле ограбили — из его дома, но не из карманов, исчезла круглая сумма. В комнатах все было перевернуто вверх дном. Его закололи шпагой. Когда потом обыскали дом, обнаружили бумаги, свидетельствующие, что он не только был помолвлен с мисс Монтолон, но даже сделал все приготовления к свадьбе. Девушка тогда жила у его матери в Танбридж-Уэллс. Хотя в слезах по убитому недостатка не было, принадлежали они, насколько я понял, по большей части именно его матушке. Что скажете, майор?

Браун быстро дожевал и приступил к рассказу:

— Как я уже сообщал некоторое время назад, Сантона был известен мне как капитэн де фрегат, хотя ни разу не имел своего корабля, всегда выполняя только особые поручения, вроде меня. Нам известно, что он возглавляет морскую разведку в районе Канала и активно использует шасс-маре, типа взятого вами, для связей с агентами в нашей стране. Ему хватает даже храбрости высаживаться, возможно, даже жить некоторое время в Англии…

Браун положил в рот еще кусок, прожевал и запил его вином. Все молча ждали, когда он продолжит.

— Мы считаем его ответственным за смерть де Токвиля, и ваше предположение, что тут может прослеживаться связь с мадмуазель Монтолон весьма любопытно. — Он пожал плечами в своей гэльской манере, выглядевшей слегка неуместно. — Хотя перехваченное письмо способно укрепить нас в подозрениях, оно ничего не доказывает, и пока мы вынуждены ограничиться констатацией факта, что мадмуазель никто иная, как несчастная невеста убитого, проживающая ныне с его матерью, которая сама овдовела, потеряв мужа на гильотине. Мне говорили, что их совместное горе так трогательно…

Ироничный тон Брауна дал Дринкуотеру понять, что и майор не слишком в это верит.

— Но решится ли Сантона продолжить свою деятельность после того, как его бумаги попали в наши руки? — поинтересовался Гриффитс.

— Не думаю, что человек его ранга и способностей так легко пойдет на попятный, — отозвался Дангарт. — И еще: это зависит от того, насколько серьезными он считает свои потери. Все мы заложники в этой рискованной игре с фортуной, но путь между обнаружением неких писем и определением их автора может оказаться весьма долгим. Да и сомнительно, чтобы у него имелся только один люггер с картами нашего побережья и английскими деньгами. Занимающиеся подобным ремеслом джентльмены располагают, как правило, достаточными ресурсами…

— Но мундир, милорд, — вставил Дринкуотер.

Дангарт пожал плечами.

— Готов поручиться, что Сантона не откажется из-за этого от своих маленьких затей, хотя не вызывает сомнений, что человек, отправивший его люггер на сопровождение того конвоя, сильно жалеет теперь о своем решении. Нет, нам придется заставить Натаниэля терзаться своими подозрениями еще некоторое время и продолжить наблюдение за домом де Токвилей. Что до вас, друзья, — тут граф наклонился и извлек из кармана запечатанный пакет, — то вот ваш приказ идти на крейсерство в Пролив. В теории — для нанесения ущерба вражеской торговли, на практике же я требую, чтобы вы останавливали каждый люггер, пунт, смак или бот, встреченный вами между Норт-Форландом и Ауэрсом и обыскивали его. Может статься, мы разыщем этого дьявола Сантону прежде, чем случится еще какое-нибудь злодейство… А теперь, Нат, будьте добры передать бутылку, или вы, Мэдок, предпочитаете мадеру в память о добрых старых денечках, а?

Атмосфера разрядилась, всех постепенно охватывало чувство самоудовлетворения.

— Милорд, — произнес наконец Гриффитс. — Хотел бы попросить вас походатайствовать о патенте офицера для присутствующего тут мистера Дринкуотера. Неужели ваша светлость не может найти средства, чтобы вознаградить достойного?

Дринкуотер сбросил с себя наваждение, вызванное не только табачным дымом, в облаках которого ему мерещились черты прекрасной Ортанс.

Дангарт покачал головой и ответил, слегка запинаясь:

— Любезный Мэдок, для меня не было бы ничего приятнее, нежели добиться подтверждения полномочий Натаниэля, но по иронии судьбы, за критику лорда Хау, не сумевшего остановить тот французский конвой с хлебом, я оказался в немилости у Адмиралтейства. Добытые Брауном сведения легли на стол командования; они безоговорочно говорили о необходимости остановить тот конвой любой ценой. Мы могли уничтожить Францию одним ударом. — Дангарт подался вперед, голос его сделался резким, в глазах горел холодный огонь. Потом он снова откинулся на спинку стула и устало провел по лбу ладонью. — Но это сборище придурков проигнорировало меня, и дело, ради которого Браун рисковал жизнью, пропало втуне…

Некоторое время спустя, шлепая по лужам под журчание воды, бегущей по водосточным канавам, Гриффитс с Дринкуотером отправились из «Георга» к себе, поддерживая друг друга и раскачиваясь. Наелись они от души, а выпили и того больше, так что Гриффитс без конца выражал сожаление, что Дангарт не поддержал его в вопросе о предоставлении патента Дринкуотеру, а Натаниэль столь же настойчиво заверял капитана, что это не имеет значения. Вопреки разочарованию, он чувствовал в себе уверенность. Сегодняшний вечер оставил у него ощущение победы, и, будучи во хмелю, он был незыблемо убежден во всемогуществе провидения. Провидение привело его на борт «Кестрела», по воле провидения оказался он у Бобиньи. Когда придет время, провидение снабдит его и лейтенантской кокардой. И сквозь шум в ушах Натаниэль слышал, что это время пока не наступило.

Только когда офицеры укрылись под навесом ворот верфи, и Гриффитс проревел часовому отзыв, до Натаниэля дошло, какое, должно быть, они потешное зрелище собой представляют. И ему вдруг захотелось оказаться в теплой кровати, рядом с Элизабет, вместо того, чтобы брести вот так под проливным дождем, поддерживая своего капитана, становившегося с каждым шагом все тяжелее и тяжелее.

Глава восьмая. Черный вымпел

Сентябрь-декабрь 1795

«Ройал Уильям», ныне брандвахта, являлся одним из самых старых кораблей в составе британского флота. Именно он доставил тело Вульфа[15] из Квебека, а теперь служил вместилищем для несчастных, ожидающих назначения на свои корабли. Как все подобные суда, он приобрел запах, совсем не похожий на тот, который издают несущие службу корабли. На нем царил затхлый, гнилостный смрад, говорящий о застое, забвении, праздности и отчаянии. Ко времени визита Дринкуотера здесь обитало около трех сотен бедолаг, из которых «Кестрелу» предстояло набрать замену своим дезертирам. Это были насильственно завербованные, люди лорда-мэра и квотированные.[16] Встречались тут даже, да поможет им Бог, добровольцы — как правило, неудачники по жизни, которым оказалось негде больше преклонить голову. Были и вывшие от отчаяния моряки торговых судов, которые возвращались домой из долгого плавания, были перехвачены патрульными фрегатами у самой родной гавани, и отправлены в Портсмут. Были завербованные — отщепенцы, пьяницы и простофили, попавшиеся в лапы командам вербовщиков и отправленные на «Ройал Уильям» до распределения по кораблям. Такая же судьба ожидала деревенских дурачков и мелких воришек, которых патриотические отцы сельских графств щедро направляли в качестве своей квоты. Каждые две недели «тауэрский» тендер доставлял из Лондона уголовников, должников, помилованных смертников и прочие «сливки» общества восемнадцатого столетия. Как результат, старый корабль страдал от нищеты, грязи, недисциплинированности и кишел всеми формами паразитарной жизни, свойственной немытому человеческому организму. «Ройал Уильям» мало чем отличался от плавучих тюрем, расположенных чуть далее в гавани под охраной дозорных катеров, решеток и часовых.