Благословение небес (История любви леди Элизабет) - Макнот Джудит

Дуэли запрещены, и в данном случае кодекс чести требует, чтобы Ян предложил (что он, несомненно, и сделал, оставшись наедине с Робертом в оранжерее), а Роберт принял его предложение – выстрелить в воздух. Тем самым Ян как бы признает свою вину, а Роберт получит удовлетворение, не прибегая к кровопролитию. Вот как обычно происходят дуэли в наше время, убеждала себя Элизабет.

Обычно, напомнила она себе, но у Роберта такой взрывной характер, и он был так взбешен сегодня вечером, что, когда его гнев сменился холодным убийственным молчанием, это напугало Элизабет еще больше.

Незадолго до рассвета она забылась чутким, призрачным сном, но через несколько минут проснулась, услышав в холле чьи-то шаги. Наверное, слуги, подумала она, выглянув в окно. На чернильном ночном небе появились бледные серые лучи, предвещающие рассвет. Она уже была готова снова погрузиться в сон, как вдруг скрипнула, открываясь, парадная дверь и с шумом захлопнулась.

Рассвет – время дуэлей. «Ведь он обещал сначала поговорить со мной», – чуть не закричала Элизабет. В первый раз в жизни у нее не возникло проблем со вставанием. Страх поднял ее из постели, заставил натянуть домашнее платье и опрометью сбежать по ступенькам в холл. Она распахнула парадную дверь как раз в ту секунду, когда экипаж Роберта заворачивал за угол.

– О Боже! – вслух простонала Элизабет и, чувствуя себя слишком несчастной, чтобы сидеть в одиночестве и гадать, что теперь будет, пошла будить единственного человека, которого здравый смысл не покидал ни при каких обстоятельствах. Люсинда дождалась их вчера ночью и уже знала большую часть истории, за исключением интерлюдии в домике лесника.

– Люсинда, – прошептала она, и седовласая женщина мгновенно открыла ясные, не замутненные сном глаза светло-орехового цвета. – Роберт только что ушел из дома. Я уверена, что он пошел стреляться с мистером Торнтоном.

Мисс Люсинда Трокмортон-Джонс, бывшая до Элизабет безупречной дуэньей дочерей трех герцогов, одиннадцати графов и шести виконтов, села в постели и прищуренным взглядом уставилась на юную леди, подмочившую ее блестящую репутацию опекунши.

– Ну, поскольку еще даже не рассвело, я думаю, этот вывод напрашивается сам собой, – сказала она.

– Господи, что же мне делать?

– Для начала я предлагаю перестать заламывать руки на манер простолюдинки, а потом пойти на кухню и приготовить чай.

– Я не хочу чая.

– А мне не помешает подкрепиться, раз уж нам предстоит дожидаться твоего брата – ведь ты за этим пришла, если я правильно понимаю?

– О, Люси, – произнесла Элизабет, глядя на старую деву с любовью и благодарностью, – что бы я без тебя делала?

– Ты бы постоянно попадала в какие-нибудь неприятности, что мы сейчас и наблюдаем. – Несчастное лицо Элизабет немного смягчило ее, и она вылезла из постели. – По традиции Торнтон должен просто явиться на место дуэли, что само по себе служит достаточным удовлетворением для твоего брата, после чего Роберт должен выстрелить в воздух. Ничего другого просто не может произойти.

Это был первый случай на памяти Элизабет, когда Люсинда ошиблась.

Одновременно с тем, как часы пробили восемь утра, вернулся Роберт с лордом Ховардом. Проходя через гостиную, Роберт заметил на кушетке Элизабет и Люсинду с шитьем в руках, остановился и подошел к ним.

– Что вы здесь делаете в такое время? – глухо спросил он Элизабет.

– Ждем тебя, – ответила Элизабет, поднимаясь. Присутствие лорда Ховарда сначала привело ее в некоторое замешательство, но потом она вспомнила, что на дуэли должны присутствовать секунданты. – Так ты стрелялся с ним, Роберт?

– Да!

Голос Элизабет понизился до сдавленного шепота.

– Он ранен?

Роберт подошел к небольшому столику и налил себе виски.

– Роберт! – воскликнула она, хватая его за руки. – Что случилось?

– Я попал ему в руку, – в сердцах крикнул Роберт. – Я целился в его черное сердце, но промахнулся! Вот что случилось. – Стряхнув с себя ее руки, он осушил бокал и наполнил его опять.

Чувствуя, что он чего-то недоговаривает, Элизабет вопросительно заглянула ему в лицо:

– Это все?

– Нет, это не все! – взорвался Роберт. – После того как я ранил его, этот мерзавец поднял пистолет и так долго не стрелял, что я весь вспотел. Наконец он соизволил нажать на курок и отстрелил кончик шнурка на моем распроклятом ботинке!

– Чч-что? – пробормотала Элизабет, не понимая, что так разозлило Роберта. – Но ведь ты же не можешь злиться из-за того, что он промахнулся?

– Черт возьми, ты что, ничего не понимаешь? Торнтон не промахнулся! Он хотел оскорбить меня. Он стоял там, истекая кровью, и целился мне в сердце, а в последнюю секунду изменил свое намерение и отстрелил шнурок на моем ботинке. Он хотел показать мне, что мог бы убить меня, если бы захотел, и все это видели! Это смертельное оскорбление! Черт бы побрал его низкую душу!

– Мало того, что ты отказался стрелять в воздух, – заговорил вдруг лорд Ховард, взбешенный не меньше Роберта, – так ты еще и выстрелил раньше, чем был дан сигнал. Ты поставил в неудобное положение и себя, и меня. И кроме того, если слух об этой дуэли распространится, нас могут арестовать. Торнтон дал тебе достаточное удовлетворение, явившись сегодня утром и отказавшись поднять пистолет. Он признал свою вину. Чего ты еще от него хотел? – И словно вид Роберта был больше невыносим для него, лорд Ховард с негодованием отвернулся и стремительно пошел к двери. Через минуту Элизабет опомнилась и побежала за ним в холл, отчаянно пытаясь придумать какое-нибудь оправдание поведению Роберта.

– Вы, должно быть, промерзли и устали, – начала она, пытаясь потянуть время, – может быть, вы останетесь хотя бы на чай?

Лорд Ховард, не останавливаясь, покачал головой:

– Единственное, чего я хочу, это вернуться в свой экипаж.

– Тогда я провожу вас. – Элизабет дошла вместе с ним до дверей, и в какое-то мгновение ей показалось, что он собирается уйти, даже не сказав ей «до свидания». Остановившись у открытой двери, он помедлил секунду и повернулся к ней.

– До свидания, леди Элизабет, – произнес он с каким-то сожалением в голосе и вышел.

Элизабет едва обратила внимание на его тон и даже на самый его отъезд. Ей вдруг пришло в голову, что где-то в эту самую минуту хирург пытается достать пулю из плеча Яна. Облокотившись на дверь, она сглотнула, пытаясь сдержать тошноту, подступившую к горлу от мысли, какую боль она ему причинила. Прошлой ночью она была слишком взволнована предстоящей дуэлью, чтобы задуматься, что должен был почувствовать Ян, когда Роберт сказал о помолвке. Сейчас это наконец стало доходить до нее, и ей сделалось физически нехорошо. Ян говорил, что хочет жениться на ней, он целовал ее и держал в своих объятиях с такой нежной страстью и говорил, что любит ее. И в ответ на все это Роберт набросился на него, презрительно заявив, что он не стоит ее и что она уже помолвлена с другим. А сегодня утром стрелял в него за то, что он посмел сделать ей предложение.

Прислонившись головой к двери, Элизабет издала стон, в котором выразилось все ее страдание и раскаяние. Возможно, у Яна не было титула и никакого права называть себя джентльменом, но интуитивно Элизабет чувствовала, что у него тоже есть своя гордость. Эта гордость была отчеканена в его бронзовых чертах, в том, как он вел себя, в каждом его движении – а они с Робертом растерзали ее в клочья. Вчера ночью в оранжерее они выставили его дураком, а сегодня принудили к дуэли.

Если бы в эту минуту Элизабет знала, где найти Яна, она бы не побоялась его гнева и пошла к нему. Она рассказала бы ему все насчет Хэвенхёрста и своих обязательств; объяснила бы, что причина ее отказа не в нем самом или в каких-то его недостатках, а в том, что обстоятельства не позволяют ей даже помыслить о браке с ним.

Отделившись наконец от двери, Элизабет медленно прошла через холл в гостиную, где сидел Роберт, обхватив голову руками.

– Но это еще не конец, – процедил он сквозь зубы. – Когда-нибудь я убью его за это!