Красавица и чудовище - Эд Макбейн

— Вот и я тоже так думаю, — прервал его я.

— Это не наша работа: смущать души людей чужими тайнами, — назидательно сказал Уиллоби, — меня совершенно не волнует, если Оуэн Харрис…

— Дэвис.

— Дэвис трахался с Китти Фойл и…

— Рейнольдс.

— И еще с дюжиной китаянок и курил опиум в единственном на весь город притоне, которого, насколько мне известно, просто не существует. Меня интересует, где шатался целый день этот Джордж Харпер, черт бы его побрал, в воскресенье и в понедельник, в то время как его жене сначала чуть все мозги не вышибли, а потом подожгли как смоляной факел. Вот это мне очень хотелось бы узнать. Если вам удастся отыскать хоть одного человека, мужского или женского пола, который смог бы засвидетельствовать, что он или она действительно видели Джорджа Харпера в Майами в воскресенье без пятнадцати двенадцать ночи, — тогда он физически не мог быть здесь, в Калузе, а следовательно, не он избил до полусмерти свою жену. А это основной пункт первой части обвинительного заключения: предполагаемое избиение, которое обвинение попытается связать с последующим убийством. И если нам удастся найти хоть одного человека, который скажет, что он провел с Джорджем Харпером весь день в понедельник, — вот тогда обвинение лопнет как мыльный пузырь, Мэттью. И мне наплевать, сколько канистр для бензина, принадлежавших Харперу, обнаружили на месте преступления или сколько его отпечатков пальцев обнаружили на этих канистрах. Человек не может одновременно находиться в разных городах, так гласит закон Ньютона или кого-то еще. Если мы сможем доказать, где был Харпер, — а я молю Бога, чтобы он оказался подальше от Калузы, — тогда мы добьемся его освобождения. Итак, Мэттью, пожалуйста, сосредоточьте свои усилия на тех доказательствах, которые пытаемся найти здесь, и перестаньте копаться в чужих тайнах. Договорились?

— Если есть какие-то тайны, нам надо знать о них, — возразил я.

— Зачем?

— Потому что окружной прокурор душу вытрясет из каждого свидетеля, которого мы приведем к присяге, и если эти тайны как-то связаны с Джорджем Харпером, мне, черт побери, не хочется, чтобы это свалилось на нас неожиданно, как снег на голову.

— Я сам займусь этим, когда возникнет необходимость, ладно?

— Нет, Джим, — ответил я, — не «ладно». Не хочу никаких сюрпризов.

— А каких сюрпризов вы ожидаете?

— Не знаю. Но когда мне лгут…

— Вам уже объяснили, что, возможно…

— А может, и не так.

— Мэттью, сегодня День Благодарения, мой брат с женой приедут к обеду полакомиться индейкой, проблем хватает, не надо строить из себя Кассандру.[26]

— Пока что именно эту роль я и играю.

— Тогда смените амплуа, — посоветовал Уиллоби, — если только не собираетесь поджарить нашего парня, как индейку.

— Вы же отлично знаете, что я не хочу этого.

— Так доверьтесь мне. У меня громадный опыт в подобных делах.

Как только ко мне обращаются с призывами о доверии, тут же бегу прятать подальше фамильное серебро. Я терпеливо выслушал Уиллоби, который еще раз подчеркнул, как важно после возвращения из Мексики заняться выяснением того, где и как провел Харпер воскресенье и понедельник, отыскать свидетелей, которые бы подтвердили, что он в это время был в Майами.

— Хорошо, — пообещал я.

— Порядок?

— Порядок.

— Хорошо работаете, Мэттью, — сказал он мне на прощанье, — только старайтесь видеть за деревьями лес.

— Неплохо бы придумать что-нибудь поновее.

— Что?

— Ничего, — ответил я. — Позвоню, как только вернусь.

— Обязательно, — сказал он. — Хорошего отдыха, Мэттью.

Больше всего мне нравится полная непредсказуемость Дейл. А кроме того, ее непосредственность.

Накануне ночью мы очень долго и с большим удовольствием занимались любовью, заснули только в два часа, решив почаще повторять в Мексике такие приятные и полезные экскурсии. После принятия этого мудрого решения прошло не более четырнадцати часов: сейчас было около четырех часов дня. Мы втроем отдали должное обильному и разнообразному праздничному обеду по случаю Дня Благодарения, хотя таким количеством еды можно было бы без труда накормить все население Канзаса. Я перемыл и перетер все кастрюльки и горшки, свалил тарелки в посудомоечную машину, собрал и вынес мусор, а потом отвез Джоан к матери, вырвав у Сьюзен обещание привезти ее обратно к девяти часам вечера. Меня клонило ко сну, после такого обеда я с трудом передвигал ноги и, заворачивая машину на подъездную дорожку, мечтал только об одном: пойти вздремнуть, а уж потом взяться за упаковку вещей. К полудню выглянуло солнце, и столбик термометра медленно пополз к отметке 65 градусов, но все же было не настолько тепло, чтобы в одном бикини принимать солнечные ванны, сидя в шезлонге у бассейна. А именно там я нашел Дейл, и именно так она была одета.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Довез Джоан без приключений?

— Ага.

— Когда вернется?

— В девять.

— В девять, — задумчиво повторила Дейл.

Мне бы обратить внимание на призыв, или, скорее, обещание, прозвучавшее в этом повторе. Но я продолжал пребывать в блаженном неведении.

— Чем бы тебе хотелось сейчас заняться? — спросила она.

— Вздремнуть, — ответил я. — А тебе?

— А я собираюсь потренироваться, — заявила она.

— Потренироваться?

— Чтобы на пляже в Мексике быть в хорошей форме.

Волосы ее собраны на затылке в пучок, перевязанный зеленой лентой. Солнечные очки скрывали от меня выражение глаз. Она небрежно раскинулась в шезлонге. Великолепный ровный загар покрывал все тело, казавшееся бронзовым по контрасту с белым бикини. Белые босоножки на высоких каблуках валялись на террасе рядом с шезлонгом.

— Какая же требуется тренировка, чтобы появиться на пляже в Мексике? — спросил я недоуменно.

— А чтобы появиться в таком же виде, как те женщины, на пляже Северного Сабала, — объяснила она. Мне все еще не удалось разглядеть выражения глаз. На ее губах играла легкая улыбка.

— Если ты появишься в таком виде в Мексике, попадешь за решетку, — сказал я.

— Мне казалось, что Пуэрто-Валларта — элегантный и вполне европейский курорт, — возразила Дейл.

— Но к тому же находится в католической стране.

— Так ведь Франция и Италия — тоже католические страны. А во Франции и в Италии дамы гуляют на пляжах без лифчиков, Мэттью.

— Если появишься без лифчика в Мексике, к тебе не станут относиться как к «даме».

— А разве Лиз Тейлор не появлялась в Мексике без лифчика?

— Очень в этом сомневаюсь.

— М-м-м, — произнесла задумчиво Дейл. Несколько мгновений она лежала неподвижно. Затем произнесла: — Тогда надо потренироваться, чтобы быть в форме на наших пляжах. Когда вернемся из Мексики.

Я внимательно посмотрел на нее.

— Почему бы тебе не присесть? — спросила она. — Садись, Мэттью.

Я опустился в шезлонг возле бассейна. Не сводя с меня глаз, все еще с улыбкой на губах, Дейл села, потом подтянула к себе босоножки, надела сначала одну, потом другую, а затем внезапно, как туго сжатая пружина, тело ее распрямилось, высокие каблуки добавили дюйма два к ее и без того эффектному росту. Дейл потянулась к ленточке, стягивающей волосы, дернула за нее, как за вытяжную веревку парашюта, — и волосы цвета опавших листьев ливнем хлынули на плечи. Она встряхнула головой, сняв солнечные очки, бросила их на шезлонг позади себя, и я наконец увидел ее глаза.

— Посмотри, правильно я все делаю? — попросила она. Резко повернувшись на каблуках, она направилась к дальнему концу бассейна, где низкорослые мангровые деревья и более высокие австралийские сосны прикрывали дом со стороны ручья, протекавшего за ними. По правую и левую сторону у меня были соседи, но хозяйку арендуемого мною дома прозвали в нашем квартале «Шина, Королева Джунглей». Свое прозвище она получила за то, что посадила на участке больше деревьев, кустов и виноградных лоз, чем росло на шести акрах городского сада. Что бы ни задумала Дейл, ей обеспечивалась полная уединенность, которую невозможно найти ни на одном городском пляже. Мою сонливость как рукой сняло. Дойдя до конца бассейна, она повернулась ко мне, положив руки на бедра.

— Представь себе: с совершенно невинным видом прогуливаюсь по пляжу, — сказала Дейл, — никто и не подозревает, что сейчас произойдет, — продолжала она, направляясь ко мне и покачивая бедрами, выражение лица самое невинное, — очевидно, как у Далилы, приближавшейся к Самсону: руки на бедрах, высокие каблуки ритмично постукивают по глиняным обожженным плиткам, окружающим бассейн, груди, сжатые тесным лифчиком, при каждом шаге стройных длинных ног легонько колышатся. Меня охватило возбуждение, живо напоминавшее мои юношеские годы.