Полное собрание сочинений. Том 90 - Толстой Л.Н.

Не знаю того, что будет со мною через год, через день, через час. Одно знаю, что всё, что будет, будет по твоей воле. А всё, что бывает по твоей воле, всё благо. И потому желаю только одного: того, чтобы быть всегда в тебе и с тобою. А для того, чтобы быть всегда в тебе, с тобою, знаю, что нужно одно: любить людей. Буду же помнить это и полагать на это все свои силы.

ДЕТСКАЯ МОЛИТВА

Живу я и телом и душою. Тело болеет, стареется и умирает. Душа не болеет, не стареется и не умирает. Тело радуется добру только в самом себе, душа радуется добру во всем живом. В душе живет бог, а бог хочет добра всех, и потому душа хочет добра не себе одной, а всему живому. Буду же жить не телом, а душою, чтобы радоваться добру не своего тела, а всего живого. Не буду заботиться о своем теле, о том, чтобы мне одному было хорошо, а буду стараться о том, чтобы делать другим то, чего себе хочу: всем угождать, всем делать приятное, всех любить.

МОЛИТВА

Не знаю, доживу ли до завтрашнего дня, будут ли жить, или нынче-завтра, прежде меня, помрут все, кого я люблю и кто меня любит; не знаю, буду ли я здоров, или болен, буду ли сыт, или голоден, уважаем или осуждаем людьми. Знаю одно то, что всё, что будет со мною и со всеми, кого я люблю, будет по воле того, кто живет во всем мире и в моей душе. А всё, что бывает по воле его, всё добро. И потому не буду думать о том, что будет со мною и со всеми теми, кого я люблю. Буду стараться только об одном: о том, чтобы быть всегда с ним, с тем, кого я в себе знаю любовью. А для этого нужно мне одно: любить всех и в делах, и в словах, и в мыслях, значит, делать, что могу доброе всем тем, с кем буду сходиться, никому не говорить и ни про кого не говорить худого и прежде всего в мыслях своих не позволять себе думать дурное о людях.

Буду же помнить это и полагать на это все свои силы.

<МОЛИТВА>

Если я в любви, то бог во мне, и я в боге. А если бог во мне и я в боге, то всё хорошо, и не может со мною быть ничего худого. Так буду же всегда в любви со всеми и в делах, и в словах, и пуще всего в мыслях.

МОЛИТВА]

Помню, что бог — это любовь, и чтобы жить хорошо, надо всех любить, быть в любви: ни на кого не сердиться, всем уступать, ни про кого не говорить и не думать дурного.

Дай вспомню, в чем я нынче ошибся против людей, на кого рассердился, в чем и кому не уступил, про кого сказал и подумал дурное, кому мог услужить и не услужил.>

* [НЕ УБИЙ]

«Не убий». Но как можно не убивать, когда убийство может быть необходимо для спасения не только своей жизни, но и жизни других, близких, да и вообще людей? Мало этого, как же можно не убивать не только злобных зверей, но и мирных животных, если смерть их необходима для поддержания жизни людей? Но мало и этого, разве есть возможность не убивать змей, крыс, мышей, всяких гадов, насекомых? Мы шага не можем ступить, не уничтожая жизни существ. И потому безубойное питание есть ни на чем не основанная фантазия.

Так говорят очень часто, но, удивительное дело, ничто лучше этих доводов не показывает справедливость и нравственную обязательность заповеди: не убий, как именно это рассуждение. Совершенно справедливо, что может быть трудно воздержаться от убийства ради защиты или прокормления, справедливо и то, что трудно воздержаться от убийства гадов и совсем невозможно удержаться от уничтожения жизни насекомых. Всё это справедливо, но дело в том, что цель всякой нравственной деятельности состоит никак не в достижении полного совершенства, а в совершенствовании, т. е. во всё большем и большем приближении к совершенству. Полное совершенство есть свойство только бога, свойство же человека есть только приближение к совершенству. И потому рассуждение о том, что если мы никогда не можем быть свободными от убийства, то и заповедь: не убий, не может быть нравственным руководством, — такое рассуждение есть или обман, или грубое заблуждение. Как во всякой нравственной деятельности, так и в следовании заповеди: не убий, дело не в достижении полного совершенства, а только в том, чтобы как можно больше приближаться к нему: как можно меньше убивать всяких живых существ, очевидно прежде всего людей, потом более близких, потом менее близких человеку существ, вызывающих в нас живое чувство сострадания, а потом и насекомых, и даже растения.

Чем дальше уйдет человек по этой лестнице88 сочувствия к другим существам, тем лучше и другим существам и самому человеку.

Лев Толстой.

Ясная Поляна. 1910, 17 января.

[ИЗРЕЧЕНИЯ]

Угождай людям, забывая о боге, и люди не будут любить тебя; угождай богу, забывая о людях, и люди полюбят тебя.

Лев Толстой.

9 окт. 1906.

Ясная Поляна.

9 июня 1910.

Как только искусство перестает быть искусством всего народа и становится искусством небольшого класса богатых людей, оно перестает быть делом нужным и важным, а становится пустой забавою.

Лев Толстой.

ВАРИАНТЫ

КАЗАКИ

БЕГЛЫЙ КАЗАК

ТЕРСКАЯ ЛИНИЯ

<Червленная станица — сердце гребенских казаков. Она расположена по сю сторону Терека, против одного из самых больших, мирных, но беспокойных аулов Большой Чечни, находящегося на той стороне.>

Вся часть Терской линии, начиная от станицы Каргалиновской и до Николаевской — около 80 верст, носит на себе почти одинаковый характер и по местности и по населению <но в станице Червленной характер населения сохранился резче, чем в других>. Быстрые, неглубокие, мутные воды Терека, успокоившись немного от своего горного падения, но беспрестанно оплодотворяемые и усиливаемые горными потоками с Кочкалыковского хребта, текут вдоль гор от Николаевской станицы довольно прямо по подвижному песчаному ложу, изредка поворачивая небольшим коленом и быстро мча в своих волнах черные коряги на всем протяжении, изредка охватывая с двух сторон островок, покрытый грушами, тополями, чинаром, карагачом, переплетенным диким виноградником и повиликой, и постоянно нанося сероватый песок на правый низкий, заросший камышом правый берег и подмывая обрывистый, хотя и невысокий, левый берег, с его корнями столетних дубов, гниющими упавшими деревьями и ракитовым подростом. По правому берегу расположены мирные аулы.

Вдоль по левому берегу, в полуверсте от воды, которую занимают виноградники на расстоянии 10—7 и 20 верст, расположены станицы. В старину большая часть этих станиц была на самом берегу, но Терек каждый год подмывал левый берег и, отклоняясь к северу от гор, смыл их, и видны теперь еще во многих местах густо заросшие старые городища, сады, виноградники, но уже никто не живет там, и место опасное от абреков, только по песку видны оленьи, бирючьи и заячьи следы, которые полюбили эти места.

Из станицы через станицу идет линия, дорога, прорубленная на пушечный выстрел, где лес, по которой расположены кордоны, домики с вышками, в которых всегда стоят казаки, между кордонами — бекеты (пикеты), тож на 4 колышках аршина на 3 от земли сделаны вышки, на которых тоже всегда видно казака в своей мохнатой шапке и лошадь его, которая в треноге ходит около, в густой траве.

Только узкая полоса плодородной лесистой земли сажен в 300, на которой и расположены станицы со своими садами, отделяет с левой стороны Терек от песчаных бурунов Ногайской степи — идущей далеко бесконечно на север, сливающей[ся] с Трухменской, Астраханской, Киргиз-Кайсацкой степью. Но между Чеченским Затеречьем и этой Ногайской степью, на плодородной, живописной, богатой растительностью полосе, живет это казачье гребенское воинственное, праздное, <но исполненное во всех проявлениях жизни поэзией чисто-русское> и староверческое население.

<Очень, очень давно предки их староверы бежали из России и поселились за Тереком между чеченцами на Гребне (теперь называемом Кочкалыковским хребтом), первом хребте лесистых гор Большой Чечни. Там жили казаки, усвоив себе обычаи, образ жизни, характер населения горцев, перероднившись с ними даже так, что до сих пор тип восточный черкесский преобладает даже в лицах, хотя и не в сложении гребенцев, но с свойственной славянскому племени своеобразностью, удержав во всей прежней чистоте свой язык и веру.> <Предание, еще свежее до сих пор между казаками, говорит, что царь Иван Грозный приезжал на Терек, вызывал с Гребня стариков к своему лицу, дарил им землю по сю сторону реки, увещевал жить в дружбе с русскими и обещал не принуждать их ни к подданству, ни к перемене религии. Еще до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченскими, и любовь к свободе, лени, грабежу и разгулу составляет главную черту их характера.> Закинутый народ християнский в уголок земли, окруженный полудикими магометанами, считает себя стоящим на высокой степени развития и удерживает обычаи и нравы старины с поразительным постоянством. Влияние России выражается только с невыгодной стороны — войсками, которые стоят и проходят там. Казак больше по влечению любит горца, который убил его брата, чем солдата, который стоит у него, чтоб защищать его станицу, и закурил его хату табаком. Влияние гражданского благоустройства как-то нескладно и невыгодно действует еще до сих пор на казачество. Грамотность почему-то прививает вдруг этому свежему народу все пороки полуобразования, уничтожает сразу всю прелесть и все истинные достоинства казачества, не принося никакой пользы. Несмотря на то, что казак смотрит на женщину, как магометанин, заставляет ее работать, удаляет от общих вопросов жизни, вообще смотрит на нее, как на орудие свое[го] материального благосостояния, женщина в казацком быту имеет огромное влияние. Впрочем, мне кажется, что восточное воззрение на женщину, состоящее в удалении от общественной жизни и в принуждении ее к работе, должно давать тем большую силу и влияние в домашнем быту. Казак или татарин, который при других боится сказать слово со своей женой ласково или праздно, не отдавая ей приказанья, чувствует невольно ее превосходство в домашнем быту. Всё хозяйство в ее руках, всё имущество есть плод ее труда, она умнее своего мужа, потому что трудолюбивее, она даже сильнее его. И действительно, характер и красота гребенской женщины замечательны. С самым чистым черкесским типом лица,89 вы встречаете необыкновенно мощное, немного мясистое развитие тела русской женщины. Характер женщин грубо циничен, но искренен, пылок и энергичен чрезвычайно. <Вся жизнь казака проходит на кордонной службе или по праздникам в станице в пьянстве. Казак тонок, худ, часто мал ростом даже. Но казак понятлив, ловок, насмешлив, охотник и храбр, хотя и хвастун немножко.>