Мне без тебя не жить (СИ) - Шарикова Мария

— Катрин, милая, поверь я не желаю тебе зала. Я ведь вижу как вы оба страдаете! Неужели нельзя поступится своей гордыней и начать жизнь с чистого листа!

— Я боюсь, Элен! — в сердцах воскликнула Катя.

— Чего ты боишься, милая? По-моему ныне у тебя должно быть больше причин для страха, чем ежели если вы с Мишелем придёте к примирению. Ведь та хорошенькая вдова никуда не делась и при случае может оказаться более сговорчивой и желанной.

Мадам Акарчеева побледнела, понимая, что подруга права.

Голосеевский парк ныне представлял собой необыкновенную картину. Одевшись в золотую листву, деревья радовали глаз, а водная гладь медленно двигались от дуновения лёгкого ветра.

Продолжая прогулку, Катя все же задумалась над словами Элен.

Вернувшись домой, она проследила за тем, чтобы няня отнесла девочек в детскую и непременно переодела. Юные барышни изрядно испачкали свои пламтьица, воодушевленно играя с золотистой листвой. Вернувшись к себе, Катя позволила переодеть себя в домашнее платье из бледно зеленого крепа, а затем попросила Дашу соорудить ей затейливую причёску, а руки в тот же миг сами потянулись к изящному флакончику с туалетной водой. Цветочное благоухание мгновенно наполнило комнату и Катюша поняла, что готова наконец сделать тот самый первый шаг. Но прежде, она вновь спустилась в детскую, желая проведать своих красавиц.

Картина, которая предстала её взору заставила молодую женщину прослезится. Леночка и Софья со всех сторон окружили отца, что смеясь отбивался от маленьких проказниц. Девочки смеялась звонким как колокольчик смехом, а Мишель ласково гладил золотистые волосики, касаясь пальцами румяных щёчек. В тот миг Катя наблюдала за мужем, понимая, что никто кроме него ей не нужен! И как бы долго она не лелеяла в душе обиду, она понимала, что без него ей не жить!‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌

Глава 26

Мишель поднял глаза на стоящую рядом жену, почувствовав, как участилось дыхание. Катерина была так прекрасна в своём простом домашнем платье, не скрывавшее роскошной фигуры. В какой-то миг их глаза встретились, выдав то напряжение, что стояло меж ним все эти дни.

Катя поспешно отвернулась и кинулась прочь. Оставив дочерей на попечение няни, Мишель поспешил догнать супругу. Её бегство было столь стремительным, что граф не сразу понял, как оказался около покоев супруги. Долго не решаясь войти, Миша наконец повернул ручку, толкнув плечом массивную дверь.

Катерина сидела на кушетке, закрыв лицо руками. По бледным щекам текли слезы, увидев которые Мишель устыдился своих прошлых ошибок. Приблизившись к жене, он опустился перед ней на колени. Катя резко подняла на супруга глаза, полные слез, не понимая, что же он собрался делать.

— Прости меня, милая, — ласково проговорил он, пропуская через пальцы шелковистые прядки волос. — Давно уже надо было покончить с этим непониманием. Кому-то из нас нужно сделать первый шаг.

Отпустив ее волосы, он нежно коснулся порозовевшей щеки. Как же далеко они зашли в собственных обидах, столько боли причинили друг другу. Мишель поднялся, увлекая за собой девушку. Сегодня он покончит с этим и впустит в их жизнь надежду на счастье. Подхватив жену на руки, он пересек комнату, опуская драгоценную ношу на белоснежные простыни. Катя неотрывно смотрела в его глаза, словно боясь, что закрыв их, окажется вновь одна. Сердце стучало так, что, казалось, его мог слышать и Миша, однако сейчас Катерине наоборот хотелось, чтоб он это заметил, хотелось показать насколько он необходим ей. Мишель протянул руки, берясь за шелковые завязки, медленно распуская их и приступая к множеству крючков. Справившись с этой преградой Миша выдохнул, любуясь совершенством фигуры.

— Ты прекрасна, милая! — прошептал он, целуя пульсирующую жилку на ее шее.

Катя смущенно улыбнулась, обнимая мужа за шею и притягивая его к себе. Хотелось чувствовать его всем телом, каждой клеточкой кожи, что горела под его рукам. Осмелившись, она провела дрожащими пальчикам по мускулистой груди, спускаясь еще ниже. Мишель застонал, припадая к ее губам. Он страстно ласкал ее, сжимая в руках высокие холмы грудей, целуя плоский живот. Катерина металась, сбивая простыни, сгорая от восторга и блаженства, переполняющих ее душу, отдаваясь мужу полностью, без остатка. То что происходило сейчас было прекрасно и волшебно. Как же могла она жить все это время без его ласк и поцелуев?

Петербургская осень нынче была не такой как два года назад. Катя точно знала это. Если тогда Катерина страдала и плакала, то сейчас она была счастлива. Второй раз в жизни вступая на порог особняка Акарчевых, девушка вдруг с опозданием поняла, что это её дом. Не было места на земле, где она могла бы ощутить себя столь нужной и любимой. Переодевшись с помощью горничной в бледно-зеленое нигляже, Катя намеревалась проведать дочерей.

Поднявшись в комнату, где няня уже успела уложить спать её девочек, графиня в который раз почувствовала свою вину. Остановившись и присев на колени подле маленьких кроваток, молодая женщина ласково коснулась золотистых волосиков, с трудом сдерживая слезы. Как она могла быть такой жестокой? Эти крошки были самым драгоценным, что у неё было.

Встав, она уже хотела отправиться прочь, но неожиданно крепкие руки обняли её сзади и в какой-то миг Катерине показалось, что она перестала дышать.

Мишель ласково привлёк её к своей груди, запустив пальцы в шелковистый водопад её волос, он нежно касался темно- каштановых прядей, поражая Катю всё больше. Какие-то неясные слова готовы были сорваться с её губ, но отчего-то графиня промолчала. Лишь крепче прижалась к мужу, прислушиваясь к ровному биению его сердца.

— Миша, — только и смогла прошептать она, разворачиваясь и утыкаясь носом в его грудь.

Она позже скажет ему то, что ныне была не в силах произнести, понимая, как глупо это будет выглядеть. Ведь в самом деле не последний же раз им выпадает такая возможность. «Позже», — счастливо подумала Катя, не подозревая, что беда караулит их совсем близко. Пока же графиня Акарчеева таяла в руках Мишеля, сходя с ума от его ласк, отвечая ему со всей страстью, на которую была способна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 27

Николас Уортон никогда не думал, что вновь окажется в дождливом и туманном Петербурге. Но вот уже третью неделю он гостил у своего нового знакомого, с которым успел подружиться, находясь в свой прошлый приезд в России.

Павел Вержбицкий оказался довольно приятным молодым человеком, привлёк герцога своими душевными качествами. Ник с умилением наблюдал за тёплыми отношениями, царившими в семье приятеля.

Молодая супруга и дочь были смыслом жизни Павла и Николас в который раз подумал о том, какой бы была его жизнь, успей он тогда найти Катерину.

— Ваша светлость, — вывел его из задумчивости нежный голос, принадлежащий супруге Вержбицкого, — вам что-то не нравиться? — с тревогой спросила она, посмотрев на его нетронутую тарелку. Сидя за трапезой Николас не заметил, как погрузился в свои мысли.

— Ну что вы, Элен, — поспешил успокоить её Уортон, — ваша кухарка готовит отменно, только боюсь у меня нынче нет аппетита.

— Боже, Поль это наша вина, — обратилась к мужу мадам Вержбицкая, — наше общество наверняка уже наскучило его светлости!

— Ну что вы, мадам, — с улыбкой ответил Николас, — ваше общество мне в радость, только, пожалуй, сегодня я не самый лучший собеседник.

— Николас, по-моему, Элен права, — обратился к герцогу Вержбицкий, — Все время, что ты провёл в столице, ты ни разу не появился в свете. Может пора исправить это печальное недоразумение?

— Каким образом? — насторожившись, спросил Уортон. Ныне ему было не до веселья.

— На будущей неделе день рождение моего кузена, и вы могли бы присутствовать на этом вечере, — послышался голос мадам Вержбицкой, — Мишель и Катрин не собираются устраивать шумных гуляний, но будет небольшой вечер в кругу родных и близких.