Смотри, как они умирают - Эд Макбейн

— Какой урок, Паркер?

— Это научило меня не доверять никому в этом вшивом районе, так что…

— И это также научило тебя бояться, — добавил Карелла.

— Что?

— Ты слышал меня, Энди. Бояться.

— Послушайте, мистер, лучше бы вам заткнуться. Я еще не забыл тот раз, когда вы…

— Когда ты совершишь настоящий арест, Паркер? Когда ты прекратишь бросаться на наркоманов и пьяниц? Когда ты собираешься заниматься настоящими преступниками?

— Я делаю свою работу! — взорвался Паркер. — Я содержу улицы в чистоте!

— Собирая ненастоящий мусор!

— Они все здесь мусор!

— И ты их боишься! Боишься еще раз оказаться избитым!

— Ты сукин сын, я тебя предупреждал…

— Я жду, Миранда! — закричал Бирнс, и спорщики переключили свое внимание на лейтенанта.

Карелла сжал кулаки. Паркер бросил на него полный ненависти взгляд и пошел туда, где стоял Бирнс.

— Так как же, Миранда? Выходи! У тебя нет шансов!

— А какие у меня будут шансы, если я выйду? Ведь старуха умерла, так?

— Какая старуха?

— Та, которую я избил! — выкрикнул Миранда и зашелся в приступе кашля. Потом его голос раздался снова: — Скажи правду, коп.

— Та женщина еще жива, Миранда.

— Я бы не стал ее бить. — Голос Миранды сорвался. — Мне были нужны деньги. Я должен был… — Он замолчал на некоторое время. — Она ведь умерла, да?

— Она жива, я же сказал.

— Ты врешь. Тебе не достать меня отсюда, коп. Думаешь, я сам выйду прямиком навстречу смертному приговору?

— Женщина жива. Если ты вынудишь нас пойти за тобой, шансов у тебя не останется.

— У меня есть для тебя новость, коп. У меня их и не было никогда.

— Ну так сейчас они появились.

— Разве? Как вознаграждение за все то дерьмо, которого я нахлебался от копов с тех пор, когда едва научился ходить?

— Ты хватил через край, Миранда. Давай прекратим болтовню. Да или нет? Ты выходишь с поднятыми руками или мы вышибаем тебя оттуда?

— Хочешь добраться до меня — иди и отрабатывай свою заработную плату.

— Ладно, ты сам нарываешься. Конец разговорам, понял? Мы идем.

— Эй… эй, коп!

— Что?

— Послушай… я… я хочу священника.

— Что?

— Священника. Я… я хочу поговорить со священником.

— Ты выйдешь, если получишь священника?

— Пришлите его сюда. Мне надо поговорить с ним.

— Зачем? Ты ранен?

— Нет, я не ранен. Черт, мне что, нужно федеральное разрешение на священника? Неужели я ничего не могу получить в вашем проклятом городишке без того, чтобы не выклянчивать это?

— Минутку, Миранда. — Бирнс опустил мегафон. — Что думаешь, Стив?

— Это какая-то хитрость, — ответил Карелла.

— Конечно, — согласился Паркер. — Ему не священник нужен, а прикрытие.

— Я знаю, — кивнул Бирнс.

Карелла понимающе посмотрел на лейтенанта:

— Ты думаешь о том же, о чем и я, Пит?

— Да, — ответил Бирнс и снова приложил мегафон ко рту: — Миранда?

— Да?

— Будет тебе священник.

В глазах Зипа было такое выражение, которого Сиксто видеть еще не доводилось. Он изучал лицо вожака и пытался понять, что же это за выражение. Зип выглядел так, словно в любой момент мог заплакать. Лицо залила краска, губы плотно сжаты, глаза часто-часто моргали, как будто он боролся с подступающими слезами. Но в то же время в напряженной спине чувствовалась сила, а в том, как он сжимал-разжимал кулаки, — раздражение.

Они стояли на авеню напротив дома Альфредо. Сейчас ни на одном на них не было пурпурной рубашки. Без этих рубашек они казались четырьмя самыми обыкновенными школьниками, обсуждающими девчонок, баскетбол или плавание. Но их, конечно, занимало убийство.

— Как думаешь, Куч? Там он или нет?

— Не знаю, — не сводя взгляда с дома, ответил тот. — Я уверен только в одном — что он не в церкви.

— А зачем мы сняли рубашки, эй? — поинтересовался Папа. — Мне нравится пурпурная рубашка.

— Сейчас в них ходить опасно, — раздраженно пояснил Зип. — Ты что, не понимаешь, что мы здесь делаем?

— Но мне нравится пурпурная рубашка. Я не понимаю, почему…

— Думаешь, сейчас подходящее время, Зип? — перебил приятеля Куч. — На улицах полно полицейских.

— Это как раз очень подходящее время. Все копы города озабочены лишь Пепе. Мы можем разобраться с Альфи раньше, чем они поймут, что произошло.

— Зачем тогда рубашки, если их нельзя носить? — не унимался Папа.

Зип гневно повернулся к нему. На миг показалось, что он готов ударить его.

— Хочешь провести остаток жизни на Бейли-Айленд?! — заорал он.

— А где это?

— На середине реки Дикс! Это тюрьма. Надень рубашку и можешь считать, что ты уже там.

— А что я такого сделал, а? — заныл Папа. — Почему я должен снять рубашку? Почему меня упекут в тюрьму, если я ее надену?

— О господи, вот и пробуй объяснить что-то этому тупице! Почему бы тебе не убраться туда, откуда ты приехал? — злобно спросил Зип. — Отваливай обратно в Пуэрто-Рико, а? Сделай одолжение.

— Если я вступил в «Пурпурные латинос», — ничуть не смутившись, с тупым упрямством продолжал Папа, — я должен носить пурпурную рубашку. Чтобы каждый знал, кто я. Ты сам так сказал, Зип. А теперь я не могу ее носить. Почему?

— Не пытайся понять это, Папа, — посоветовал Зип. — Просто поверь мне на слово. Сейчас главное — побеспокоиться об Альфи.

— А разве нельзя подождать, Зип? — спросил Сиксто. — Куда торопиться-то? Может, завтра…

Глаза Зипа сверкнули, он снова выглядел так, словно вот-вот заплачет, и в то же время казался сильным и решительным.

— Сейчас! — заявил он. — Сегодня! Я не намерен ждать до завтра! Я хочу стать личностью сегодня!

— Чтобы стать личностью, вовсе не обязательно убивать Альфи, — возразил Сиксто.

— Какой смысл болтать со злодеем. Будто ты не знаешь. Больше это не обсуждается. Все уже решили.

— Кто решил? — спросил Сиксто.

— Я решил.

— Тогда почему бы тебе и не пристрелить его?

Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел осознать, что говорит. Между парнями повисло напряженное молчание. Зип сжал и разжал кулаки.

— В чем дело, Сиксто? — тихо спросил он.

Сиксто сделал глубокий вдох:

— Я не думаю, что мы должны убивать его.

— Не думаешь, да?

— Нет.

— Ну, а я думаю, что должны. И точка.

— Это…

— Что — это? — перебил его Зип, разминая кулаки. — Продолжай, закончи.

— Это то, что сделал бы Пепе Миранда, — выпалил Сиксто. — И это то, чего не сделал бы мой отец. Мой отец никогда не выстрелил бы в невиновного.

— А кто такой твой отец? Крутой парень? Ради бога, он же работает на заводе!

— А что плохого в том, чтобы работать на заводе?

— Ты хочешь быть рабочим — вперед. А я не собираюсь горбатиться на заводе!

— А что ты собираешься делать? — спросил Сиксто.

И снова повисла тишина. Было очевидно, что Зип вот-вот разрыдается. Слезы, казалось, готовы были хлынуть из его глаз.

— Ты собираешься все время убивать людей? Это ты собираешься делать? — настаивал Сиксто.

— Послушай…

— Думаешь, это очень здорово — убить кого-то? Мои земляки никогда никого не убивают ни здесь, ни на острове. Так что…

— Ты ищешь неприятностей, — угрожающе проговорил Зип.

— Мы убиваем Альфи. И что? Что это нам дает?

— Ты ищешь неприятностей, — повторил Зип.

— Думаешь, если мы изобьем или убьем кого-то…

— Заткнись!

— …мы действительно станем крутыми парнями…

Зип ударил его внезапно и с неожиданной яростью. Голова Сиксто запрокинулась. Несколько мгновений он, словно боксер, получивший жестокий удар, покачивался, но устоял. Холодно посмотрел на Зипа, провел ладонью по губам.

— Все в порядке? — спросил Зип.

Сиксто не ответил. Куч наблюдал за его лицом, губы его слегка кривились в довольной ухмылке. Папа, казалось, был сконфужен и не знал, улыбнуться ему или нахмуриться.

— Все в порядке? — снова спросил Зип.

Ответа не последовало.

— Все в порядке, — кивнул он. — Обсуждение закончено.

Куч ухмыльнулся. Он был рад, что дисциплину восстановили именно таким образом. Значит, пора действовать.

— Какой наш первый шаг, Зип? — бодро осведомился он.

— Для начала мы должны выяснить, в квартире ли еще Альфи. Папа, ты и Сиксто позаботитесь об этом. Пройдите по коридору и послушайте у двери. Если он там, вы его услышите. Потом возвращайтесь и доложите мне.

— А как мы доберемся до него, Зип? — спросил Куч.

— Нам нужно только выманить его в коридор.

— Но как?

— Я не знаю. — Он помолчал, размышляя. — А разве у него нет приятелей? Папа, например, может позвать его, притворившись кем-то из его дружков.

Куч недоверчиво хмыкнул:

— Альфи одинокий волк.