Ловушка для Катрин - Жюльетта Бенцони

Терпеливо, долго наш монах одновременно занимался учением, поисками и карьерой. В Реймсе он воспитал короля, а затем стал архиепископом этого города. Но его неотступно преследовала мысль о сокровище Эрика, которое он надеялся когда-нибудь отыскать. Так оно и случилось. Его назначили в Равенну, но там он оставался очень недолго и вскоре был избран Папой. В Равенне он нашел то, что искал. Но не хотел в Риме хранить реликвию, которую искал всю свою жизнь. Храня нерушимую преданность своей Оверни, он решил принести свое сокровище в дар родной земле. И вот он поручил его надежному человеку, тому самому Мандюльфу, который родился на земле вулканов и был давним другом Герберта.

Мандюльф прибыл сюда. Он хорошо знал страну, где появился на свет, и вместо того, чтобы по совету Герберта поместить реликвию в монастырь Сен-Жеро, решил дать ему более надежное убежище.

Итак, он выбрал древнее поселение, которое возвышалось раньше на Пюи-де-л'Арбр и от которого оставались одни руины. Земля эта, правда, входила в собственность Сен-Жеро. Он построил крепость, прорубил подземный ход, секретную часовню. Оставалось только построить монастырь, чтобы сокровищу была дана священная защита. Его дело продолжил Гобер, и наша святая обитель выросла над часовней…

Аббат Бернар остановился на секунду, чтобы перевести дух и унять волнение.

Катрин слушала его затаив дыхание. Воспользовавшись передышкой, она задала жгущий ее вопрос.

– Но все-таки, преподобный отец, это сокровище, этот предмет, эта реликвия… что это было? Ведь она должна была быть невероятно ценной.

– Более, чем вы можете вообразить! Правда, это была весьма скромная чаша, небольшой сосуд, потускневший от времени… но это был тот самый сосуд, который во время Тайной Вечери Господь…

Катрин затрепетала.

– Вы хотите сказать, что то, что было в часовне, был… Грааль?

Аббат грустно улыбнулся, как бы смирясь, и пожал плечами.

– Его так называют. Да, это был Грааль, который не был ни высечен из огромного изумруда, ни сделан из какого-либо сверхъестественного материала. До появления Христа это был самый обычный сосуд, как и многие другие, в одном доме в Иерусалиме. Только божественное соприкосновение, чудо первого причастия сделало его исключительным сокровищем, единственным в мире. После Голгофы Иосиф Аримафейский доверил его Петру, который отправился проповедовать Евангелие по миру и под бедной одеждой Великого Грешника начал свои скитания по нашей бедной стране. Другие утверждали, что Иосиф Аримафейский собрал в этот сосуд у подножия креста кровь распятого Христа. Это не так. Божественная кровь была в нем раньше, когда Иисус вручил кубок своим ученикам… Да, госпожа Катрин, мы были хранителями Грааля, потому что именно его привез Мандюльф однажды зимним вечером в наши горы. А наш Монсальви не что иное, как Монсальва[6] из легенды. Увы!.. У нас его больше нет.

– Что с ним случилось? Он так хорошо был спрятан… Как мог он покинуть часовню?

– У нас его похитили. О! Это был не вор… или, по крайней мере, вор не обычный! Видите ли, на протяжении веков по всей Франции расселились люди, которые прекрасно умели проникать в тайны, как бы хорошо они ни были охраняемы: это были рыцари Храма. В Карлате пустила корни могущественная командорская община. Тамплиеры узнали о местных легендах. Однажды в 1274 году Гийом де Петроль, бывший тогда здесь аббатом, увидел подъезжающего командора Карлата во главе внушительной процессии.

Командор и бывший с ним новый Великий Магистр Храма Гийом де Боже уединились в церкви с аббатом Монсальви, весьма смущенным и встревоженным перед такими важными особами. Разговор длился долго, а когда Великий Магистр возобновил свой путь на север, подземная часовня оказалась пустой…

Сосуд исчез, и нам нужен был бы новый Герберт!..

Вздох сожаления сопровождал его последние слова, за которыми последовало молчание. Катрин, затаив дыхание, слушала аббата. Уже во второй раз в своей жизни она встречала на своем пути рыцарей Храма.

Она прибегла к их легендам о сокровищах в качестве приманки, чтобы заманить в ловушку в Шиноне своего врага Жоржа де Ла Тремуя. Она снова видела себя переодетой в лохмотья цыганки, прикованной в подземной тюрьме Амбуаза, приговоренной к смерти.

– Это странно, – пробормотала она, – что вы ничего не узнали о несметных богатствах Ордена. Муж мне рассказывал, что в те времена, когда король Филипп раздавил Храм, сокровища Ордена были надежно спрятаны. И я уверена, что чаша должна находиться среди них. Я думаю, там были не только сокровища, состоящие исключительно из золота и земных богатств. Там должны были находиться священные предметы, архивы…

– И вы совершенно правы. Но кто знает, владел ли Храм еще к тому времени Священным Кубком? Или же властный жест Великого Магистра, вырвавший Кубок из его тайного убежища, чтобы воспользоваться им в своих личных интересах, навлек на Орден проклятие неба, – я не знаю!

– Если бы можно было снова его найти… вернуть сюда… – едва слышно прошептала Катрин.

На пороге появилась Сара.

– Пора! – сказала она. – В аббатстве только что звонили полночь. Вы разве не слышали? Пойдем! Твоя одежда готова… Дети собраны, и все приготовления сделаны.

Аббат Бернар поднялся:

– Я вас оставляю. Вы меня еще увидите у маленькой двери в аббатство, которую я оставлю приоткрытой.

Он исчез, как тень, в густых сумерках огромной пустой залы. Через полчаса маленькая процессия покидала замок.

Катрин в своем черном костюме шла во главе в сопровождении Мари. С ее пояса свешивались довольно туго набитый кошелек и кинжал.

Далее шла Сара с маленькой Изабеллой в большой корзине, ставшей на время колыбелью. Малышка спала в ней так же сладко, как и в маленькой кроватке, которую только что покинула.

Следующим шел Беранже с маленьким Мишелем на спине в большом мешке из-под зерна, в котором была подушка. Мальчик опять заснул, едва приоткрыв глаза. Катрин и Мари несли по мешку, в которые были положены вещи первой необходимости.

Замыкал шествие Жосс. Он должен был проводить группу до аббатства, чтобы убедиться в том, что они пройдут незамеченными. К счастью, расстояние было коротким, но тем не менее они предпочитали жаться к стенам. Катрин, укутанная в плащ, шла прямо, не глядя по сторонам, снова и снова переживая мучительное ощущение того, что покидает город тайно, как преступница.

Когда они были уже в аббатстве, Жосс, не произнося ни единого слова, крепко сжал в объятиях жену, пожал руки другим и, круто развернувшись, пошел обратно в замок. Мари со слезами смотрела вслед мужу. Катрин поняла, что та плачет.