У страха глаза велики - Екатерина Вильмонт

Рю де ла Помп была довольно неказистой улицей, дома в основном старые, довольно обшарпанные. И ни одного деревца.

Алексей Алексеевич уже начал тормозить, как вдруг Мотька крикнула:

— Смотрите, вот он!

Действительно, из подъезда вышел Холщевников и, как-то нервно озираясь, быстро пошел прочь.

— За ним! — взвизгнула Мотька.

Машина развернулась и медленно поехала вдоль тротуара. Холщевников шел, казалось, ничего не замечая. Дойдя до углового кафе, он сел за столик, и к нему тут же подбежал молоденький официант, гарсон, как их тут называют.

— Нервничает! — заметил Алексей Алексеевич. — Мне это не нравится. Ах, черт, позвонить же надо!

Он достал трубку и набрал номер…

— Борис не отвечает! Вот что, девчонки, я мигом поднимусь к Борису, а вы сидите тут и не высовывайте носа!

— А если он уйдет?

— Не уйдет, он что-то заказывает!

Действительно, Холщевников что-то говорил гарсону, а тот кивал и записывал. Алексей Алексеевич между тем бросился к подъезду, где жил Борис.

— Аська, неужели он сейчас жрать будет? — ошеломленно спросила Мотька, увидев, что Холщевникову принесли прибор, салфетку и большую банку пива.

— Похоже на то… Я, Мотька, где-то читала про одного человека, который после убийства всегда набрасывался на еду.

— Ты думаешь, он убил его? — в ужасе прошептала она.

— Не знаю…

— Аська, он тут еще долго просидит!

— И что?

— Асечка, миленькая, давай сбегаем туда, а?

— Куда?

— Ну, в тот подъезд… А вдруг он его только ранил, вдруг нужна наша помощь? И потом, этот дядя Машкин, кажется, по-французски не говорит, он даже полицию вызвать не сможет без тебя, если что, а этого мы не упустим, вон гляди, какую прорву еды ему принесли!

— Но мы же не можем бросить машину! Я пойду одна!

— Зачем, он ключи в зажигании оставил, запрем ее, и дело с концом!

— Мотька, я боюсь!

— Думаешь, я не боюсь? Так боюсь, что поджилки трясутся…

— Так, может, не пойдем, а?

— Аська, а вдруг Алексею Алексеевичу помощь нужна, вдруг там с ним что-то, а мы будем сидеть и дожидаться незнамо чего? И потом, вместе не так страшно…

— Хорошо, — решилась я и вытащила ключи из зажигания.

Мы кинулись в подъезд. К счастью, он был не заперт.

— Какой этаж? — прошептала я.

— Понятия не имею.

Было тихо. Мы прислушались. Ни криков, ни шума драки, ничего. Дом был пятиэтажный, без лифта. Мы поднялись на второй этаж. Двери обеих квартир были плотно закрыты. Я поглядела на таблички. Фамилии были французские. Переглянувшись, мы поднялись на третий этаж. И сразу увидели, что одна дверь приоткрыта. Таблички на двери не было. Мы прислушались. Ничего. Потом Мотька не выдержала и открыла дверь. У меня сердце ушло в пятки. Она сделала шаг и вошла в квартиру. Я двинулась за ней. И тут в прихожую выскочил Алексей Алексеевич, белый как полотно. И сразу прижал палец к губам. Потом схватил нас за руки и вытащил на площадку.

Когда мы втроем сбежали на первый этаж, я спросила едва слышно:

— Что там?

— Труп!

— Матерь божья! — тихонько воскликнула Мотька и перекрестилась.

— Как вы могли бросить машину?

— Мы ее заперли, вот ключи, а Холщевников жрет!

— Надо вызвать полицию! Ася, ты говоришь по-французски?

— Да!

— Беги к автомату и позвони в полицию! Скажи, что в квартире одиннадцать произошло убийство. Просто скажи адрес и повесь трубку.

— Но почему?

— А как ты им объяснишь все? Тебе нужно, чтобы твое имя трепали в газетах и тебя таскали в полицию?

— Нет, конечно.

Я бросилась к автомату и сообщила, изменив голос, о происшедшем убийстве. Потом бросила трубку. И вернулась к машине.

— Вызвала!

— Не сказала им ничего лишнего?

— Ни слова. Но, Алексей Алексеевич, что… что он с ним… что он с ним сделал?

— Задушил. Слава богу, вы этого не видели…

— Господи помилуй, задушил человека и сидит жрет… — простонала Мотька. — Наверное, на нервной почве… Что за человек?

— Он не человек. Нелюдь. Жаль, что вам так рано пришлось столкнуться с такой мерзостью.

Мы промолчали. Не хотелось говорить, что нам это не впервой.

— Алексей Алексеевич, а он не уйдет от наказания? — спросила немного погодя Матильда.

— Нет, девочки, не уйдет! Он, по моим расчетам, должен попытаться немедленно обезвредить адвоката, пока тот не узнал о смерти Бориса. Иначе будет поздно.

— Что ж он до ночи-то не подождал? — спросила Мотька.

— Это только кажется, что ночь — удобное время для убийства, — усмехнулся Алексей Алексеевич. — Ночью куда больше шансов, что тебя увидят, запомнят, а днем вышел на улицу — и затерялся в толпе. Кто на тебя обратит внимание?

— Но откуда он знает, где искать адвоката?

— Ну, мало ли… Внимание, девочки!

Холщевников расплатился с гарсоном и встал из-за стола. Он казался крайне возбужденным. Кажется, я впервые видела человека, только что совершившего убийство. У меня мороз побежал по коже.

Холщевников вышел на улицу, оглянулся на дом, где жил Борис, и прибавил шагу. Дав ему отойти на приличное расстояние, мы тронулись вслед за ним. Он прошел до перекрестка, свернул вправо и взял такси.

— Слава богу, — вздохнул Алексей Алексеевич, — хуже нет на машине ехать за пешеходом.

Он старался держаться на приличном расстоянии от такси, чтобы не бросаться в глаза. Потом мы попали в пробку и деваться нам уже было некуда, но, к счастью, между нами стоял еще красный «Плимут», так что разглядеть нас Холщевников никак не мог. Мы простояли в пробке добрых полчаса.

— А вы представляете себе, что с ним сейчас творится? — проговорила Мотька. — Особенно если он спешит!

Наконец мы тронулись. Ехать пришлось очень далеко, чуть ли не на другой конец города. Но вот такси доехало до площади Республики, и Холщевников вылез из машины. Алексей Алексеевич сказал:

— Девочки, идите за ним, я приткну машину и догоню вас!

Холщевников шел неторопливо, словно прогуливаясь. Я шла за ним, Мотька держалась сзади меня на порядочном расстоянии, чтобы Алексей Алексеевич нас не потерял. Вот Холщевников свернул на бульвар Вольтера и прибавил шаг. К счастью, Мотька и Алексей Алексеевич уже поспешали за нами.

Но вот он остановился возле подъезда, рядом с которым красовалась довольно обшарпанная табличка: «Др. М. Мийо, адвокат».

— Мы не ошиблись, — тихонько сказала я.

— Эх, задержать бы его сейчас минут на десять, — прошептал Алексей Алексеевич.

— Зачем?

— Предупредить адвоката, чтобы вызвал полицию…

— Я могу попробовать…

— Нельзя! Ни в коем случае! А кто будет говорить с адвокатом? Я по-французски практически не говорю!

— Но тогда я могу его отвлечь, — вызвалась Мотька.

— Чепуха! — поморщился Алексей Алексеевич. — Детский лепет.

Холщевников между тем прохаживался у подъезда взад и вперед, словно что-то обдумывая.

— У него уже крыша поехала, — заметила Мотька. — Если он собирается убить адвоката, то зачем, спрашивается, мозолить тут всем глаза?

— Верно мыслишь, — одобрил ее Алексей Алексеевич. — Вот что, девочки, я сейчас его отвлеку, а вы проскочите в подъезд и поговорите с адвокатом, объясните ему все, и пусть вызывает полицию. Когда вызовет, пусть подаст знак — поставит на окно какой-нибудь кувшин или вазу. Ася, ты сумеешь все сказать?

— Попробую!

— Ну, с богом! — выдохнул он и быстро пошел навстречу Холщевникову.

— Ой, Аська, как страшно!

— Не говори, у меня у самой ноги дрожат…

Между тем мы старались подобраться как можно ближе к подъезду, прячась за припаркованными у тротуара машинами. Вот Алексей Алексеевич подошел к Холщевникову и окликнул его. Тот, похоже, его еще не заметил. Он резко поднял голову и что-то сказал. Алексей Алексеевич, взяв его за рукав, принялся довольно горячо ему что-то говорить, стараясь увести от подъезда, и в момент, когда ему это удалось, мы с Мотькой шмыгнули в дверь.

— Проскочили! — с торжеством шепнула Мотька.

Стрелка указывала на второй этаж. Там находилась приемная адвоката. На звонок нам открыла стройная женщина лет сорока, в элегантном костюме и в очках. Она удивленно уставилась на нас. Секретарша, наверное.

— Здравствуйте, — начала я по-французски. — Нам необходимо срочно поговорить с доктором Мийо. У нас к нему дело. — От волнения голос у меня был совсем хриплый. — Это очень, очень срочно.

— От кого вы? — спросила женщина.

— От себя! Поверьте, мадам, это важно, это… жизненно важно.

— Что ж, проходите! Вы не француженки?

— Нет, но это не имеет значения. Мадам, каждая минута на счету, умоляю вас, позовите доктора Мийо!

Она улыбнулась.

— Доктор Мийо — это я!

— Вы адвокат Мийо?