Журнал «Вокруг Света» №01 за 1974 год - Вокруг Света

Он учится ловить рыбу и каюрить. Он мчится один на собаках сквозь сумасшедшую пургу. Собаки бросают его, но, к счастью, потом находят. И что же, это пугает его? На «Челюскине» плавал его брат. После крушения ледокола Ерошенко вновь выезжает на нартах — сотни километров по тундре, один, к месту аварии.

Зачем слепой испытывал терпение слепой стихии? Быть может, хотел сам перед собой утвердиться: здесь, на Севере, он может не меньше, чем на далеком юге? Наверное, больше — он доказывал, что нет на свете таких суровых мест, где человек не мог бы оставаться человеком.

Из Заполярья он поехал на самый юг страны, в Кушку. Там он стал директором интерната для слепых детей. Он учил ребят ощущать себя такими же людьми, как зрячие, ходить без палки, ориентироваться в горах. Вырабатывал у них независимую, «зрячую» походку, ставил пьесы, давал советы по гриму. И еще — учил их любить книгу, он создал брайлевский алфавит для слепых туркмен.

Уже после войны он узнал, что сам неизлечимо болен — рак. Возвратился домой, в Обуховку, сел за главную книгу. Не докончил. Завел собаку-поводыря, мечтал — пока еще отпущены ему дни — пройти с ней страну с запада на восток. Не успел. Умер он 23 декабря 1952 года.

На могиле его вначале не было памятника: вместо надгробия положили толстую брайлевскую книгу, на обложке которой слова друга поэта — Лу Синя: «Я понял трагедию человека, который мечтает, чтобы люди любили друг друга... Призываю читателей войти в эту мечту и увидеть настоящую радугу...»

Он был из благородной породы донкихотов — незрячий человек, повидавший мир. Но именно о таких людях сказал как-то Тургенев: если не будет больше донкихотов, закройте книгу истории — в ней нечего будет писать.

Александр Харьковский

Глиняный чертеж в пустыне

«Разрушенный город лежал перед нами, словно потерпевший крушение корабль: мачты его потеряны, название неизвестно, экипаж погиб, и никто не знает, откуда он шел, кому принадлежал, как долго длилось его путешествие...»

Эти слова путешественника и дипломата, политического агента и археолога Джона Л. Стефенса, обнаружившего в 1840 году город майя Копан, можно поставить эпиграфом к одной из глав истории открытия Америки. Той главе, что следует за эпохой конкистадоров и многие страницы которой еще не прочтены исследователями.

...Кончилось время конкисты. Несметные богатства, награбленные в сказочных городах, осели в казначействах европейских монархий, бесценные шедевры искусства переплавлены в безликие золотые и серебряные слитки, талеры, гульдены, цехины. Города, которые солдаты Кортеса, Писсарро и других конкистадоров видели в расцвете жизни, стали руинами. И когда в прошлом веке первые археологи пришли в эти безмолвные города, они действительно были как мертвые корабли.

Историю их надо было восстанавливать по тем случайно уцелевшим крупицам, что были скрыты джунглями, могильными холмами, слоем безжизненной земли.

 Один из таких городов-призраков раскинулся в прибрежной пустыне северного Перу вблизи Трухильо. Город был необъяснимо велик. Его размеры поражали даже тех путешественников, которые, казалось бы, должны были привыкнуть к фантастической действительности древнего мира Америки, — город занимал девять квадратных миль! Поражали не только размеры города. Пятьдесят лет назад, когда были впервые сделаны аэрофотосъемки города, исследователи увидели... геометрический, уходящий к горизонту чертеж, исполненный глинобитными стенами по красной земле. На снимках ясно были видны четкие прямоугольники, каждый из которых однообразно делился еще на три части. В строго определенной последовательности в этот гигантский чертеж был вписан целый ряд одинаковых деталей, связанных между собой каким-то непонятным ритмом. Было странно и другое: как мог вообще здесь, в одном из самых засушливых районов мира, возникнуть и процветать крупнейший из всех южноамериканских городов доколумбовой эпохи?

 Город (как это часто бывает, когда не хватает фактических данных) был объявлен неким феноменом, которому нет объяснения и который нельзя ни с чем сравнить...

Кое-что об этом городе сохранили испанские хроники времен конкисты. Он назывался Чан-Чан и был когда-то столицей государства Чиму, разгромленного инками в конце XV века. Существовал он всего около ста лет. Можно прочесть в хрониках и о богатстве города — даже после разгрома инками, почти обезлюдевший, он хранил столько золота, что испанцы назвали его «глиняным Эльдорадо». Народ Чиму не оставил нам письменных памятников, но легенды, записанные испанскими хронистами, перечисляют девять правителей Чиму, упоминая об основателе Чан-Чана Тайканамо, который приплыл на деревянном плоту и возвестил, что «великий правитель... прислал его править землей этой... из-за моря».

Но ни хроники, ни результаты случайных экспедиции, более занятых собиранием экзотических раритетов, нежели исследованием города, не могли удовлетворить ученых. Откуда шли неведомые «корабли», кому они принадлежали и какая связь была между ними во времени и пространстве?

Чан-Чан расположен как раз в центре района, который называют зоной высоких цивилизаций Нового Света. Зона простирается от Центральной Мексики до Северного Чили. И вот настало время, когда перед учеными встал вопрос: были ли многочисленные культуры этой зоны связаны между собой некой общностью, которую еще надлежит понять, или развивались они в основном самостоятельно? Этим вопросом, по сути дела, открывалась новая глава истории открытия Америки. В 1915 году американский археолог Г. Спинден выдвинул, основываясь на накопленном к тому времени фактическом материале, гипотезу «архаического горизонта». Согласно его гипотезе, существовала общая для всех древнеамериканских цивилизаций пракультура, основанная на возделывании кукурузы. Гипотеза эта долгое время подвергалась ожесточенной критике — в системе некоторых основных доказательств Спинден действительно допустил серьезные просчеты, которыми не преминули воспользоваться его оппоненты. Но по мере того как накапливались новые данные, становилось ясным, что в основе своей мысль Спиндена была верна. Да, существовала некая общность между культурами Древней Америки, хотя на протяжении тысячелетий связи между этими культурами то прерывались совсем, то возобновлялись с новой силой. Чан-Чан возникает именно в тот период, когда на смену некоторой обособленности в развитии древнеамериканских культур пришел, как пишет советский исследователь В. А. Башилов, период «оживленных передвижений племен в Мезоамерике и Андской области, когда ломаются замкнутые рамки локальных культур». И возникает Чан-Чан именно там, где эти передвижения были особенно сильны.

С 1969 по 1973 год в городе вела раскопки комплексная экспедиция, в которой приняли участие археологи нескольких стран. Исследователи объяснили, как мог существовать город в таком засушливом районе, — была изучена система гигантских оросительных каналов, один из которых протянулся на 50 миль из долины реки Чикамо.

Была раскрыта и загадка таинственных прямоугольных сооружений — как показали раскопки, это были своеобразные пирамиды, где хоронили владык города. Всего таких сооружений было девять — ровно столько же, сколько было, по словам легенды, правителей города, начиная от его создателя Тайканамо. Были раскопаны и те одинаковые детали глиняного «чертежа», что озадачили исследователей после первой аэрофотосъемки города, — это были святилища, где молились богам, приносились человеческие жертвы и жреческая знать хранила свои богатства. Стены этих святилищ были украшены глиняными рельефами — здесь были пеликаны и чайки, бакланы и крабы, морские звезды и лодки.

 Почему стены святилища украшают только морские сюжеты? Ведь город жил не только дарами моря? Почему на стенах святилища нет сюжетов, связанных с земледелием, с ремеслами, которые, если судить по древним хроникам, процветали здесь и составляли одну из основ богатства города?

И здесь снова вспоминается легенда об основателе города, которого некий правитель прислал «править землей этой из-за моря». В своем труде «Мореплаватели солнечного восхода» известный исследователь Те Ранги Хироэ на основании многочисленных данных приводит Карту плаваний древних полинезийцев. И вот на этой карте один из маршрутов утыкается в то побережье, где стоит Чан-Чан. Видный советский исследователь древнеамериканских цивилизаций В. Гуляев пишет: «Уже давно в науке идет спор о происхождении полинезийцев и о времени их появления на островах Океании. Не вдаваясь в детали, можно с уверенностью сказать, что жители Полинезии и индейцы Южной Америки имели между собой какие-то связи».