Музеи Парижа - Нина Калитина

Остановимся на нескольких мастерах. Альбер Марке (1875- 1947) – давний и хороший знакомый советских зрителей. По его произведениям, хранящимся в советских собраниях, многие представляют себе облик Парижа. Собор Парижской богоматери, набережные Сены, мосты воспеты не одним живописцем, но Марке лучше других почувствовал величавую и ясную душу бессмертного города. В Музее современного искусства снова встречаешься с его работами. Одна из них – «Ночной Париж» (1935). На город спустился вечер, пошел дождь. Мокрый асфальт засветился огнями проносящихся автомашин, уличных фонарей, торговых реклам. Поглощенная мраком река почти не видна под мостом. Вдали возвышается темный массив Лувра, а рядом кричаще блестят окна магазина Самаритен. .. Повседневный и таинственный, манящий и величественный ночной Париж возникает из темноты.

Совсем иначе выглядит столица Франции у Мориса Утрилло (1883-1955). Узкие улочки Монмартра с прилепившимися друг к другу домами, маленькие кабачки, остатки совсем деревенских садов («Тупик Коттен», «Крыши», «Кабачок Кролика»). Казалось бы, что может быть привлекательного в этих бесконечно длинных заборах, грязных от ветра, пыли и дождя, в чахлых городских деревьях, в неровностях мостовой, по которой прошли тысячи и тысячи ног? Но зритель смотрит на город глазами Утрилло, любившего эти места, проникается грустной поэзией предместий, любуется печальными сочетаниями бело-желтых, бело-голубых, зеленоватых тонов. Пейзажи Утрилло почти не покупали, и мастер нередко отдавал их случайным лицам за гроши. К сожалению, позднее или даже посмертное признание-довольно частое явление в современной Франции.

Начиная с импрессионистов французские художники были буквально влюблены в свою столицу. Каждое поколение находило в Париже еще никем не воспетые улицы и переулки, по-иному смотрело на привычные, казалось бы, избитые места. Но не только Париж привлекал живописцев. Они продолжали открывать все новые и новые уголки родной Франции. Одни тянулись к берегам Средиземного моря, синему небу и желтому песку, другие предпочитали Нормандию, берега Ламанша, белое кружево цветущих яблоневых садов.

А, Марке, Ночной Париж, 1935 г.

Поль Синьяк (1863-1935) запечатлел на полотне марсельский порт (1911). Синие, фиолетовые, желтые, красные точечные мазки, соединяясь подобно мозаике, рождают силуэты парусников, маленьких буксирчиков, лодок, прибрежных башен и виднеющегося вдали города. Нетрудно увидеть, что Синьяк близок к Сера, с картинами которого мы познакомились в Музее импрессионизма. И на практике и в теории Синьяк, намного переживший Сера, безоговорочно следовал принципам неоимпрессионизма.

Рядом с суховатым, рационалистическим пейзажем Синьяка гуашь «Средиземное море» Пьера Боннара (1867-1947) поражает своей динамикой. Небо и земля почти слились в одну массу. Лишь красноватая линия берега, скал да белые облака как-то упорядочивают грозную, непримиримую стихию. Размашистые мазки темпераментно брошены на бумагу. Надо сказать, что пейзажи, подобные «Средиземному морю», не очень характерны для Боннара, дарование которого скорее можно назвать мягким, лирическим. Боннар начал с увлечения Гогеном, но вскоре обрел свою манеру. Его декоративные панно, пейзажи, обнаженные натурщицы написаны плоскостно и выдержаны в утонченной гамме нежных матовых тонов. «Цвет увлек меня,- признавался Боннар,- ему я почти бессознательно пожертвовал формой, рисунком. . .»

Рауль Дюфи (1877-1953), наоборот, ищет равновесия рисунка и цвета. Краска бурно разливается на холстах, но тонкий, кружевной рисунок без всякой светотеневой моделировки сдерживает, организует ее. Дюфи любил акварель, что ощущается и в его полотнах: краски при всей их звучности прозрачны, не закрывают рисунок, а сосуществуют с ним. В этом нетрудно убедиться, взглянув на пейзаж «Довиль. Скаковые лошади» (около 1930) – симфонию ликующей зелени на фоне голубого неба. Особенно яркими зеленые тона деревьев кажутся рядом с красным пятном дома в глубине. Беглые, изящные штрихи, намечающие контуры лошадей, придают изображенному характер легкого наброска.

М. Утрилло. Тупик Коттен. Ок. 1910 г.

Дюфи, как и Марке, Вламинк, Дерен и некоторые другие художники, входил в группу «Диких», образовавшуюся в 1905 году. Их объединяло желание передать красочность окружающего, сделать цветовое пятно основным средством художественной выразительности. «Я просто хочу посредством цвета,- утверждал глава группы Анри Матисс,- выразить все свои чувства». Однако Матисс и его друзья были слишком разными живописцами, чтобы работать совместно. Их союз оказался непрочным.

После пейзажа наиболее сильное впечатление в музее производят натюрморты. Почти все французские художники XX века работали в этом жанре, но особенно запоминаются Матисс и Пикассо. Анри Матисс (1869-1954), как и Марке, известен посетителям Эрмитажа и ГМИИ имени Пушкина. В наших музеях имеется богатейшая коллекция его картин, исполненных в первое десятилетие XX века. В дальнейшем Матисс мало эволюционировал. Те же яркие, плоские пятна – красные, синие, зеленые, оранжевые, тот же отказ от линейной и воздушной перспективы, орнаментальность линий.

«Большой красный интерьер» (1948)-комната Матисса в Вансе. Предметы образуют одно декоративное целое. На красном фоне вырисовываются прямоугольный и круглый столы с причудливо изогнутыми ножками, вазы с желтыми, синими и красными цветами, а на пол брошены шкуры животных. Своеобразно перекликаются со столами, цветами и вазами первого плана столы, вазы и цветы на картинах. Предметы утрачивают весомость, объемность, фактурные особенности. Они привлекают художника прежде всего с красочной стороны. «Сквозной» красный цвет звучит по-разному по соседству с холодным голубым или солнечным желтым. Темное пятно стула в центре композиции «успокаивает» буйство цвета, организует его. При всей орнаментальности, картина не превращается в узорчатый ковер, а остается декоративным станковым панно. В пристрастии к цвету, данному во всей его звучности, проявляется ликующая жизнерадостность Матисса. Но его искусство далеко от сложных проблем современности, по существу бездумно.

П. Пикассо. Натюрморт с эмалированной кастрюлей. 1945 г.

Рядом с Матиссом Пабло Пикассо (родился в 1881 году) кажется художником иной эпохи и страны. В натюрмортах он раскрывает конструктивную основу, структуру предметного мира. Чувственности, эмоциональности Матисса Пикассо противопоставляет рационализм, логику. Таков «Натюрморт с эмалированной кастрюлей» (1945). На коричневом столе стоят белый кувшин, свеча в желтом подсвечнике и голубая эмалированная кастрюля. Каждый предмет очерчен контурной линией, объемен, подобен кристаллу, обращенному к зрителю разными гранями.

Таким образом, если раньше живописцы стремились передать окружающую действительность во всем многообразии ее проявлений, теперь они сосредоточивают свое внимание нэ какой-то одной ее стороне: структуре, цвете, движении.. . Иногда, увлекшись формальными поисками, они забывают о самом предмете, условно разделяют его на составные части, которые затем группируют в некое новое художественное целое. Так же должен действовать, по их мнению, и зритель. Пикассо говорил, например, обращаясь к художнику Пиньону: «Необходимо, чтобы человек, который смотрит картину, изображающую наготу, имел бы под рукой весь материал для создания этого ню. Если ты ему дашь все необходимое, он сам все поставит на место. Каждый, таким образом, создаст себе ню, какое захочет с помощью ню, которое сделал я». Эти же принципы положены в основу картин Жоржа Брака: «Композиция с трефовым тузом» (1911), «Столик» (1911). Предметный мир Брака (1882-1963) распался, и лишь отдельные намеки, знаки говорят о его существовании: круг стола, кисть винограда, несколько карт, буквы газетного заголовка. Вещи потеряли и цвет, превратились в «строительный» материал, из которого создана условная конструкция.

Пикассо и Брак считаются основоположниками кубизма, получившего широкое распространение во Франции в канун первой мировой войны. К ним примкнули художники Глез, Метценже, Леже, Гри, поэты Аполлинер, Жакоб. Начав с геометрического упрощения форм внешнего мира, перейдя затем к их разрушению, кубисты пришли, в конечном итоге, к отрицанию связи искусства с реальностью. «Мы идем к совершенно новому искусству,- говорил в 1913 году Аполлинер…- Это будет чистая живопись, такая же, как музыка и литература». «Картина,- утверждал Глез,- несет в себе самой свое право на существование. Она ни с чем не связана.. . Это собственный организм». Положения теоретиков кубизма непосредственно перекликаются с заявлениями абстракционистов. Не все кубисты эволюционизировали в сторону абстракционизма (например, Пикассо), но логика развития направления была именно такова.