Проклятье Победителя (ЛП) - Мари Руткоски

— Все идет хорошо, — говорил ему сейчас Плут. — Почти в каждом имении в городе есть геранцы, преданные нашему делу, — и теперь, благодаря тебе, они вооружены.

— Еще один сверток с оружием я переброшу через стену сегодня ночью, но не уверен, сколько еще смогу сделать, — сказал Арин. — Пока никто не замечает, что некоторая часть моей продукции уходит на сторону, потому что я вовремя выполняю заказы управляющего, но, если кто-то решит проверить, мгновенно станет ясно, что пропало немалое количество железа и стали.

— Тогда хватит. Твое положение слишком важно, чтобы рисковать им. Пока вместо Оскара не назначен новый капитан, я устрою нападение на городскую оружейную.

До войны Плут был стражником. Он лишь один раз взглянул на двенадцатилетнего Арина, назвал его щенком с большими лапами и сказал: «Ты дорастешь до них». После вечернего звона он учил Арина сражаться. Тоска Арина облегчилась на некоторое время, но часть ее вернулась, когда Плут лестью и потворством добился себе освобождения с рудников спустя лишь два года срока. Однако навыки, которым он обучил Арина, остались.

— Лучше напасть на оружейную после назначения нового капитана, — произнес Арин. — Когда заметят, что пропало оружие, это выставит его в неприглядном виде.

— Хорошая идея. Тем временем наши встречи должны продолжаться. Нам нужен удобный случай. Ты создашь его в поместье генерала.

Тогда-то Арину и следовало сообщить Плуту, что Кестрел начала замечать связь между событиями. Ему следовало рассказать, что девушка считала смерть капитана стражи странной, хотя и не могла знать, что в последние мгновения валорианца удерживали двое рабов, в то время как третий с мечом стоял на коленях перед ними, ожидая толчка.

Арину следовало предупредить своего предводителя. Но он промолчал.

*

Он старался держаться подальше от виллы. В присутствии Кестрел было слишком легко допустить ошибку.

Однажды в кузне появилась Лира. Арин был уверен, что Кестрел вызывает его, чтобы он сопроводил ее куда-то в качестве свиты. Он почувствовал нетерпеливый страх.

— Тебя желает видеть Инэй, — сказала Лира.

Арин положил молот на наковальню.

— Зачем?

Его общение с Инэй было ограниченным, и его это вполне удовлетворяло. У женщины был слишком острый взгляд.

— Ей очень плохо.

Арин помедлил в раздумьях и затем, кивнув, вслед за Лирой вышел из кузни.

Из спальни Инэй, дверь которой была открыта, раздавались звуки, характерные для спящего человека. Инэй закашлялась, и Арин услышал влагу в ее легких.

Приступ кашля прошел и сменился хриплым дыханием.

— Следует послать за доктором, — сказал Арин Лире.

— Леди Кестрел отправилась за ним. Она очень расстроена. Надеюсь, она скоро вернется. — Лира сбивчиво продолжила: — Я бы хотела остаться здесь с тобой, но должна вернуться в дом.

Арин едва заметил, как она, перед тем как выйти, прикоснулась к его руке.

Не желая будить Инэй, Арин осмотрелся. Домик был уютным и содержался в порядке. Пол не скрипел. Повсюду виднелись признаки удобства. Домашние тапочки. Стопка сухих дров. Арин провел рукой по гладкой поверхности каминной полки, пока не наткнулся на фарфоровую шкатулку. Он открыл ее. Внутри лежал небольшой сплетенный в косу локон русых волос с рыжеватым оттенком, свернутый в кольцо и перевязанный золотым шнурком.

Хоть он и знал, что не следует этого делать, Арин одним пальцем погладил локон.

— Это не твое, — раздался голос.

Арин резко убрал руку и с пылающим лицом обернулся. Через пустой дверной проем спальни он увидел Инэй, смотревшую на него со своей постели.

— Простите. Мне не следовало этого делать. Я сожалею.

Он опустил крышку шкатулки.

— Сомневаюсь, — пробормотала женщина и приказала ему приблизиться.

Арин медленно подчинился. У него было предчувствие, что ему не понравится этот разговор.

— Ты проводишь много времени с Кестрел, — произнесла Инэй.

Он пожал плечами.

— Я следую ее приказаниям.

Инэй смотрела ему в глаза. Не желая этого, он первым отвел взгляд.

— Я прошу тебя не причинять ей вреда, — сказала женщина.

Нарушить обещание, данное умирающему человеку, было грехом.

Арин ушел, так его и не дав. 

Глава 18

После смерти Инэй Кестрел сидела в своих покоях, вспоминая, как няня учила ее рисовать дерево, дуя через полое перо на каплю чернил на бумаге. Перед взглядом Кестрел стояла белая страница. Она почувствовала в легких ноющую боль, увидела, как раскидываются ветви, и подумала, что таким было и ее горе, которое крепкими корнями уцепилось за тело и обвило его своими побегами.

Когда-то у нее была мама, и эта мама умерла. После у нее была другая мама, но и ее тоже не стало.

Рассвело и стемнело; Кестрел не замечала, как бежит время. Она отодвигала от себя еду, которую приносили рабы. Отказывалась читать письма. Не могла даже думать о том, чтобы играть на рояле, потому что именно Инэй поощряла ее заниматься музыкой после смерти матери. Она слышала, как Инэй говорит, насколько прекрасна мелодия, и просит, чтобы Кестрел исполнила ее еще раз. Это воспоминание все повторялось и повторялось, отдаваясь эхом, растворяясь в воздухе, возвращаясь. А затем Кестрел снова видела худобу лица Инэй, кровь, которой старушка кашляла, и понимала, что вина лежит на ней, что ей стоило раньше настоять на том, чтобы вызвали доктора, а теперь Инэй мертва.

Она сидела после полудня в своей утренней столовой, слепо уставившись на плохую погоду за окном, когда услышала резкие, энергичные шаги приближавшегося к ней человека.

— Довольно рыдать.

Голос Арина был груб.

Кестрел коснулась пальцами щеки. Она ощутила влагу.

— Тебе нельзя быть здесь, — произнесла она хриплым голосом. Утренняя столовая была местом, куда мужчинам входить не позволялось.

— Мне все равно.

Арин рывком поставил Кестрел на ноги, и от неожиданности она подняла на него взгляд. Его зрачки были расширенными от эмоций.

От злости.

— Хватит, — сказал он. — Хватит притворяться, что горюешь по ком-то, кто был не твоей крови.

Его рука, будто стальные тиски, сжала ее запястье. Кестрел вырвалась. От жестокости его слов ее глаза снова наполнились слезами.

— Я любила ее, — прошептала Кестрел.

— Ты любила ее, потому что она исполняла любую твою волю.

— Это неправда.

— Она тебя не любила. Она никогда не смогла бы полюбить тебя. Где ее настоящая семья, Кестрел?

Она не знала. Всегда боялась спросить.