П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана - Виктор Пелевин

В дискуссии, как обычно, участвовали широкие круги интеллектуалов нового поколения, и было высказано много разных мнений, начиная от логически безупречных построений об очищающей роли огня и изолирующей функции резины и кончая репликами заблудившихся в кириллическом секторе скандинавских либертэнов: «Why does it happen that all these people who were so thoroughly and publicly soul-fucked every day since they were born are so afraid to touch someone who was allegedly fucked up the ass?» – «It’s because they want to keep absolute anal virginity for their Lord, this is very important in their religion».[3] Консенсус был сформулирован одним молодым гопником так: «Не надо усложнять. Что лежит на земле, по тому ходи ногами, и никто с тебя не спросит». На этом спор завершился, хотя в ответвившемся треде теологи-любители еще несколько дней обсуждали, как отвечают за слова «пидарас духа» – в реале или в духе и истине.

Самым ярким из литературных произведений, вдохновленных делом генерала, следует считать напечатанную издательством «Маргинальный Ад» повесть Артура Анонимного «Много Машин» (видимо, псевдоним обыгрывает созвучие английского Arthur и «author»). Текст можно найти в интернете; смысл названия мы постараемся прояснить чуть позже.

Повесть строится на одном техническом приеме – попытке воспроизвести поток сознания посмертного астрального пузыря, или тела пепла, которое привязано к запеченному в «лежачем полицейском» праху. Смелый замысел оказался автору не совсем по плечу – тело пепла в его передаче мыслит точь-в-точь как обычный постовой. Возможно, впрочем, что это как раз гениальное прозрение в природу вещей.

Повесть начинается следующим образом: офицер ГАИ осознает себя в новом качестве и понимает – с ним произошло что-то жуткое. Он не видит и не слышит, но все же воспринимает мир неким странным новым способом. Сначала он думает, что стал жертвой ДТП и лежит в больнице. Потом он ощущает вокруг улицу и поток машин. Но он осознает окружающее как-то спорадически, вспышками. Время от времени что-то его бьет, и тогда он вспоминает мир вокруг, видит небо и близкий асфальт, чувствует бензиновую гарь и думает о жизни. Чем сильнее удар колес, тем ярче осознание. Потом восприятие гаснет – до следующего удара. Постепенно герой понимает, что он теперь «лежачий полицейский», и рядом с ним – такие же пузыри зыбкого осознания...

Здесь бы автору соблюсти меру и остановиться, но отчего-то современные писатели больше всего на свете боятся прослыть реалистами, и вот мы видим целое пиршество незрелого подросткового воображения: в фундаментах окрестных домов оказываются строители, в валяющихся на асфальте монетах – банкиры... Да-да, конечно, а как же еще. Знаем.

Музыкальным отзвуком дела Крушина можно считать пошловатый клип, пародирующий известную песню группы «Крематорий» (sic!) – «мусорный пидор, дым из трубы, плач природы, смех сатаны...» Эта пародия неудачна сразу по многим причинами – но достаточно указать на то, что современные передвижные кремационные блоки отечественного производства работают бездымно.

Известна реакция отдельных церковных иерархов на попытки относиться к «лежачим полицейским» как к человеческим захоронениям (были случаи, когда на них наносили знак креста и ставили рядом зажженные свечи). Эти действия обычно осуждались как ошибочные – хотя иногда уточнялось, что «не благословляется возжигать свечи, купленные не в храме». Кроме того, некоторые священники осуждали в проповеди использование применительно к искусственным дорожным неровностям таких выражений как «могилка мента» и «мусорок-пидарас» – но это, как правило, происходило в контексте борьбы с дурнословием.

За границей несколько информационных агентств кратко пересказали историю Крушина, но, поскольку жертвы генерала вряд ли были до конца искренни в своей гомосексуальности, серьезного международного резонанса дело не получило.

Где находится «лежачий полицейский» с прахом самого Крушина, точно неизвестно – это может быть любое из более чем ста мест, где искусственные дорожные неровности устанавливались или менялись через месяц-два после его смерти. В практическом смысле такая неопределенность сродни другому виду похорон – когда пепел отдают воде или ветру.

Что еще добавить к нашему рассказу?

Когда все уже позабыли про эту историю, Гойда Орестович Пушистый вдруг стрельнул из «Русского Журнала» язвительной статьей о том, как опасно, когда у каждого генерала в стране появляется свой Гаусгоффер (так звали оккультного дядьку нацизма), пытающийся, как обезьяна, имитировать сакральные действия с рунами и триграммами, не имея никакого понятия об их внутренней сути. Дупин ответил на своем сайте, что там, где пролез один пушистый, трем гаусгофферам делать нечего. Пушистый надменно предложил выяснить, у кого длиннее ресурс; Дупин промолчал, что было воспринято зрителями как принятие позы покорности – а люди, незнакомые с изнанкой московской интеллектуальной полемики, решили, что имел место обычный обмен оскорблениями с гомоэротической компонентой, подсвеченной компаративно-фаллическими коннотациями. «А город подумал, а город подумал, ученья идут», как пело радио на заре наших дней.

Возможно, впрочем, что Дупин все же огрызнулся – но очень осторожно, так, чтобы видел только его ближний круг. Мы говорим про отрывок «НЕМЫЕ ВЕРШИНЫ 22», появившийся на сайте «компромат.ру» в разделе, посвященном Крушину (это, быть может, и есть та самая эпитафия, о которой упомянул философ Голгофский). Отрывок совсем короткий, но нельзя не заметить его смысловую связь с повестью «Много Машин», название которой выявляет здесь свой тайный смысл.

Логично предположить, что у повести и отрывка один и тот же author (стилистика весьма похожа) – но, к сожалению, «Немые Вершины» слишком коротки для полноценной текстологической экспертизы:

«НЕМЫЕ ВЕРШИНЫ 22. Спит генерал суровым воинским сном; спит незримая его армия. Утром будит их шорох покрышек, рывками вбивая в сознание свежий ветер, новый день. Поначалу в бледном небе пролетает совсем мало машин – их сонные шоферы невнимательны, и удары быстрых колес сильны, отчего крепок и ясен мир вокруг, и хочется верить, хочется думать и быть.

Тогда выходит из черной скорлупы облако с желтым вихром и всплывает над асфальтовым простором в прозрачном и бездымном воздухе раннего утра.

И так хорошо это утро... Пропитывается им прозрачная голова и начинает мечтать о несбыточном – что все еще образуется, отступят от наших стен лютые вороги, народится урожай, найдутся новые нефть и злато – и мы вдруг поймем, кто мы такие, зачем живем, зачем с нами было все то, что было, и зачем оно скоро повторится опять. Вот-вот все поймем, осмыслим, сделаем наконец Гойде Орестовичу правильный заказ, и умелый Макарка Гетман пошьет нам просторную новую душу.

И много о чем еще мечтает пузырь желтоволосой головы в розовом луче рассвета, забыв на минуту, что на самом деле уж давно его усыпили, сожгли и забили пепел в черную резину.

Но все больше машин внизу, все медленнее их колеса, все слабее удары, все тусклее мир. И вот постепенно меркнет свет, загущается гарь бензина, и тихо уползает ослепшая душа в свою плоскую черную кобуру...

Много машин. Слишком много машин вокруг, чтобы увидеть мир как он есть, понять судьбу, решить, как быть дальше. Слишком густа вода времени. Медленно, медленно течет. Много... Много машин... Слишком много машин... – the end».

Пространство Фридмана

Значительная часть современной массовой культуры работает по схеме, которую в профессиональных кругах называют «мельница-3»: небогатые люди продают совсем бедным свои фантазии о жизни богатых, очень богатых и сказочно богатых. Иногда эта схема разнообразится какой-нибудь яркой деталью: небогатый человек демонстрирует желтой прессе свой домик на Рублевке или выдает на-гора какую-нибудь случайно подсмотренную примету олигархического быта (вроде сакраментальной фразы «как похорошела столица Чукотки», которую олигархи произносят по прибытии в Лондон).

Этот вполне закономерный и даже по-своему красивый механизм обладает, однако, одной опасной особенностью – нередко сами богачи стремятся узнать, как они живут, изучая размышления на этот счет людей если и не совсем нищих, то достаточно близких к этому состоянию. Только этим можно объяснить вавилонскую архитектуру рублевских особняков и устрашающее количество стоящих в московских пробках «Майбахов».

Так существует ли действительно надежный и научно достоверный способ заглянуть в мир сверхбогатых?

На этот вопрос мы даем уверенный утвердительный ответ.

Но начать рассказ придется издалека, вернувшись в девяностые годы прошлого века. Именно тогда Чингизу Каратаеву, энергичному деятелю эпохи первоначального накопления (помимо бизнеса увлекавшемуся космическими эпопеями братьев Стругацких), пришла в голову неожиданная мысль – о том, что существующая почти во всех языках поговорка «деньги липнут к деньгам» имеет самый буквальный смысл.