Защитник - Матвей Геннадьевич Курилкин

— Ты название трактира видела, великая? — удивленно вытаращился на богиню трактирщик. — Я — трезвый сатир. Потому что не пью алкоголь. И Бахусу никогда не поклонялся.

— Рехнуться можно! — по-простонародному всплеснула руками богиня. — Я думала это шутка такая! Где это видано — непьющий сатир! Как же ты один теперь? Одиноко небось?

— А ты как одна, несущая беду? Нормально? Вот и мне хорошо. Меня и человеческие женщины вполне устраивают. Да и не один я уже — детей полно по миру бродит. Кто-то помер, кого и чистые споймали, но и так достаточно осталось. Так что не иссяк род сатиров, не дождетесь.

— Это радует, — кивнула Кера. — Я хоть никогда ваше племя не любила, но и смерти ему не желала. Вакха сколько раз предупреждали — даруй им стойкость к вину, не будь идиотом. Так нет, все отмахивался, пьяница старый. Все ему казалось, что ничего вам, сатирам не будет.

— Да плевать на него, великая. — Отмахнулся трактирщик. Обсуждать проблемы своих соплеменников ему явно не хотелось. — Поведай, лучше, как ты оказалась в подчинении у человека. Да и ты, уважаемый, представься, наконец. Раз уж до наших мест добрался, будешь здесь часто. Меня вот, положим, Проном зовут. В честь великого предка.

— Что, тот самый Проном, который сын Гермеса? Участник индийского похода? — перебила Кера.

— Гермеса и Ифтимы, — гордо уточнил трактирщик. — Он самый!

— Диего Ортес мое имя, — вставил я. А то неловко — Кера с Прономом только познакомились, а уже общаются как старые знакомые, а я до сих пор не представился, да и вообще почувствовал себя чужаком.

— Ба, получается, еще и аристократ! — обрадовался Проном. — Ну, мое почтение тогда. И как же ты ухитрился подчинить целую богиню?

— Случайно получилось, — пожал я плечами. Рассказывать подробности первому встречному не хотелось. Да и вообще не хотелось.

— Спас он меня, — Керу мимолетность знакомства, очевидно, не смущала. — Я в шаге от Тартара была — считай, бесплотная тень с жалкими остатками разума и памяти. А он сначала пожертвовал немного боли, а потом позволил воплотиться в смертную. За это я поклялась ему служить до смерти.

— Зато после нее обещала отыграться, — буркнул я.

— Непременно. Так просто его душу в небытие я не отпущу.

— И накой тебе сдалась эта беда на таких условиях? — вытаращился на меня сатир. — Парень, ты представляешь, что такое вечность в руках богини беды? Ну даже пусть не вечность, рано или поздно ей наскучит. Но к тому времени от тебя уже вообще ничего не останется — там даже в Лету не нужно будет нырять!

— Да плевать мне, что будет потом! — отмахнулся я. Обещание богини я не забыл, но меня действительно мало волновало, что будет после смерти. Главное — она поможет мне отомстить.

— Ну дело твое. Только ты в курсе, что она тебя и при жизни может с ума свести? Даже ненамеренно. Станешь делать, что она хочет — а хочет она только боли и отчаяния.

— Именно этим я и пытаюсь заняться. Принести боль и отчаяние… некоторым. — Кивнул я. Так что наши цели совпадают.

— Он не поддается моему влиянию. — Добавила Кера. — Он вообще не поддается божественному влиянию.

— Даже…?

— Он разрушил уже два храма чистого. И убил иерарха. Одного.

— Слушай, а это нормально выкладывать все свои тайны первому встречному? — не выдержал я. Оба — и богиня и сатир замолчали и посмотрели на меня крайне удивленно.

— Посмотри на потолок, — попросила Кера. — Что видишь?

— Ну розу нарисованную. Светится. И что?

— Ох, молодежь нынче совсем необразованная, — покачал головой сатир. — Слышал такое выражение — Sub rosa? Все, сказанное под розой остается тайной. Это закон. В других местах это правило перестало действовать, но здесь чистого нет и старые законы еще работают даже несмотря на то, что боги ушли. Ты не сможешь никому рассказать о том, что здесь услышал, даже если захочешь. Как и я. Как и великая. Таково правило, оно работает независимо от того, знаешь ты о нем или нет. Только этот проклятый чистый радостно уничтожает все. Очищает, тварь. Скоро от всего наш мир очистит, ничего не останется…

Выражение такое я, конечно же слышал, вот только был уверен, что изображение розы не имеет реальной силы, и это просто традиция. Не то чтобы я не поверил, но намеревался непременно проверить после. Хотя бы просто из любопытства — а как оно, это правило, будет работать?

Печальные пророчества Пронома были прерваны открывшейся дверью. Оглянулся и увидел Конрута, который бесшумно, благодаря мху, прошел к стойке. Судя по цветущему виду убийцы, его рана тоже уже успешно зажила, что довольно удивительно. Даже если пуля не задела ничего важного, быстро такое не зарастает.

— Что за девица? — поприветствовал меня Конрут. На трактирщика он внимания почти не обратил — только указал ему на мое пиво, дескать, повтори.

— Она со мной, — сказал я. — Богиня Кера.

— Ладно, Кера так Кера, — кивнул Конрут. — Я почитаю и все такое, выказываю всяческое уважение, но на коленях ползать не буду, лады? — спросил он у нее.

— Как хочешь, смертный. Но я предпочла бы, чтобы уважение было настоящим. — Последнюю фразу она произнесла своим особенным голосом, отчего собеседники слегка побледнели.

— Лады, — снова кивнул Конрут. — Я серьезно, уважаю хотя бы за то, что смогла выжить там, где другие пропали. Теперь насчет тебя, парень. Есть у меня к тебе просьба — расскажи подробно, что знаешь о трибуне. Я про Мануэля Рубио говорю. Тебе не сложно, а мне знать это важно. Ну а дальше уже другие дела обсудим, если будет, чего обсуждать.

— Расскажу. Только сначала ты объясни, как ты так угадал мое знакомство с Мануэлем? По одной случайно оброненной фразе? Выглядит как-то совсем подозрительно.

— По одной фразе? — удивился Конрут. — В смысле ты даже не в курсе? — по моему непонимающему виду он, видимо, сообразил, что нет, не в курсе. После чего расхохотался.

— Ох, ну трибун даже после смерти продолжает смешить. Характерные для него фразочки меня только насторожили, полная уверенность появилась, когда ты назвал его имя. Но уже после того, как ты смог несколько раз увернуться от моих выстрелов, хотя совершенно точно не мог ни услышать, ни увидеть меня, я почти не сомневался. Что, неужто не замечал за собой такую особенность? Ты чуешь опасность.

— Ну да. — Недоуменно кивнул я. — Есть такое. Старик говорил, что это — опыт… — Конрут снова расхохотался.

— Да звиздел он тебе, лапшу на уши вешал! Где это видано, чтобы научиться чуять опасность? Нет, у опытных бойцов бывает, врать не стану. Но ты прости, парень, тебе до опытного — как до Олимпа. Полжизни надо в войне провести, чтобы так вышло. Дар это. Причем не твой, старика дар. Манн у него такой был — он мог научить этому любого. Но только одного