Взгляд Медузы - Торкиль Дамхауг

— Мы стараемся как следует их отсортировывать, — заверил Викена полицейский, — стараемся оградить вас от всякой чуши.

— Ну так что там, Стуракер?

— Вчера мы получили одно письмецо. Отправитель не обозначен. Автор пишет, что у него, или у нее, есть основания полагать, что кто-то из наших мест мог поймать медведя, отвезти его в один из лесопарков возле Осло и там выпустить.

Викен выключил телевизор:

— На чем основывается эта информация?

— Да кто его знает? Вы понимаете, в наших местах медведи — постоянная тема для разговоров. А уж как заведут эту песню, так уже и не остановить. Люди страшно возмущены тем, что их интересы совершенно не учитываются политиками и так называемыми защитниками окружающей среды. Они ведь нашим деревенским твердят, что они должны смириться с тем, что приходится жить рядом с хищными животными, но сами-то ведь держатся подальше от наших мест…

— Вы сами как полагаете, нам стоит серьезно отнестись к этому письму? — оборвал его Викен.

— Ну как сказать, в нем даже одно имя названо, женщины, которая вместе с мужем занимается разведением овец. Мы тут поразузнали, и, оказывается, он журналистам всякого наговорил… Но все-таки мы не думаем, что это действительно важно. Трудно себе представить, чтобы кто-то организовал тут этакую подпольную группу.

— Перешлите нам копию письма по факсу, постараемся разобраться.

Викен потянулся за своей двенадцатистрункой, стоявшей на подставке в углу рядом с диваном, начал наигрывать рифф. Дело-то оказалось вовсе непохожим на все прочие, которые ему приходилось расследовать. Весь город охватила растерянность, даже и журналисты, казалось, оставили поиски виноватых — иными словами, потенциальных козлов отпущения. Во всяком случае, на какое-то время. Рифф, который наигрывал инспектор, постепенно становился все более похожим на начальные такты «Paint it black»[12]. Всю неделю они до позднего вечера засиживались с опросом свидетелей. Опасность того, что за деревьями останется совершенно незамеченным лес, была велика. Но Викен хорошо умел отбраковывать ненужное. Наблюдения свидетелей оказались особо интересными. Хорошим наблюдателем оказался пенсионер-дантист, обнаруживший Паульсен. Этого нельзя было, к сожалению, сказать о забулдыгах, наткнувшихся на Давидсен во Фрогнер-парке. Они никак не могли прийти к общему мнению об автомобиле, который видели отъезжающим оттуда, — был ли он большим или маленьким? У каждого из них было свое мнение на этот счет. Был он светлым или темным? Опять свара. Викен вдруг вспомнил, как эта бабенка объяснила, зачем ей понадобилось спускаться на берег пруда. Скорчив гримасу, он бросил взгляд на свою ногу, извлек еще два аккорда, последний — в ля мажоре, и отложил гитару в сторону.

Викен отправился на кухню сварить еще кофейку: знал, что этой ночью поспать не удастся. Дожидаясь, пока в чашку через фильтр накапает достаточно жидкости, он позвонил Нурбакку. Не извинившись за поздний звонок, с места в карьер рассказал об информации, поступившей от начальника полиции из Оснеса.

— Ты ведь хорошо знаешь жизнь в этих краях, Арве, может в этом быть что-то стоящее?

Он ожидал, что младший инспектор всласть посмеется над этой идеей, но ошибся.

— Я знаю немало овцеводов, которые уже совсем отчаялись, — был ответ Арве. — Оснес, ты говоришь? Пожалуй, стоит туда наведаться.

— Ну, так тому и быть, — заявил Викен, уже решивший для себя, кому достанется это поручение. — И вот еще что я тебя хотел спросить заодно, Арве. Что-то не то с этим врачом, с которого мы сегодня снимали показания.

— Что именно тебе не понравилось?

— Да ничего конкретного, просто нутром чую. Мы его снова вызовем через пару деньков.

Викен собирался уже повесить трубку, когда Нурбакк сказал:

— Кстати, я тут раскопал одну вещь, может, в этом есть что-то.

— Выкладывай, — поторопил его инспектор.

Он был совсем не против обсудить дело со своим молодым коллегой, пусть даже давно перевалило за полночь.

— Следы вокруг тел жертв точно оставлены медвежьими лапами. Но непонятно, как медведь мог их оставить там.

— Ну не тяни же! — попросил Викен.

— Я зашел на сайт, посвященный розыску пропавших вещей, и просмотрел сообщения о кражах, хоть как-то связанных с животными. Пятого октября, то есть за два дня до того, как была обнаружена Паульсен, был ограблен оружейный магазин в Лиллестрёме. Когда хозяин утром обнаружил это, оказалось, что в основном пропали всякие мелочи, но еще вор забрал чучело медведицы. Оно стояло на подставке прямо у входной двери.

— Ну, Арве, это уж слишком! — возразил Викен. — Ты что, думаешь, наш убийца разъезжает по окрестностям столицы с чучелом медведя в багажнике?

Нурбакк рассмеялся:

— Чтобы оставить несколько следов, вовсе не нужен целый медведь.

Желваки на скулах у Викена так и заходили, пока он обдумывал эту возможность.

— Здорово, что есть люди, которые хорошо делают свое дело, — сказал он наконец. — Очевидно, медвежьи следы — это своего рода знак авторства.

— Или послание, — предположил Нурбакк. — Может быть, тот, кто это совершил, хочет поведать нам о чем-то.

30

Среда, 17 октября

Добравшись до хутора Нюторпет (для чего пришлось постоянно спрашивать дорогу и убедившись, что никого нет дома, Нина Йенсен снова связалась с начальником отделения полиции из Оснеса. Он был сама любезность: всего через пару минут перезвонил, чтобы сообщить дополнительную информацию. Где находится хозяин хутора, выяснить не удалось, но его жена работает в пансионате для лиц с нарушениями психического развития. Приют находится в Рейн-коллене. Нина Йенсен взвыла про себя: «Это-то где еще?!» На утренней летучке, когда Викен рассказал об информации из Оснеса, она сдуру распустила язык — изрекла что-то больно умное о расплодившихся не в меру медведях и террористической деятельности хедмаркских крестьян. Викен злорадно ухмыльнулся и решил отправить туда именно ее. «Штрафная санкция, и ничто иное», — подумала она, твердо решив в следующий раз молчать как рыба.

Ощущения девушки из Бергена от ночной поездки через восточную часть Норвегии могут быть переданы при помощи одного слова: лес. А в этих приграничных краях он был еще просто дремучим, Нину ужасала возможность потеряться в этом лесу. «Ничего удивительного, что люди, живущие в этих краях, мрачны и нелюдимы», — вздохнула она, не будучи уверенной в том, что угрюмых людей здесь, в лесной чащобе, больше, чем в Западной Норвегии. Но там, откуда она была родом, все претерпевало изменения: и свет, и запахи, и настроения, и душевные порывы тоже. Ей даже постоянного бергенского дождя не хватало, когда она вот так мчалась по дороге, углубляясь в еловый лес, где за густой стеной деревьев даже мельком не показывался просвет.

Начальник полиции подробно объяснил ей, какой дорогой нужно ехать, чтобы добраться до Рейн-коллена, и все-таки где-то она свернула не туда. Видимо, у нее недоставало генов, ответственных за способность ориентироваться в этом первобытном лесу. Она выбралась к местечку под названием Омуэн и свернула на бензоколонку «Эссо», чтобы спросить дорогу. В глубине помещения, опершись о притолоку, стоял парень лет двадцати — тридцати. Голова у него была выбрита, как у скинхеда. На фоне светлой кожи головы выделялась татуировка, изображающая два скрещенных меча. Когда она подошла к прилавку, он едва удостоил ее взглядом, тут же отвернулся и продолжил смотреть куда-то за дверь, вглубь помещения, — должно быть, там стоял телевизор. Побарабанив пальчиками по прилавку и кашлянув пару раз, она потеряла терпение.

— Вы что, закрылись на сегодня? — громко и решительно спросила она, и молодой человек вздрогнул.

Шаркая ногами, он не торопясь подошел к стойке и хмуро уставился на нее. Когда Нина объяснила, что ей надо, он достал атлас дорог, шваркнул его на прилавок, пролистал и стал показывать:

— Вы проехали мимо вот этого указателя — тут километра три от него. Его просто невозможно не заметить. Даже дауны и остальные идиоты, которые там живут, легко находят дорогу.

Она задохнулась от возмущения, постаралась взять себя в руки, но все же не сдержалась:

— Некоторым идиотам там, по-видимому, места не хватило.

Уже выходя из двери, она услышала брошенное ей вдогонку слово, соответствующее той части тела, которая у нее выдалась всем, и ему в том числе, на зависть.

Женщина, открывшая дверь приюта, была седовласой и щуплой, с морщинистой дряблой шеей. Она сильно сутулилась, а ее глаза то и дело перебегали с Нины Йенсен на служебный автомобиль, припаркованный на стоянке, и обратно.

— Вы… по какому поводу?

— Осе Берит Нюторпет здесь работает?