Труп в оранжерее - Дороти Сэйерс

Леди Мэри сделала жест отчаяния.

— Я знала это. О, мистер Паркер, что мне делать? Мистер Паркер онемел.

— Я должна увидеть Питера, — воскликнула леди Мэри. — Это вопрос жизни и смерти. Разве вы не можете послать за ним?

— Но я не знаю, где он, — сказал Паркер. — Пожалуйста, леди Мэри…

— Он делает нечто ужасное, он совершенно не прав, — закричала молодая женщина, заламывая руки в безнадежном отчаянии. — Я должна увидеть его, рассказать ему… О! Разве кто-нибудь еще попадал в такую ужасную неприятность! Я — о!..

Здесь леди истерически засмеялась и разрыдалась.

— Леди Мэри, я прошу вас, пожалуйста, не надо, — вскричал мистер Паркер с тревогой, полностью осознавая, как он некомпетентен и смешон. — Пожалуйста, сядьте. Выпейте стакан вина. Вы заболеете, если будете так плакать. — «Если это плач», — добавил он про себя с сомнением. — Это похоже на икоту. Бантер!

Мистер Бантер находился неподалеку. Фактически он как раз стоял за дверью с маленьким подносом. С почтительным «позвольте мне, сэр» он шагнул вперед к корчащейся леди Мэри и поднес маленькую склянку к ее носу. Эффект был потрясающим. Пациентка издала два или три испуганных возгласа и села, выпрямившись и придя в бешенство.

— Как вы смеете, Бантер! — сказала леди Мэри. — Уйдите немедленно!

— Лучше бы ваша милость выпили капельку бренди, — сказал мистер Бантер, быстро закрывая пробкой флакон с нюхательной солью, но Паркер успел почувствовать резкий запах аммиака. — Могу предложить бренди Наполеона 1800 года, моя леди. Пожалуйста, не фыркайте так, если я смею вам посоветовать. Его милость будет очень обеспокоен, если хоть какое-то его количество будет потрачено впустую. Ваша милость ужинали в дороге? Нет? Очень неблагоразумно, моя леди, предпринимать столь длинную поездку на пустой желудок. Я возьму на себя смелость прислать омлет для вашей милости. Возможно, вы, сэр, тоже что-нибудь перекусите, поскольку уже поздно?

— Что-нибудь на ваш вкус, — сказал мистер Паркер, поспешно выпроваживая его. — А теперь, леди Мэри, вы чувствуете себя лучше, не так ли? Позвольте мне помочь вам с пальто.

Больше ничего захватывающего не было сказано, пока не подали омлет и леди Мэри не уселась удобно на диван «Честерфилд». К настоящему времени к ней вернулось самообладание. Глядя на нее, Паркер заметил, как ее недавняя болезнь (какой бы деланой она ни была) оставила свой отпечаток. В ее лице не осталось ничего от сияния, которое он помнил; она выглядела напряженной и бледной, с фиолетовыми кругами под глазами.

— Простите, что я вела себя так глупо сейчас, мистер Паркер, — сказала она, глядя ему в глаза с очаровательной откровенностью и доверием, — но я ужасно беспокоилась и потому так поспешно приехала из Ридлсдейла.

— Ничего, — сказал Паркер бессмысленно. — Могу я что-нибудь сделать для вас в отсутствие вашего брата?

— Я предполагаю, что вы и Питер все делаете вместе?

— Могу сказать, что нет ничего в этом расследовании, чего один из нас не рассказал бы другому.

— Если я расскажу вам, это будет то же самое?

— Точно то же самое. Если вы можете оказать мне честь вашим доверием…

— Подождите минуту, мистер Паркер. Я нахожусь в трудном положении. Не знаю, должна ли я… Вы можете рассказать мне, как далеко вы зашли… что вы обнаружили?

Мистер Паркер был немного ошеломлен. Хотя лицо леди Мэри часто всплывало в его воображении с тех пор, как он увидел ее на следствии, и смятение его чувств достигло точки кипения во время этого романтичного интервью, официальный инстинкт предостережения не полностью покинул его. Имея доказательство соучастия леди Мэри в преступлении, независимо от того, каким оно было, он не рискнул бы зайти так далеко, чтобы раскрыть все свои карты.

— Боюсь, — сказал он, — что не могу сообщить вам этого. Понимаете, очень многое из того, что мы имеем, — пока еще только подозрение. Я мог бы случайно нанести большой вред невинному человеку.

— Ах! Значит, вы подозреваете кого-то определенно?

— Неопределенно было бы более подходящим словом, — сказал мистер Паркер с улыбкой. — Но если у вас есть что сказать нам, что может пролить свет на это дело, то прошу вас. Мы можем подозревать совершенно не того человека.

— Я не должна удивляться, — сказала леди Мэри с резким нервным смешком. Она протянула руки к столу и начала сгибать в складки оранжевый конверт. — Что вы хотите знать? — внезапно спросила она, изменив тон. Паркер почувствовал новые нотки в ее манере — нечто напряженное и жесткое.

Он открыл свою записную книжку, и когда начал допрос, его нервозность прошла; в нем взяло верх должностное лицо.

— Вы были в Париже в феврале прошлого года?

Леди Мэри ответила утвердительно.

— Вы помните, как вы ходили с капитаном Кэткартом… О! Между прочим, вы говорите по-французски, я полагаю?

— Да, очень бегло.

— Также, как ваш брат, практически без акцента?

— Так же. В детстве у нас всегда были гувернантки-француженки, и мать особенно следила за этим.

— Я понимаю. Хорошо, далее. Вы помните, что ходили с капитаном Кэткартом 6 февраля в ювелирный магазин на улице Мира и покупали, или он покупал для вас, черепаховый гребень с бриллиантами и кота из бриллиантов и платины с изумрудными глазами? — Он видел, что скрываемое понимание появляется в глазах девушки.

— Об этом коте вы наводили справки в Ридлсдейле? — спросила она.

Было бы неразумно отрицать очевидное, и Паркер ответил:

— Да.

— Его нашли в кустарнике, не так ли?

— Вы потеряли его? Или это кот Кэткарта?

— Если я скажу, что это был его кот…

— Я поверю вам. Это был его кот?

— Нет, — глубокий вдох. — Он мой.

— Когда вы потеряли его?

— Той ночью.

— Где?

— Я полагаю, в кустарнике. Там, где вы нашли его. Я не замечала потерю до недавнего времени.

— Это его вы купили в Париже?

— Да.

— Почему вы говорили прежде, что это не ваш кот?

— Я боялась.

— А теперь?

— Я собираюсь сказать правду.

Паркер снова взглянул на нее. Она смотрела ему прямо в глаза, но в ней чувствовалась напряженность, которая показывала, как нелегко далось ей это решение.

— Очень хорошо, — сказал Паркер, — мы все будем весьма довольны этим, но все же был один или два пункта в следствии, когда вы скрыли правду, не так ли?

— Да.

— Поверьте, — сказал Паркер, — мне жаль, что я должен задавать эти вопросы. Ужасное положение, в котором оказался ваш брат…

— В котором я помогла ему оказаться.

— Я не говорю это.

— Зато я говорю. Я помогла посадить его в тюрьму. Не утешайте меня, я знаю, что это так.

— Хорошо, — сказал Паркер, — не волнуйтесь. Еще есть время, чтобы все поправить. Я продолжу?

— Да.

— Хорошо. Итак, леди Мэри, ваши слова о том, что вы слышали выстрел, который раздался в три часа, были неправдой, не так ли?

— Да.

— Вы вообще слышали выстрел?

— Да.

— Когда?

— В 23.50.

— Леди Мэри, что вы спрятали позади растений в оранжерее?

— Я ничего там не прятала.

— А в дубовом сундуке на лестничной площадке?

— Мою юбку.

— Вы вышли — зачем? Чтобы встретить Кэткарта?

— Да.

— Кто был другой мужчина?

— Какой другой мужчина?

— Другой мужчина, который прятался в кустарнике. Высокий светлый мужчина, одетый в плащ «барберри».

— Не было никакого другого мужчины.

— О, простите меня, леди Мэри, но мы видели отпечатки его ног на протяжении всего пути от кустарника до оранжереи.

— Это, наверное, был какой-то бродяга. Я не знаю ничего о нем.

— Но у нас есть доказательства, что он там был, мы знаем, что он там делал и как он убежал. Ради всего святого и ради вашего брата, леди Мэри, скажите нам правду, потому что мужчина в «барберри» и есть тот, кто застрелил Кэткарта.

— Нет, — сказала девушка с бледным лицом, — это невозможно.

— Почему невозможно?

— Это я застрелила Дэниса Кэткарта.

— Вот так обстоит дело, лорд Питер, — сказал шеф Скотланд-Ярда, поднимаясь из-за стола с дружественным жестом прощания. — Этого человека, несомненно, видели в Мэрилбоун утром в пятницу, и хотя мы сейчас, к сожалению, снова потеряли его след, я не сомневаюсь, что скоро он будет пойман. Задержка произошла из-за начавшейся некстати болезни швейцара Моррисона, чье свидетельство было очень важным. Но мы больше не потратим время впустую.

— Я уверен, что могу положиться на вас, сэр Эндрю, — ответил Уимзи, сердечно пожимая руку. — Я тоже занимаюсь этим делом вплотную; между нами говоря, мы должны что-нибудь найти: вы в вашем маленьком углу, а я в своем, как говорится в гимне — или это не гимн? Я помню, что читал его в книге о миссионерах, когда был маленьким. Вы хотели быть миссионером в юности? Я хотел. Думаю, что многие дети хотят этого в то или иное время, поэтому странно видеть, какими плохими становятся большинство взрослых.