Его-Моя биография Великого Футуриста - Василий Каменский

Работа сияла солниевстально.

Весенняя Волга помогала разливно-гордо.

Из Астрахани Поэт заехал в гости к звучальному другу Лиде Цеге в Пензу: с Соней и Жоржиком она жила в лесу, на даче.

Славно и там было писать среди веселой, звонкой дружбы.

Лида Цеге — современный композитор — играла Поэту Свои яркие вещи, а Соня и Жоржик радовали затеями.

Поэт возвратился на Каменку счастливым: Стенька Разин почти был закончен.

Здесь Он еще с высшими силами окружающого горного покоя стал напряженно работать и к концу лета роман Стенька Разин был готов.

Я охотился, жег костры, хозяйничал, затевал всякие дела.

Поехал в Пермь к нотариусу в во владенье Каменкой ввел на равных началах Алешу, Петю, Соню, чтобы больше нечувствовать себя самодержцем.

Ведь по существу ни мне, ни тем более Поэту никогда ничего небыло нужно, — напротив — я всегда горел желаньем отдать, помочь, откликнуться, встретить.

И всегда совершенно беззаветно.

И даже тогда, когда мне платили жестокой, грубой неблагодарностью, я не осуждал, не сердился, не мстил, а только преклоненно слушал великие слова Поэта:

— Уйдем дальше.

И часто Поэт на крыльях освобожденья уносил меня совсем далеко: еще неуспели смолкнуть в обиженном сердце недавние недоразуменья, а сегодня глаза мои смотрят откуда нибудь с Ай-Петри в долину жизни и нет берегов величественному созерцанью.

Что — суета для Стеньки Разина.

Что — мелочность для Поэта.

Раззолотилась грустинная осень — ласковый дрг одиночества — по звездным ночам в небе перекликаются перелетные птицы.

Поэт стал видеть южные сны.

Я решил ехать в Москву и там немедленно заняться изданьем Стеньки Разина.

Уж слишком сгустился гнилой мрак царящей кошмарно реакции, будто все задохло творческое, утрозарное, свободное, будто все боялись проявить свою волю, — а Стенька Разин — народное солнце Свободы — любимец буйной молодости — рыцарь чудесных песен — Он ли немог напомнить друзьям о своем Победном возстаньи за долю молодецкую.

Небо Давида Бурлюка

В Москве осенью я сейчас же энергично взялся за изданье Стеньки Разина.

Печатала типография — Культура — К. А. Мисиеровой, Мерзляковский — где нежным вниманьем мне много упростили труд.

Напролетные ночи я сидел за корректурой.

А Поэт вечера проводил в открывшейся (на Кузнецком) Башне — Студии театра друга Поэта Сам. Вермеля (автор — Танки — хризантемно — сексуальных стихов чайных домиков в Нагасаках), здесь постоянно бывали: Ар. Лентулов, Н. Рославец (сверх-композитор), Дм. Варравин — Поэт, И. Машков.

Здесь под чтенье стихов Поэта ученицы и ученики парами ритмически танцовали (словопластика) и разыгрывали пантомимы С. Вермеля.

Здесь Поэт прочитал публичный трактат-Чугун-нолитейный Давид Бурлюк — где исчерпывающе выявил творчество Своего Великого Друга,

Вот несколько справедливых строк из Его трактата:

Давид Бурлюк — символ Эпохи Перерожденья Искусства Мира, Он — тонкий философ — сатирик Современности, мудро, светло и победно улыбающийся сквозь Лорнет вслед ворчащим богадельщикам от академии, Давид — Поэт чугуно-литейного лаконизма, умеющий поставить знак равенства над всем Карнавалом лозунгов футуризма. Его творческая пародоксальность, динамичность, конкретность, Его слова и неожиданные краски, Его культурный фанатизм — создали Ему мировую славу — Открывателя. Его Имя стало сигналом Новаго, Смелого, Первого, Вольного, Гениального. Воистину Давид Бурлюк — фельдмаршал мирового Футуризма.

Практат Поэта завершился чтеньем стихов Давида Бурлюка и восторженной телеграммой Ему в Иглино (около Уфы) где Он зимовал.

Давид Бурлюк — любимейший друг Поэта.

Ноябрь ознаменовался вылетом Стеньки Разина.

Поэт возсиял бурно, расцветно.

Книга смотрела глазами Стеньки Разина.

Друзья встретили звонкой встречалыо: потащили Поэта в кабак праздновать книгу, чокались сочно, радостно.

Аристарх Лентулов с Марией Петровной (жена) С. Вермель, Кожебаткин (известный издатель) пировали с Поэтом дружно, светло, молодо.

Книга пошла стремительно — в три недели все изданье было распродано.

Молодежь, студенты, курсистки искали случая увидеть Поэта, чтобы сказать Ему свои благодарные, взволнованные чувства.

К Поэту приходили группы молодежи Донской, Волжской стороны с трепетной просьбой — написать что нибудь на память от автора на принесенной книге Стенька Разин, толковали с Ним, клялись Ему стать на борьбу за молодецкую Волю.

Благодарили горячо за то, что в чорные ночи царизма они почуяли себя озаренными чудесными силами борьбы и победы за Свободу.

И поклялся сам себе Степан на солнцевстальной заре положить на плаху свою кудрявую буйную голову за святое дело Народа, за жизнь молодую, раздольную, братскую, равную, за вольную Волю, за урожайные отчаянные песни, за удальство молодецкого бунта. Сарынь на кичку.

И вот теперь — Сегодня — когда сбылись великие затеи Разина — Поэт обращается к Нему приходившим — с дружеской благодарностью за горячие клятвы, приветствия и кричит:

— Друзья Свободы Народной, — необходимо немедленно на вершинах Жигулевских гор в память Стеньки Разина воздвигнуть (требуйте) на деньги государства — дома — башни — вышки, чтобы там основать молодецкое жилье во славу творческую, талантливую, футуристическую, вольную.

— Друзья Свободы Народной, — давайте там — на Жигулевских горах жить — кто любит истину Красоту: простор, высокие горизонты, костры, разгул, песни, затеи, работу Искусства.

Пускай пассажиры проходящого мимо по Волге парохода Современности видят и чуют, что Стенька Разин оставил в городах достойных удальцов — друзей — чья жизнь развернулась яркоцветной легендой Дней, — чьи гениальные головы переполнены чудесами.

А лозунги вот:

— Бунтуй за океанскую волю.

— Раздувай вихрем Паруса в солнце.

— Ешь денечки как ягоды.

— Ломись, свисти, при, нажимай.

— Высоко заламывай голову.

— Раздавайся в раздолье.

— Мотайся в безшабашном величии.

— Веселись во всю колокольню.

— Песнепьянствуй. Хватайся за волосы вершин.

— Пой и реви и славь молодость.

— Жить один раз — все единственно.

— Вей, разливайся, раскачивайся душа.

— Пляши сердце.

— Раздобырдывай агалма-турма-мурра.

— Рраз оборвался в Волгу чурбан твоя мать.