Как управлять поместьем: пособие для попаданки (СИ) - Ольга Иконникова

— Ну? — торопит меня с рассказом Глафира Дементьевна. — Как всё прошло?

И я рассказываю — и про лес, и про трын-траву, и про встречу с Кузнецовым на обратной дороге. Этой встречей тетушка заинтересовывается особо.

— Значит, говоришь, с места двинуться не мог? Эвона как! Ну, что ж, бывает и такое умение. Хотя насколько оно полезно в быту, сказать трудно. Будь ты мужиком, на охоту ходить сподручнее было бы — по неподвижной-то мишени стрелять, поди, проще.

Но мне совсем не смешно. Я пока не понимаю, как с этим умением управляться. И что именно в моих действиях это умение запустило? Выставленные вперед руки? Мысленно произнесенные слова? Это важно понять, а иначе, как знать, не заморожу ли я ненароком горничную в гостиной или кучера на козлах?

— Ничего, — улыбается тетушка, — главное, что я не ошиблась — есть в тебе способности, есть. Потихоньку управлять ими научишься. А вот то, что какой-то крестьянин в тебе ведьму разглядел, плохо. Ну, да будем надеяться, он умеет держать язык за зубами. Тем более, что, как ты говоришь, ему и самому есть что скрывать. А теперь спать давай. Утро вечера мудренее.

Она задувает свечу и выходит из комнаты. Но я еще долго не могу уснуть, хотя, казалось бы, и усталость, и выпитая стопка настойки должны были этому поспособствовать.

А выспаться надо бы — потому что с утра мы с Сухаревым хотели проинвентаризировать склад, где хранились сельскохозяйственные инструменты. Скоро начнутся пахотные работы, и я хочу знать, с какими орудиями пойдут мои крестьяне в поля. Быть может, что-то можно усовершенствовать своими силами — в Даниловке есть и кузница, и толковый кузнец. И я надеюсь, что тут хотя бы применяют плуг, а не соху.

27. Посевная

— Да им, ваше сиятельство, это только в радость — лишний день на вас поработать, — заверяет меня Сухарев.

Это происходит в ответ на мое предложение вернуться к двум отработочным дням в неделю, как было при старом графе. Я бы и вообще отменила эту практику и перевела наши отношения с крестьянами на взаимовыгодные товарно-денежные, но, боюсь, это вызовет слишком большой шум среди местных помещиков, а это мне пока ни к чему.

Народ в Даниловке живет по большей части бедно. Я однажды зашла в гости к Варе и Стеше, так у них в доме не нашлось даже лишней ложки, которую они могли бы мне предложить. И изба топилась по-черному, отчего все стены были темными, а учитывая маленькие окошки, сквозь которые свет едва проходил, трудно было понять, как женщины в такой обстановке могли заниматься рукоделием.

Я даже пожалела тогда, что к ним привернула — до того смущенными чувствовали себя и Варвара, и ее мать. И только Стешка по-детски радовалась моему приходу. Но даже она осознавала разницу между их избой и самой захудалой комнатушкой во флигеле для прислуги и подаренную на Рождество куклу домой не принесла.

Я понимала — откуда тут взяться достатку, если половину недели они трудились не на своих полях, а на барских. Вот и зарастали сорной травой крестьянские наделы, и без того отведенные на самых худших землях.

Поэтому доверия к словам Сухарева у меня не было никакого. Он многого не понимал и не принимал. И любое нововведение встречал в штыки.

— Да испокон веков, Анна Николаевна, сохой пахали! И ничего, без хлеба не сиживали. Так зачем же что-то менять? — искренне недоумевает он. — Вот, извольте, ваше сиятельство, взглянуть не преполезнейшую книжицу князя Ростопчина, — и цитирует: — «Сколь английское обрабатывание земли может быть выгодно в окрестностях больше городов, столь бесполезно, или лучше сказать невозможно всеместно для России в теперешнем ее положении».

К нынешнему разговору он подготовился основательно. Но только я тоже с этой книгой уже ознакомилась. И написана она была уже полвека тому назад, а с тех пор, согласно всё той же «Земледельческой газете», многое изменилось. Так, Вольное экономическое общество провело уже несколько конкурсов для изобретателей новых конструкций плугов. И наш, российский, колонистый, или южнорусский плуг, оказался столь интересной моделью, что послужил образцом для создания в Англии плуга англо-болгарского.

Но у Сухарева всё сводится к деньгам.

— Оно, конечно, можно было бы и плуг опробовать, — задумчиво жует он длинный ус, — но только плуг не в пример сохе тяжелее — одна лошадь его, поди, и не утащит. А где же мы дополнительный тягловый скот возьмем?

На это я возражаю, что есть и более легкие, висячие плуги. Вот, например, рязанский — и тычу в картинку в газете. Или вот — полупередковый плуг с рамой на колесах.

Да, полностью металлический плуг куда дороже деревянной сохи с железными наконечниками, но ведь и куда эффективней!

Там же, в газете, указаны и цены, изучив которые, Сухарев приходит в ужас:

— Да мыслимое ли дело — за какую-то штуковину целых двадцать рублей платить? Никто из наших крестьян себе такое позволить не сможет. Да у нас, поди, во всей Даниловке двадцати рублей не наберется.

Тут я его вполне поддерживаю — у крестьян, конечно, не наберется. Поэтому и должны мы эти орудия на свои деньги купить.

— Это как же так? Мы купим, а они пользоваться станут?

Я поправляю его — на наших же полях они их и опробуют. А мы понаблюдаем, сравним.

— Да загубят они всё, — он машет рукой. — Вот и выйдет бесполезная трата денег. Им ничего нового в руки давать нельзя — народ темный, неграмотный.

И всё-таки я настаиваю на своём, и на ближайшей сельскохозяйственной ярмарке мы покупаем новенький плуг. Да, один плуг погоды нам в хозяйстве не сделает, но нужно же с чего-то начинать.

К тому же, несмотря на мое желание опробовать что-то новое, я и сама понимаю — здесь, на севере, на бедных почвах, нет нужды в глубокой вспашке, а значит, возможно, именно Сухарев окажется прав, и соха принесет больше пользы, чем отвальной плуг. Но не попробуешь — не узнаешь.

Доверить новое орудие управляющий соглашается только Вадиму Кузнецову (тот — один из немногих, кто умеют читать и писать). Я не возражаю.

Посмотреть на то, как новый плуг проложит первую борозду, на поле высыпали не только крестьяне, но и все дворовые, и я с тетушкой, и даже доктор Назаров. Захар Егорович берет горсть земли, крепко сжимает в кулаке, а когда бросает ее, она рассыпается. Он удовлетворенно