Благими намерениями вымощена дорога в ад. - Елена Вихрева

— Вит, Дамиан, Дамир, — едва шевелились ее губы, а слезы стекали по щекам. Она медленно подняла глаза на вражеский истребитель, отрешенно наблюдая, как тот открыл по ней огонь из всех орудий, но даже и не попыталась уклониться или ответить. Горькая улыбка скользнула по ее губам, и Анита отметила залп.

— Прощай, — бросила она в эфир, узнав врага, и закрыла глаза. Его отчаянный крик «нет» слился со взрывом ее машины. От выворачивающей буквально наизнанку боли ее спасла яркая вспышка света…

И снова она на земле и опять в гуще битвы. Тревога огнем горит в груди, нехорошее предчувствие бередит сердце. Она тяжело дышит, от усталости уже ноют все мышцы, но превозмогая себя она несется вперед. Покрытые кровью клинки в ее руках плетут смертельную паутину. Она должна спешить, ей нужно успеть прорваться туда, где мелькает синяя грива волос, пока еще не поздно. Страх ледяной волной накрывает ее, но она нетерпеливо стряхивает его и ускоряется. Его не должно быть там! Прыжок, удар и уход в кувырок… свист клинков… брызги крови… она больше не может позволить себе сострадание, сейчас на это просто нет времени. Она должна успеть! Просто обязана! Ярость захлестывает ее, бросает вперед. Отвести и ударить, поднырнуть, ударить… силы на исходе… уже даже музыка, что всегда вела ее, поддерживала почти не в силах помочь. Но она упрямо прорубается вперед. Холодная, едва контролируемая ярость желтым огнем горит в ее глазах. Удар, отскок, разворот и прыжок… прыжок высокий и отчаянный, клинки поют песнь смерти, собирают кровавую дань… Но вот она в ужасе замирает, когда полный боли мальчишеский крик разносится над битвой. Отчаяние и боль буквально разрывают ее, она едва стоит на ногах. Еще один крик, и темная пелена неконтролируемой ярости погребает все другие чувства и эмоции — теперь она несется, разрубая все на своем пути, не чувствуя ни боли, ни усталости. По многократно пробитой броне течет кровь… Ей удалось добраться до него, но поздно, слишком поздно… Он лежит на спине, сине-голубые волосы треплет ветер, кровь толчками вытекает из огромной раны на груди… Со стоном отчаяния она падает возле него на колени: она опоздала… Ресницы дрогнув открывают глаза неземной красоты, едва заметная улыбка появляется на его губах: он рад видеть ее. «Прости», — едва слышно шепчет он. Слезы застилают глаза, бегут по щекам. Он пытается бороться за жизнь, но у него нет шансов. Последний судорожный вздох… жизнь медленно уходит из его глаз. Поздно! Она пришла слишком поздно! Не успела! Не уберегла! Над полем боя раздается леденящий душу женский крик. Обжигающая темная ярость рождается из боли и отчаяния, наполняет ее силой, пылает алым в глазах. Она медленно поднимается на ноги, ярость рвется наружу, губы кривит хищная усмешка. Она отомстит! Отомстит жестоко и беспощадно! Истекающая кровью, женская фигура в тяжелой черной био-броне бросается в бой, безжалостно круша врагов…

Яркая вспышка света… Холодные капли все усиливающегося дождя успокаивают. Она поднимает голову и дождь смывает слезы. Анита уже знает этот сон, знает кого увидит, стоит ей только повернуть голову, знает, что не отступит, как не отступит и он. Как же грустно и больно. Судорожный вздох срывается с ее губ: она не хочет поединка с ним, она хочет подойти и прижаться к его груди, оказаться в его объятьях, почувствовать его поцелуй, услышать сбивчивые обещания, что он сможет все исправить. Но это невозможно, выбор сделан давно. И пусть ярость выгорела до тла, поздно что-либо менять. Она медленно поворачивается, ее глаза упираются в него: он стоит напротив нее — такой мужественный, красивый и высокий. Слишком поздно они поняли, что созданы друг для друга — рок сделал их врагами… Ну почему он не мог поступить иначе…Да она всегда знала, что он сильный, невероятно сильный, а сильные люди принимают жесткие решения… но так и не смогла до конца простить его. Затаив дыхание он ждет ее решения, мысленно моля ее отказаться. Но она гордая, чертовски гордая, такая же как и он, и не в силах отступить. Гордость, проклятая гордость стоит между ними. Его лицо холодно и непроницаемо, но она чувствует, что это всего лишь маска. Она ловит его взгляд: его глаза отражение ее собственных — боль пополам с любовью. Но все же подтверждает вызов — отчаяние, боль и обреченность затапливают его глаза. Он медленно обнажает мечи… Глаза в глаза они сходятся в последнем поединке. Это и мучительно и сладко кружить с ним в смертельном танце под звон клинков, остро чувствовать его близость, но не сметь коснуться, видеть в его глазах ту же боль, что сжимает ее сердце, без возможности обнять и сказать «мы справимся, все будет хорошо»… Но ничего уже не будет хорошо, слишком поздно для них обоих. Атака… ее клинок пронзает его плечо… алая кровь выплескивается на его черную броню… рука разжимается и один его меч падает. Она замирает не в силах продолжить, именно в этот момент она осознает, что не сможет жить без него. Он уже совсем близко. Отчаянный взгляд и его губы шепчут: «Прости», а он, ловит ее, разворачивает так, что ее спина прижимается к его груди. Острый миг счастья — она в его объятьях, но тут его клинок пронзает обоих. Она поднимает голову, и их губы успевают встретиться в последнем прощальном поцелуе — сладком от любви и соленом от сожалений, крови и слез…

Когда Анита стала метаться и постоянно повторять «нет», Рунихера встревожился и попытался ее разбудить, но у него ничего не вышло. А когда из ее глаз потекли слезы, а с губ сорвался горький всхлип, неф уже был не рад тому, что усыпил ее. Он обнимал ее, осыпал ее лицо поцелуями, молил проснуться, шептал о своей любви. Вот ее ресницы дрогнули, и на него посмотрели безжизненные глаза — и это было как удар под дых.

— Ани, — простонал он, отчаянно желая все отменить, — это всего лишь сон. Ани, вернись ко мне, — настойчиво шептал он, нежно касаясь губами ее лица, осушая слезы легчайшими прикосновениями.

— Ру, — тень обреченности мелькнула в ее глазах, и девушка крепко прижалась к груди нефа. — У меня внутри такая пустота… мне кажется, я больше не в состоянии чувствовать… — от ее признания он вздрогнул и аккуратно приподнял ее лицо за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза.

— Забудь про сон, Ани, — его голос звучал нежно и чувственно, глаза ласкали. — Почувствуй меня, почувствуй мои прикосновения и поцелуи, — Рунихера медленно склонился и едва коснулся ее губ своими, дразня, заставляя желать большего. И только когда ее губы дрогнули отвечая, он позволил себе насладиться полноценным поцелуем. Он целовал ее отчаянно, вкладывая в каждое прикосновение всю свою любовь, всю нежность, и изо всех сил сдерживая страсть. Сейчас для нее было не время. Он и так сделал слишком много ошибок, и едва не допустил самую страшную — он едва не потерял Аниту.