Последний адмирал Заграты - Вадим Панов

— Э-э… — Мерса сглотнул. — Хочу заметить, мессер Помпилио, меня вполне устраивает моя… э-э… жизнь. Скромная практика, тихий мир, очевидные карьерные перспективы, возможность уделять много времени научным… э-э… изысканиям…

— Поэтому ты пытался купить билет на пассер до Тинигерии?

— Откуда вам это известно?

— Загратийская пограничная стража подчиняется загратийской полиции и фиксирует всех, кто планирует покинуть мир, — сообщил Валентин. — Я просмотрел все документы, которые у них есть на вас, синьор алхимик.

— Это возмутительно, — пролепетал Мерса.

— Обычная практика, синьор алхимик. Вам ведь предлагают поступить на службу в Астрологический флот Герметикона. А туда кого попало не берут.

— В Астрологический флот?

Адиген из рода даров, бамбадао, а теперь еще и Астрологический флот? А как же замок? Охотничьи патроны, удобрения и косметика для жены? Всё смешалось в голове Андреаса, превратилось в шум, сквозь который едва долетали чеканные слова Валентина:

— Мессер Помпилио — командор Астрологического флота, синьор алхимик. Принадлежащий ему цеппель «Пытливый амуш» является исследовательским рейдером и входит в состав Флота. Поэтому для нас очень важно иметь на борту высококлассного алхимика.

— Заграта катится в пропасть, — неожиданно серьезно и неожиданно проникновенно произнес Помпилио. — Никто не знает, что здесь будет через неделю или месяц. Возможно, одна из противоборствующих сторон все-таки ухитрится установить твердую власть. Но что это будет за власть? Никто не знает. Зато абсолютно очевидно, что в ближайшее время Заграта погрузится в хаос. Ты хочешь попробовать его пережить?

Андреас опустил взгляд.

— О тебе отличные отзывы, Мерса. Ты умен, ты упорен, ты профессионал, и ты одинок. Ты хороший специалист… Ты хороший специалист, Мерса?

— Я… э-э… честно говоря, я бы не назвал себя лучшим…

— Мне не нужны лучшие, Мерса. Мне не нужны те, кто умеет делать хорошо, мне нужны люди, которые не умеют делать плохо, понимаешь? Не получается у них делать плохо, и всё. У тебя получается?

— Не пробовал.

— Молодец. — Адиген посмотрел на Валентина. — Я беру его в команду.

Это предложение? Нет, уже нет. Это приказ. Помпилио принял решение, и алхимик неожиданно понял, что он примет предложение. Что он с самого начала собирался его принять. Что он…

«Мне давно стало тесно на Заграте. Герметикон огромен, а я вижу только Альбург. И плевать на Пустоту — возможность путешествовать между мирами стоит мучений…»

«Хочешь служить лысому наглецу?»

«Он предлагает билет с Заграты, службу на исследовательском рейдере и офицерское жалованье. Надо рискнуть. В конце концов, в Астрологическом флоте никого не держат насильно, захочу — подам в отставку».

Но следовало прояснить один вопрос. Андреас кашлянул:

— Скажите, мессер, вы уверены, что всё обо мне знаете?

— Абсолютно, Андреас О. Мерса, — выделив голосом «О», ответил Помпилио.

«Он всё знает, он действительно всё знает».

— Вас ничего не смущает?

— Твои профессиональные качества страдают?

— Нет.

— В таком случае, всё в порядке. — Помпилио поднялся на ноги. — Запомни главное, Мерса: ты будешь числиться в Астрологическом флоте, но служить будешь мне. И любой твой проступок бросит тень на меня, а я не люблю чужие тени. Среди офицеров «Амуша» нет слабаков, и все они отличаются высокими моральными качествами.

— Купите травы, синьор.

— Какой еще травы, маленький нецепарь? — поморщился Галилей, прикладываясь к бутылке. Сделал большой глоток бедовки, рыгнул и продолжил: — О чем ты?

Однако остановился, дав понять, что не прочь ознакомиться с товаром. Глаза вихрастого подростка вспыхнули:

— Отборный вихель, синьор. Лучшего урожая!

На вид пареньку было лет четырнадцать, а значит, бесшабашная юность заканчивалась. Уголовная ответственность на Заграте наступала с пятнадцати, и очень скоро уличная торговля дурью станет для вихрастого делом слишком рискованным. Но задумываться о будущем парнишка не собирался, во всяком случае — не на работе.

— Меня Билли зовут. Белый Билли, меня весь Хусс знает, если что нужно — обращайтесь.

— Хватит болтать. — Галилей вторично рыгнул и бесцеремонно взялся за сумку подростка.

— Осторожнее, синьор!

В нескольких шагах от парочки напрягся широкоплечий громила, прикрывающий малолетнего продавца от возможных неприятностей. Напрягся, но, поразмыслив, решил не вмешиваться. Не чувствовалось в обладателе бутылки агрессии: тощий, слабый — тонкий тельник с длинными рукавами четко обрисовывал узкие плечи и едва наметившееся брюшко, пошатывающийся — обычный цепарь, отправившийся на поиски приключений. Никакой опасности.

Галилей заглянул внутрь сумки, и его лицо вторично сморщилось:

— Дрянь.

В качестве подтверждения он сделал большой глоток бедовки.

— Да что вы такое говорите, синьор? — округлил глаза парнишка. У него великолепно получалось изображать искреннее недоумение. — Отборный вихель!

— Ипать-копошить, маленький нецепарь, я видел столько травы, что тебе за всю жизнь не скосить, внятно? Твоей отравой только триппер лечить, да и то с погрешностями. Настоящий вихель пахнет тонко, и только собой, а твой воняет полынью, значит — смесь. К тому же ты ухитрился промочить его, а потом сушил… — А вот теперь паренек действительно был удивлен, даже ошарашен. Лекция Галилея оказалась настолько полной, что несчастный продавец впервые в жизни не находил, что ответить. — И вон та жидкость в пробирке подозрительно бледная, сэнский раствор обязан быть насыщенного розового цвета, внятно? А если цвет гуляет, значит, не шесть процентов, а три. А это, ипать-копошить, неуважение к клиенту, внятно?

— Синьор — любитель?

— Синьор — профессионал, маленький нецепарь, поэтому он у тебя ничего не купит, внятно?

Более чем внятно, однако отступать Белый Билли не хотел, он действительно был шустрым.

— Есть ухская пыль, синьор! Самая настоящая. Не смешанная.

— Я с нее два года как соскочил и тебе не советую. — Галилей вновь приложился к бутылке. Покачался, разглядывая разочарованную физиономию мальчишки, после чего осведомился: — Жига есть?

— Подождите. — Парнишка метнулся в грязный переулок и почти сразу вынырнул обратно, держа в руке плоскую жестяную коробочку. — Лучшая в Альбурге!

— Ты уже понял, что меня не обманешь, маленький нецепарь?

— Конечно, синьор.

— Сколько?

К парнишке вернулась уверенность, а с ней и наглость.