Вашингтон - Николай Яковлев

От печальных дел сердечных вновь к не менее плачевному, по мнению полковника, состоянию дел военных. Небо затянули тучи, шел октябрь. Съехались наконец сашемы индейских племен. Девятнадцать дней в английском лагере раздавались их церемонные речи. Превозмогая болезнь, Форбс терпеливо слушал, надеясь на то, что удастся вбить клин между французами и их союзниками. Он не скупился на подарки и порох для орудийных салютов. Наконец индейцы разъехались, дав не очень определенные обещания.

В слякоть, под проливным дождем отважное воинстпо тронулось в путь, бросая увязшие по ступицы в грязи интендантские фуры. Вашингтон едва скрывал свое удовлетворение — события развивались именно так, как он и предсказывал. Разве не торопил он с выступлением в поход, разве не убеждал, что вести переговоры с индейцами безрассудное расточительство времени?

Смертельно больной Форбс командовал операцией с носилок, подвязанных между двумя лошадьми. Сомнения терзали командиров — высказывались предложения остановиться на зимние квартиры, не доходя до форта.

Мрачным осенним днем Вашингтон подвергся, как он запомнил до старости, «самой большой опасности» за всю жизнь. Со стороны авангарда — части вирджинского полка — внезапно раздалась частая пальба. Форбс послал Вашингтона с подкреплением. В пустом лесу их встретил интенсивный огонь. Полковник сначала опешил, но быстро разобрался — вирджинцы стреляли по своим. Вашингтон бросился между отрядами, требуя прекратить огонь, ударами шпаги по мушкетам и головам приводя в чувство рьяных стрелков. Итог — 14 убитых, 26 раненых, а противника поблизости нет.

Смелость Вашингтона произвела впечатление на Форбса. Он назначил его командовать передовой дивизией в 2500 человек, без обоза, с несколькими легкими орудиями. Вашингтону присвоили ранг бригадного генерала и приказали форсированным маршем идти на проклятый форт. Форбс получил обнадеживавшую информацию, что там остался небольшой гарнизон, покинутый индейскими союзниками. Дивизия Вашингтона выступила в лютую стужу по бездорожью, к тому же выяснилось, что точный маршрут неизвестен, а впереди еще 80 километров.

Утром 25 декабря 1758 года кавалькада офицеров во главе с Вашингтоном выехала из леса. Перед ними простиралась унылая зимняя равнина, темная река Огайо, еще свободная от льда. На берегу дымились развалины — французы взорвали и сожгли форт Дюкень, а сами накануне бежали в лодках по реке. «Овладение этим фортом чрезвычайно удивило всю нашу армию, мы не можем не отнести это только за счет их слабости, недостатка провианта и дезертирства индейцев», — доложил Вашингтон.

Он достиг своей цели, но далеко не так, как ожидал. Без борьбы вирджинцы ходили по пеплу вражеской фортеции. На долю Вашингтона выпала честь поднять английский флаг над развалинами. Победители переименовали укрепление, назвав его форт Питт (ныне город Питтсбург), оставили для восстановления палисада и охраны 200 человек и поспешно тронулись в обратный путь.

Вашингтону было над чем поразмыслить — предприятие преуспело вопреки всем его советам. Он оказался кругом не прав, а презираемый им Форбс проявил качества прекрасного военачальника. Генерал ничего не упустил, организуя марш, сумев, помимо прочего, дипломатическими маневрами нейтрализовать союзных французам индейцев. Форбс, с блеском выполнив возложенную на него королем миссию, отправился в Филадельфию умирать, Вашингтон — в Вильямсбург жениться.

Прослышав об уходе командира в отставку, офицеры полка обратились к Вашингтону «с почтительным адресом», прося остаться на службе «еще год и вести нас, дабы довершить славный разгром врага». Офицеры воздали неслыханную похвалу полковнику, «отличному командиру, искреннему другу, приятному товарищу! Человека, наделенного всеми этими качествами, встретить величайшая редкость. Невыразимо тяжка утрата его! Прощай то отличие, которое неприятель оказывал нам среди всех войск. И где найти другого… способного отстоять столь доблестно воинскую честь Вирджинии?» Под документом подписались 27 офицеров.

В «прощальном послании» офицерам вирджинского полка Вашингтон писал: «Я попытаюсь проявить благодарность, которая составляет немалую часть характера человека, которого Вам было приятно похвалить… Тот факт, что в течение ряда лет (в необычайно трудных обстоятельствах, которые до конца познали только немногие) я мог своим поведением удовлетворить Вас, приносит мне величайшую радость, ибо я почти отчаялся в достижении этой цели. Трудно быть приятным, когда приходится действовать в неприятных обстоятельствах!.. Мне хвастаться нечем, разве неукоснительной честностью, что я сделал неуклонным правилом всех моих действий… Если бы все вели как Вы, делая все, чтобы удовлетворить меня, мне бы не пришлось познать то горе, которое я испытываю, прощаясь с полком, разделявшим мои труды и перенесшим все трудности и опасности, выпавшие на мою долю. Однако тут встают воспоминания, омрачающие мой разум, которые я должен предать забвению».

Так писал товарищам по оружию 26-летний полководец, утомленный пятилетними трудами в защите родины. Хотя война в Северной Америке продолжалась еще два года, Вашингтон к 1 января 1759 года покончил, как ему казалось навсегда, с военной службой. Ибо в «прощальном послании» он заверял соратников, что их высокая оценка его как командира вирджинского полка «составит величайшее счастье моей жизни и до гробовой доски будет пробуждать приятнейшие воспоминания».

Оборудуя для новой жизни Маунт-Вернон, Вашингтон сразу же заказал в Лондоне шесть бюстов — Александра Македонского, Юлия Цезаря, Карла XII, Фридриха II, принца Евгения Савойского и герцога Мальборо. Торговец не смог подобрать комплект означенных полководцев, предложив компенсировать нехватку бюстами поэтов и философов. Вашингтон отказался наотрез. Он не хотел видеть перед собой штатских в мраморе.

ПЛАНТАТОР И ПАТРИОТ

Теперь я навсегда осел здесь (в Маунт-Верноне) с приятнейшими удобствами для жизни и надеюсь в отставке обрести большее счастье, чем испытал в большом и бурном мире.

О том, как сочетались браком Джордж Вашингтон и Марта Кастис, известно точно только одно — это случилось 6 января 1759 года. В анналах семьи сохранился рассказ, записанный со слов слуги спустя шестьдесят лет.

«Великое было веселье в тот великолепный век старой Вирджинии, и многие собрались на свадьбу — лучшие, великие, одаренные и веселые, а вся Вирджиния радостно приветствовала молодого героя, ставшего богатым и счастливым женихом». «Вашингтон выглядел мужчиной, настоящим мужчиной, а, Калли?» — «Никогда не видел никого похожего на него, сэр, и нет таких, хотя я видел многих на моем веку. Такой высокий, такой стройный, как он сидел на коне! Да, сэр, ему не было подобных! На свадьбе было множество великолепных джентльменов с золотыми галунами, но никто не выглядел как он!»