Путешествие по Советской Армении - Мариэтта Шагинян

Трудно себе представить сейчас степень тогдашней крестьянской нищеты в Апаране. Борясь за клочки земли, годные для посева, ютясь в земляных норах, не зная горячей пищи, из поколения в поколение трудились апаранцы без проблеска чего-то лучшего впереди. Одежда истлевала на изможденном теле старух, глаза их слезились от трахомы, голые дети ползали возле дымного очага на земляном полу, обреченные на ту же трахому. Когда проезжаешь горными ущельями Армении, часто видишь на склонах россыпи камней, словно какой-нибудь мифический великан накатал их, играя, сверху. Столетиями армянские крестьяне должны были очищать землю от этих камней. Подобно тому как в густых уральских лесах вырубали деревья и корчевали пни, отвоевывая землю для распашки, так армянские крестьяне «корчевали» камни — миллионы камней! — корчевали потому, что камни вросли глубоко в землю, отлежались в ней, и приходилось не убирать, а вырывать их.

Суровый климат, безводье, малоземелье сделали армянского земледельца терпеливым, трудолюбивым, упорным в труде. И эти же условия были причиной, заставившей их искать спасения в выгодах совместного, артельного труда. Историки упоминают о древнейшем существовании крестьянской общины[85]. Она сохранилась до самой революции. Происхождение ее очень любопытно и характерно в Закавказье не для одних армян, но и для азербайджанских кочевников-скотоводов, — и характерно не только тем, что в поисках выхода из нищеты крестьяне стихийно устремлялись к совместному использованию земли, но и тем, до какой степени ярко раскрывается вся безнадежность таких попыток при старом общественном строе, при капитализме.

Что же это были за артели? Армянские крестьяне с давних времен практиковали, особенно в Араратской долине, подушный надел земли, носивший название «ампачарекство». Полный надел, «амп», был рассчитан на семью из шестнадцати душ; четвертной надел, «чарек», — на семью из четырех человек. Но так как надел в общине исходил только из четного числа, а было много семей с нечетным числом членов, и так как большие семьи имели в своих руках много земли, а маленькие, особенно из трех человек, не могли ни развернуться на своей земле, ни разделить ее на огородные, грядковые и всякие другие культуры, нужные в хозяйстве, то маломощный армянский крестьянин издавна стал бороться со своим малоземельем тем, что маленькая семья, «дым», соединялась с другими такими же маленькими семьями в своеобразные товарищества, так чтобы общее число членов стало четным и могло составить «амп» или даже несколько «ампов».

Это любопытное явление в старой армянской деревне очень идиллически, с явным уклоном в народничество, описал в большом научном труде профессор С. А. Егиазаров[86]. Но даже и ему, наивно верившему, что вода ставила предел богатению кулаков, пришлось сделать существенную оговорку: «хотя и здесь изворотливые мироеды стараются обходить обычное право». Никакое «ампачарекство» в Армении, как и сельские общины в других странах, не могло бороться с ростом капитализма в деревне, с безудержной кулацкой эксплуатацией, с обездоливанием бедняков не только в их праве на хлеб, но и в их праве на воду. Больше того, они сами становились пособниками кулаков. Изворотливые мироеды легко обходили обычное право, подкупали мирабов, ставили «хранителями воды» своих людей, дававших воду в первую очередь на земли богатеев, и это вызывало подчас кровавые столкновения в деревнях. Повесть Перча Прошьяна «Из-за хлеба», переведенная и на русский язык, правдиво рисует такие столкновения в одном из аштаракских сел. Она показывает, как в сельские старосты избирались обычно кулаки или ставленники кулаков; как они, в полном согласии с местным начальством, — урядниками, приставами, — проводили в деревне свою кулацкую политику, от которой ни «управы», ни защиты бедняку искать было не у кого. Много пришлось потрудиться нашей партии, чтоб с корнем вырвать местное кулачество, перевоспитанием выкорчевать собственнический инстинкт у середняка-садовода, вывести армянскую деревню на светлый путь коллективизации, — и беднейшие слои армянского крестьянства были ей прочной опорой в этой борьбе.

Треть века — такая капля времени по сравнению с морем тысячелетий! За треть века в дореволюционном мире так ничтожно мало менялось и в облике городов, и в лице всей страны, и в лице поколения, что людям одного поколения мир казался незыблемо устойчивым в своих формах. Но за треть века в Советской Армении все стало неузнаваемо новым. Мы сейчас видим страну в ее современном цветении культуры, в ее непрерывном развитии и преобразовании. И уже бледнеет в памяти поколений трудный путь, каким превращалась отсталая, глухая окраина царской России в свободную и культурную советскую республику.

Ленин указал на особую важность орошения для сельского хозяйства Армении; он писал, что в Армении орошение нужно больше всего, что оно больше всего пересоздаст край, поднимет земледелие и скотоводство. Важность и нужность орошения Ленин, однако же, видел не только в его исключительной роли для подъема и процветания края, а и в том, что оно «похоронит прошлое, укрепит переход к социализму»[87].

Укрепит переход к социализму! Недаром Владимир Ильич связал в общем понятии «крупных работ» вместе орошение и электрификацию. Переходом к социализму, к созданию тяжелой промышленности, созданию материальной и духовной культуры, к созданию своих технически образованных многочисленных кадров индустриальных рабочих, своей новой, советской интеллигенции и послужили эти работы, где орошение земли связано с получением электрического тока, а электрический ток связан с механизацией трудоемких работ, с созданием промышленных очагов, с облегчением и устроением человеческого быта.

Первые, нехитрые мелиоративные работы начала 20-х годов… Эчмиадзинский канал имени Ленина с его ночными кострами на трассе и задушевными беседами рабочих у костров; первая маленькая гидростанция в Ереване, казавшаяся верхом индустриальной мощи; Ленинаканская текстильная фабрика; восстановление крестьянских жилищ в сожженных деревнях, а с ним вместе — поиски стройматериалов, создание цементного, пемзового, базальтового производства, первых очагов химической промышленности; собирание сирот, бродивших по обнищалой земле, терпеливое обучение их, постройка детских домов, школ и больниц; съезды, конференции — эти университеты первых лет революции — и выковка новых людей, работников первой пятилетки; начало могучего колхозного строительства и с ним вместе общий подъем деревни: агротехнический, культурный, лично-бытовой и общественно-бытовой; производство удобрений и среди них — цианамида кальция из азота воздуха; проникновение в деревню машин; дороги, дороги, дороги, каналы, водокачка Айгер-лич, водопроводы… по сравнению с первым каналом имени Ленина — мощный Ширакский канал, воспетый в 1924 году родоначальником армянской советской поэзии, старым, но юношески бодрым Акопом Акопяном в первой армянской «индустриальной» поэме:

Ты создан, Ширканал. ТебяПоил по капле пот людской.Теперь он плотью стал твоей —Быстротекущею рекой.Ты слышал тысяч кирок звон,Испуганного камня дрожь;Гимн изобилыо ты поешь,Основу новой жизни ткешь…[88]

По сравнению с первой гидростанцией в Ереване — казавшаяся огромною стройка Дзорагэс, описанная в романе «Гидроцентраль». И вот уже гигантские очертания Севано-Зангинского каскада, перед которыми померкли размеры Дзорагэс; и такой маленькой кажется сейчас и эта станция!

Но какими маленькими ни казались бы нам сейчас эти первые стройки республики, такие несовершенные и по технике, и по объему, и по срокам выполнения, в каждой из них присутствовало то особое качество, внесенное новым, небывалым в истории человечества общественным строем, которое каждую из них делало крепостью, материальным укреплением на великом пути перехода к социализму.

Аграрная страна становилась индустриальной. Весь наш великий Союз из страны по преимуществу аграрной становился индустриальным. Но в Армении, как и в других экономически наиболее отсталых республиках Союза, это становление протекало с быстротою, превышавшей общую быстроту процесса развития всего нашего Союза. В цифрах, по сравнению с годом наивысшего экономического расцвета в старой царской России, 1913-м, это выглядит так: к концу второй пятилетки валовая промышленная продукция СССР превысила такую же продукцию 1913 года в восемь с половиной раз, а валовая продукция промышленности Армянской ССР — валовую продукцию старой «Эриванской губернии» — в двенадцать с половиной раз.