Журнал «Вокруг Света» №01 за 1974 год - Вокруг Света

— Так ничего не получится, — сказал я Крису. — Придется нам организовать облаву на обезьян, может быть, это что-нибудь даст.

— Облаву на обезьян? — переспросил Крис.

— Ну да. Такие облавы устраивают на плантациях какао. Окружают всех обезьян на определенном участке и убивают, потому что они разоряют плантации. Если не ошибаюсь, власти платят вознаграждение — по шиллингу с головы. Сегодня же попрошу Долговязого Джона съездить в Кенему и выяснить, где нам лучше всего испробовать этот способ. Кстати, вот тебе интересный киносюжет.

Итак, я послал Долговязого Джона в Кенему. Вернувшись, он рассказал, что ему назвали три-четыре деревни, где регулярно устраивают облавы на обезьян, но, чтобы уговорить местных жителей организовать внеочередную облаву, надо заручиться помощью районных властей. Мы решили завтра же заняться этим и возможно скорее провести облавы.

Утром я стоял и смотрел на туман, поглотивший леса, как вдруг со склона пониже дома донеслись какие-то звуки. Будто ласкающий слух шум прибоя на скалистом берегу... Так шуршат листья, когда обезьяны прыгают по деревьям. В первую минуту я не мог разглядеть, какие это обезьяны. Они направлялись к могучему, красивому дереву метрах в двухстах от веранды. Зеленовато-серый ствол, ярко-зеленые листья и алые стручки длиной около пятнадцати сантиметров.

Снова треск и шорох, на секунду воцарилась тишина, потом все дерево вдруг словно расцвело, причем каждый цветок был обезьяной. Это были черно-красные колобусы. Упоительное зрелище. Густой каштаново-красный и угольно-черный мех переливался в лучах утреннего солнца, будто лакированный. Я не мог на них наглядеться.

Их было штук десять или пятнадцать, да еще пара малышей. Забавно было видеть, как малыши цепляются то за ветви, то за хвосты родителей, перебираясь с места на место. Меня удивило, что обезьяны пренебрегают стручками, явно предпочитая им молодые листья и побеги. Мне редко доводилось видеть таких красивых обезьян, и я еще больше прежнего утвердился в своем желании любой ценой раздобыть несколько экземпляров для нашей коллекции. Колобусы продолжали кормиться на дереве, обмениваясь тихими возгласами; вдруг на веранде появился Саду с гремящим подносом. Когда я снова поглядел на дерево, обезьяны исчезли.

Попозже мы отправились на переговоры к районному начальству. Главный районный начальник был симпатичный молодой человек в белом одеянии и пестрой ермолке; переводчику я объяснил, для чего мы приехали в Сьерра-Леоне, подчеркнул, что нам надо снять и поймать живьем экземпляры обоих видов колобусов.

Беседа с этими людьми доставила мне истинное удовольствие. Я любовался их живыми красивыми лицами. Большие черные глаза — холодные, оценивающие, как у какого-нибудь уличного торговца с Петтикот-лейн, через секунду уже искрятся жизнью.

Главный начальник сказал, что, если бы речь шла только о съемках обезьяны, лучше всего подошла бы плантация какао недалеко от селения. Там хватает всяких обезьян. Но для облавы место неподходящее. Для этого он посоветовал бы нам другую деревню, подальше.

Я решил посмотреть ближайшую плантацию.

По пути туда я думал, так сказать, над обезьяньей проблемой в Сьерра-Леоне. Каждый год во время облав убивают от двух до трех тысяч обезьян. Дело в том, что обезьянам, на их беду, не разъяснили, какую важную роль какао играет в экономике Сьерра-Леоне, а потому они наводняют плантации и причиняют немалый ущерб. Приходится ограничивать их численность, да только жаль, что от этого страдают все обезьяны. Когда здесь устраивают облаву, участникам платят вознаграждение с головы независимо от вида. И хотя колобусы теоретически охраняются законом, они тоже попадают в число жертв, а между тем колобусы не причиняют плантациям какао никакого вреда.

Подобное я наблюдал по всему свету, и у меня всегда становилось гадко на душе: государство готово тратить миллионы на прекрасные проекты, но на охрану животных и грош отдать жалко. Вот и получается, что ежегодно убивают три тысячи обезьян, половина которых ни в чем не повинна, больше того, колобусы могли бы стать хорошим туристским аттракционом.

Как только мы приехали на плантацию, я воочию убедился, что облавы необходимы. Многочисленные стаи кормились на молодых деревцах какао. Но, как я и предполагал, среди них не было ни одного колобуса; преобладали мартышки диана и зеленая. Глядя на правильные шеренги двух-трехлетних деревьев в питомнике, нетрудно было представить себе, что буйная обезьянья ватага способна в десять минут совсем очистить деревце от листьев.

Крис со своими товарищами расставил аппаратуру и принялся снимать мартышек, а я взял курс на окраину плантации и скоро очутился в лесу. Четкой границы нет, но, когда вам совсем перестают попадаться деревья какао, кругом стоят одни лесные породы и могучими фонтанами рвутся ввысь шуршащие стволы бамбука, вы понимаете, что плантация кончилась. Этот бамбук делал мою прогулку особенно интересной: от малейшего ветра мощные стебли, некоторые толщиной в бедро человека, мелодично поскрипывали. Наверно, такую музыку слышали в старину моряки, огибая мыс Горн на парусниках.

Я тихо шел через лес, то и дело останавливаясь, чтобы получше рассмотреть что-нибудь особенно привлекательное.

И вдруг — о, радость! — явилось то, к чему я так стремился. По деревьям впереди волной прокатился шорох, я направился туда и увидел вверху стаю черно-белых колобусов. Она была совсем небольшая, шесть особей, причем у одной самки на руках была двойня, довольно необычный случай. Они спокойно кормились среди ветвей метрах в пяти над моей головой и не выказывали никакой робости, хотя, конечно же, заметили меня. Разглядывая их в бинокль, я убедился, что красочностью они заметно уступают черно-красным, но в них была своя прелесть. Черный-пречерный мех и белоснежные хвосты, и вокруг мордочки — словно рамка из белой шерсти; ну прямо представители какого-то неведомого религиозного ордена. Насытившись, они удалились.

При первой встрече с черно-красными колобусами я восхищался их проворством, но черно-белые могли дать им сто очков вперед. Не задумываясь, они бросались вниз с макушки 50-метрового дерева и приземлялись на ветвях внизу с такой точностью, таким изяществом, что Тарзан скис бы от зависти.

Вернувшись на плантацию, я застал еще одно редкостное зрелище — ликующего Криса: ребятам удалось получить отличные кадры мартышек за едой. Мы собрали наше имущество и вернулись в селение.

Был базарный день, а я обожаю африканские рынки, поэтому мы задержались в селении. Оживленные, хлопочущие африканцы в живописных воскресных одеяниях, чудесные глаза блестят, зубы сверкают... Многоцветные горы плодов и овощей... Кипы пестрых тканей — точно идешь сквозь радугу. Здесь можно было приобрести все на свете — от аккуратно нанизанных на бамбуковые щепочки высушенных лягушек до сандалий из старых покрышек.

Неожиданно ко мне подошел стройный молодец в помятом солнечном шлеме, белой майке и шортах защитного цвета. Вежливо приподняв шлем, он осведомился:

— Простите, сэр, вы мистер Даррелл?

У него был такой писклявый голос, что в первую минуту я чуть не принял его за женщину, несмотря на одежду.

— Да, я мистер Даррелл.

— Меня прислал начальник, сэр. Меня зовут Мохаммед, и начальник сказал мне, что вы хотите поймать обезьян живьем. Так вот, сэр, я могу устроить это для вас.

— Большое спасибо, — неуверенно произнес я: он отнюдь не производил впечатления человека, способного организовать облаву на обезьян. А впрочем, начальнику лучше знать...

— Когда вы хотели бы устроить облаву, мистер Даррелл? — продолжал он.

— Возможно скорее. Меня больше всего интересуют коло-бусы, черно-белые и черно-красные. Знаете таких?

— Да, сэр, знаю, — ответил он. — Их тут много водится, очень много.

— И когда же мы организуем облаву? — спросил я.

— Можно послезавтра.

— Отлично. Мы приедем к самому началу, так, чтобы все снять. Без нас не начинайте!

— Нет-нет, сэр.

— Мы приедем часов около девяти.

— О-о-о-о, сэр, это слишком поздно.

— Понимаете, нам нужен свет для съемки, — объяснил я.

— Ну а если мы подгоним обезьян поближе к подходящему дереву и вы начнете съемку с этого момента? — допытывался он.

— Что ж... если будет достаточно светло... Если это будет около девяти или половины десятого... Чтобы мы могли снимать.

Он немного поразмыслил.

— Ладно, сэр, — заключил он. — Приезжайте к девяти часам, обезьяны будут ждать вас.

В назначенный день мы поднялись спозаранок. Тщательно проверили съемочную и звукозаписывающую аппаратуру и взяли курс на деревню, где должна была состояться облава на обезьян.

Нас встретили и повели по узкой тропке через банановую плантацию в лес. Откуда-то впереди доносился нарастающий гул, и вот мы уже на месте. Страшный шум и переполох, человек триста лихо расправляются с подлеском, и посреди всего этого важно выступает Мохаммед, выкрикивая тонким голосом команды, которых явно никто не слушает...