Перпетуя, или Привычка к несчастью - Монго Бети

От радости Перпетуя расплакалась и сквозь рыдания с трудом проговорила, что она даже не знает, как благодарить Анну-Марию за ее доброту.

— Ха-ха-ха! Эго только так говорится, — рассмеялась в ответ Анна-Мария.

Перпетуя и не пыталась скрыть своего возмущения, когда рассказывала матери (конечно, в отсутствие почтенного Замбо) о своей жизни с Эдуардом в Ойоло. Выслушав ее, Мария пришла в ужас. В ожидании родов Перпетуя, подобно всем женщинам, готова была поддаться на любые колдовские штуки, лишь бы сохранить жизнь своему ребенку. Ее мать воспользовалась этим обстоятельством и убедила Перпетую отправиться вместе с ней в Тегелё, к знахарю Нкомедзо. Так бывшая школьница из Нгва-Экелё окончательно рассталась с прекрасными грезами своего детства.

Ребенка зарегистрировали под именем Шарль, как того требовал отец, это было его первое имя, однако по совету Анны-Марии мать взяла себе за правило называть сына только вторым именем.

— Он непременно хочет Шарля? Верно, воображает себя де Голлем! Ладно, не горюй, моя дорогая Перпетуя. Пусть будет Шарль, но зато второе имя дай, какое сама пожелаешь, и называй его потом только этим именем. Вот увидишь, все будет хорошо.

Так советовала ей Анна-Мария; и Перпетуя дала своему ребенку второе имя — Ванделин, имя своего сосланного и, по всеобщему убеждению, уже погибшего брата.

Когда Ванделину исполнилось девять месяцев, Перпетуя отправилась погостить на несколько недель в родную деревню Эдуарда. Замбо уехал туда, как только убедился, что племянник — крепкий, здоровый ребенок. Родственники мужа встретили Перпетую радушно, и своего сына, которого нянчили жены Замбо, она видела только в часы кормления, а значит, не так уж часто, потому что она вот-вот должна была отнять его от груди. Тут-то Перпетуя и порадовалась, что привезла с собой швейную машинку Анны-Марии — она спасала ее от безделья.

Когда пришло время возвращаться в Ойоло, Замбо, сославшись на какую-то болезнь, не поехал провожать жену брата и остался дома. Перпетуя подумала, что это всего лишь предлог, чтобы избавиться от неприятной обязанности. Сопровождать Перпетую с сыном в Зомботаун было поручено подросткам — самым смышленым мальчикам из их племени. Теперь нужно было ждать оказии, потому что мимо этой деревни, хоть она и была расположена неподалеку от Ойоло, проходила только проселочная дорога, и машины — как правило, это были грузовики — редко сворачивали сюда. Наконец какой-то агент по перевозкам, африканец, которому пообещали хорошо заплатить, согласился взять Перпетую с сыном и посадить ее на сиденье между шофером и хозяином, только при этом условии Замбо решился отпустить Перпетую с Ванделином. Этими двумя существами внезапно сраженный болезнью патриарх дорожил превыше всего на свете.

Подростки заняли места в кузове, среди связок бананов и мешков с ямсом, помогавших им удержаться и не вылететь за борт, когда старый грузовик с осевшими рессорами подскакивал на ухабах. Вместо того чтобы высадить своих пассажиров на большой площади, у перекрестка двух главных магистралей, агент был настолько любезен, что поднялся вверх по улице, где жила Перпетуя, и остановился только после того, как она указала ему свой дом.

Он проворно соскочил на землю и, придерживая одной рукой дверцу машины, другую протянул молодой женщине, осторожно помогая ей с сыном сойти.

— Перпетуя! Перпетуя! Моя дорогая Перпетуя! — всхлипывая, кричала женщина, выбежавшая ей навстречу. И Перпетуя сразу же узнала Анну-Марию.

Пока молодая мать, веселая, располневшая, пышущая здоровьем и счастьем, расплачивалась с агентом, старательно пересчитывая сдачу, Анна-Мария взяла у нее из рук ребенка и принялась ласкать его, приговаривая, что такого красивого мальчика еще свет не видывал, что младенец — вылитый Иисус. Подростки, сопровождавшие Перпетую, с беспокойством глядели на Анну-Марию, которая то поднимала ребенка над головой, то прижимала его к своей груди, то опять подбрасывала.

— Осторожнее! — не выдержал один из мальчиков. — Нельзя же так грясти малыша, он сейчас заплачет.

— Ну и что же? — невозмутимо отвечала Анна-Мария. — Пусть поплачет. Дети для того и созданы, чтобы плакать. А ну-ка, поплачь, мой маленький, поплачь, не бойся. Ну чего же ты ждешь? Да ты, я вижу, вылитый отец, такой же упрямый.

Перпетуя, наблюдая эту сцену, хохотала до слез.

— Пойдем к нам, Перпетуя, пойдем к старой Анне-Марии, — сказала наконец Анна-Мария. Голос у нее был грустный, но Перпетуя не обратила на это внимания и машинально двинулась за нею вместе с двумя мальчиками, один из которых нес швейную машинку и чемодан, а другой, как настоящий мужчина, взвалил на плечо тяжелый мешок с провизией. По дороге словоохотливая Анна-Мария начала во всех подробностях рассказывать обо всем, что произошло в Зомботауне после отъезда Перпетуи.

Когда они вошли в дом, Анна-Мария, к удивлению молодой женщины, начала размещать их так, словно они собирались остаться здесь надолго.

— Вот твоя комната, — сказала она Перпетуе. — Раньше она была моей. А теперь я буду спать вместе с мужем, как в молодые годы. Отныне это твои владения. Видишь, за время твоего отсутствия я сделала пристройку и поставила там большой стол, в ней очень светло и работать тебе будет хорошо. Это твоя мастерская. Стоит только открыть дверь, и ты у себя в комнате. Посмотри, удобно ли тебе будет здесь. А мальчиков мы устроим в кухне. Надеюсь, они у нас не слишком долго загостятся?

— Послушай, Анна-Мария! — забеспокоилась Перпетуя. — Почему я должна жить у тебя? Разве у моего мужа нет дома, пусть даже там и тесно?

— Поступай как знаешь, моя девочка. Но сначала поживи несколько дней у старой Анны-Марии, а потом решишь, как быть.

— Что ты такое говоришь? Почему не скажешь откровенно, в чем дело? Здесь без меня что-то случилось?

Перпетуя дрожала всем телом, она почувствовала, что ее вновь подстерегает какое-то несчастье. Анна-Мария усадила ее и передала ей плачущего малыша.

— Покорми его грудью, — посоветовала она. — Или приготовь ему поесть, если ты уже отняла его. Ты должна помнить лишь об одном: главное для тебя теперь — это твой малыш. Понятно? Все тебя предали! Помнишь, как ты мне сама об этом говорила, Перпетуя? Все, даже браг, которого сослали и о котором с той поры нет никаких вестей. Разве не так? Но я знаю, дорогая моя Перпетуя, кто никогда тебя не предаст. Это твой малыш! Еще раз повторяю, отныне он для тебя — все. А остальное не имеет значения.

— Анна-Мария, прошу тебя, расскажи мне побыстрей, что же случилось? — умоляла Перпетуя.

— Так вот, в твоем доме другая женщина.

— Как другая женщина? Я уже не жена Эдуарда? Значит, Эдуарду я больше не нужна?

— Да нет же, моя милая. Теперь все иначе, ведь ты мать его сына. Что бы он ни делал, он уже не может избавиться от тебя. Да я и не думаю, чтобы он хотел этого. Нет, все гораздо проще и, я бы сказала, забавнее: теперь ты не одна, в доме есть еще женщина, и у вас на двоих один мужчина. И знаешь, если подумать хорошенько, это не так уж и плохо. В определенном смысле тебе даже повезло. Бывают такие мужчины, жить с которыми для хрупкой женщины не иод силу.

— Когда это случилось?

— Едва ты успела скрыться за поворотом.

— Да, конечно… Вот почему мсье ни разу даже не приехал взглянуть на своего сына.

— Все они одинаковы, Перпетуя. Мой тоже ни разу не побеспокоился, когда я уезжала. Им ведь на все наплевать! Все семейные заботы ложатся на плечи слабых женщин. Все они одинаковы, моя милая, все без исключения.

— Так кто же она? Та самая?

— Ты имеешь в виду потаскуху, которую ты отлупила? Нет, речь совсем о другой. Эта тоже, конечно, потаскуха, только, видишь ли, она явилась не потихоньку, ночью, как воровка, он привел ее и открыто объявил всем, что собирается вступить с ней в гражданский брак. А раз гражданский брак, значит, женщина эта может чувствовать себя тут как дома, хотя дом-то твой, бедная моя Перпетуя! Да не огорчайся так, моя девочка, все. равно ты самая красивая! Ни одна женщина не сравнится с тобой, во что бы она ни рядилась. А уж эта разодета, что надо! Такая элегантная: модные юбки, туфли на высоком каблуке, широкие пояса с пряжками — одним словом, современная женщина, как любят говорить господа. Ладно, современная так современная, но главное — эта девка прошла через множество рук! Вот потому-то, моя дорогая Перпетуя, я и подумала, что тебе лучше пожить у нас хотя бы несколько дней, а там видно будет.

В полдень, когда мужчины вернулись со службы и увидели Перпетую с сыном, они очень обрадовались, началась суета, слышались удивленные и восхищенные возгласы, звонкий смех. Счастливого отца дружески хлопали по спине, а мать горячо поздравляли. Все видели, как Эдуард мирно беседует с Перпетуей о сыне, которого отец называл Шарлем, а мать — Ванделином. В просторную гостиную Жан-Дюпона набилось столько людей, что она напоминала городскую площадь в праздничный день. Наконец Анна-Мария стала накрывать на стол. Увидев это, большинство присутствующих отправились обедать к себе домой; остались лишь несколько бедняков — им кое-что перепадало у Жан-Дюпона.