Бегство от Бессмертия - Алекса Марина

Настюха оторвавшись от еды, махнула на меня рукой, обращаясь к Егору:

– Не обращай на нее внимание, она чудит в последнее время, может, растет? – сделала она предположение.

Тут на кухне раздался негромкий вскрик, и я почувствовала, как напряглись мои мышцы. Снизу донесся самый лучший и привлекательный запах, от которого свело желудок и перехватило горло:

– Кровь! – мои незрячие глаза уставились на какую-то девчушку, с удовольствием поедающую огромную порцию шоколадного мороженого. А все остальные чувства человеческие и не очень были там, на кухне, где парнишка, принимающий привезенные гамбургеры, поранил руку. И густая нежно и вкусно пахнущая жидкость, отчаянно красного цвета, стекала по руке живой гибкой струйкой и разбивалась мелкими каплями на кафельном полу.

Горькая слюна наполнила мой рот, аромат заставлял сорваться с места и лететь туда, где меня ждала пища, безумно растрачиваемая растерявшимися людьми.

– Кровь, – опять повторила я, то, что я недавно питалась кровью животного, не имело особого значения, сейчас я слышала запах крови человека.

Девочка опрокинула мороженое и дико закричав, забилась на руках оторопевшей матери.

– Юлия, Юля! – Егор тряс меня за руку, – Что случилось, у тебя глаза дикие. Тебе нехорошо?

Я перестала созерцать капли крови и перевела глаза на парня. Он вздрогнул и побледнел. Нефедов закашлялся, подавившись огурцом.

– Блин!..– он отскочил от нашего стола, опрокинув стул.

Егор сидел напротив, вцепившись в край стола длинными тонкими пальцами. Только Настюха спокойно дожевывала свой гамбургер. Такое она уже видела.

К зданию подъехала «скорая», и врач быстрыми шагами прошел на кухню. Я резко поднялась.

– Мне нужно уйти срочно, извините.

Егор поднялся:

– Я провожу?

Я оглянулась:

– Может не стоит?

– Нет, нет, провожу.

Нефедов хмыкнул вслед:

– Удачи…

Незаметно для себя пролетев несколько улиц, я затормозила в Александровском саду. Рухнув на скамейку, обхватила себя руками. Меня трясло, через некоторое время рядом со мной остановился запыхавшийся провожатый и присел рядом:

– Что, совсем плохо?

Я кивнула. А, взглянув на себя его глазами, ужаснулась. Я представляла собой весьма плачевное зрелище. Всегда пушистые рассыпающиеся волосы, висели унылыми сосульками лицо бледное, глаза наоборот яркие, лихорадочно блестевшие фиолетовым, с темными кругами вокруг них, покусанные губы, руки, как плети, с хищными длинными ногтями, с нечеловеческой силой вцепившиеся в плечи, в готовности что-нибудь разорвать.

Интересно, а как бы вы выглядели, если бы вас долго держали на жесткой диете, а потом предложили горячую, сочную котлету. А когда вы были готовы вонзить в нее зубы, захлебываясь слюной, отняли и предложили попить водички. Я начала раскачиваться из стороны в сторону, надеясь движением переключить внимание. С каждым наклоном вспоминая слова в алфавитном порядке, из изученных сегодня языков. Облегчение не наступало. Перед глазами стояло бледное лицо поранившегося парнишки и ярко красная кровь, стекающая на кафельный пол.

Сквозь сомкнутые зубы вырвался стон. Егор сел по ближе и попытался меня обнять. Прикосновение дало возможность его мыслям вспыхнуть ярким образом в сжигающей меня жажде.

– Нет, это невозможно, она не может быть наркоманкой, я бы заметил. Но на лицо все признаки. Что делать? Ее нужно лечить. Я где-то видел телефон для анонимных клиентов…

Я перебила его мысленную панику:

– Егор, я не наркоманка, просто сильно отравилась.

– Извини, – он не обратил внимание, что я отвечала на его мысленные вопросы, и предложил:

– Давай я вызову «скорую», ты плохо выглядишь, тебе нужно в больницу.

– На сегодня «скорых» достаточно, – я выбила у него из руки телефон, и тот улетел под скамейку. Парень откинулся от меня, следя глазами за полетом трубки, и передо мной оказалось его горло, с бившимся пульсом под матовой кожей.

Я вмиг забыла про происшествие в Макдональдсе. Теперь меня интересовала кровь Егора, бегущая по венам, питая его сильное спортивное тело. Этой пищи мне хватит надолго.

Я чувствовала себя куклой, у которой мозги разделились на две самостоятельные половины, не контактирующие друг с другом, и более сильная агрессивная половина сейчас толкала меня на безумство. Ни чего, не соображая и слыша только аромат крови сидящего рядом, я подскочила на скамейке и, приземлившись на все четыре конечности, уставилась на его горло.

Егор повернул голову и его глаза расширились. Кровь прилила к щекам, заставив мою хищную половину забиться в экстазе, и когда я была готова вцепиться в парня, на меня обрушился поток чужих мыслей:

– Боже, она хочет меня поцеловать! Я тоже хочу! Очень! Ее нужно обнять?! Почему я не пригласил ее раньше? Я ей тоже нравлюсь! Я счастлив! Я чистил зубы сегодня утром? Надо было съесть яблоко в Макдональдсе… или жвачку. Может ее нужно сначала обнять? Народу, слава Богу, мало…

Я резко села на место. Я собиралась сожрать этого парня, а он беспокоился, чистил ли он сегодня зубы. Моя человеческая сущность взяла вверх, показав звериной огромную фигу. На что звериная ответила новыми спазмами в желудке и болью в горле.

Потом, я вспомнила охранника, которому свернула шею в ночном парке и расползающееся пятно крови на его рубашке. Я чувствовала, что превращаюсь в чудовище из детских страшилок, но ничего не могла с этим поделать.

– Не ходи за мной! – прохрипела я, и, не обращая внимание, на отчаяние, проступившее на его лице, перешла на свою новую скорость и исчезла прежде, чем он что-то сообразил.

Но самое ужасное заключалось в том, что Егор мне нравился на самом деле. Он был завидной партией для многих девчонок, и предложи он кому-нибудь сходить в ресторан или позаниматься «Историей культуры» на даче в отсутствии предков, ни кто бы не отказал. Но это не заставило его прыгать от одной красавицы к другой в поисках острых ощущений. Я его уважала за сдержанность, внутреннюю культуру. И в тот момент, когда он перестал быть мне безразличен, я сама начала превращаться в чудовище. «Красавица и чудовище» на новый лад и в обратном воспроизведении.

Настюха, пришедшая домой, застала меня в кровати, завернувшуюся в кокон всеми собранными по комнате одеялами. Подруга горестно вздохнула и присела на мою кровать:

– Послушай, Юлия, – она горестно вздохнула, – с этим что-то надо делать, тебе нужно с кем-нибудь поговорить…

Я резко села, откинув одеяло, она вздрогнула.

– С кем? Ты уверенна, что поймешь все, что я хочу сказать?

– Не со мной, – она дотянулась до сумочки, оставленной на ручке входной двери, и вытащила свой блокнотик с розовыми сердечками:

– Вот, психолог, говорят крутой, все с полуслова понимает, все семейство Королевы Марго у него лечится. Розовый листочек оказался у меня в руках, а я с благодарностью взглянула на человечка, который всегда был для меня просто

Наськой, ее следовало защищать от приставучих личностей, успокаивать после матримониальных неудач, поддерживать во время новомодных диет, но который всегда думал, прежде всего, о ком-то другом, а потом о себе. Даже сейчас, во время моего «преображения» ей было страшно приходить домой, но она всегда возвращалась, не оставаясь ночевать у одногруппниц, догадываясь, что своим присутствием помогает мне сохранить связь между моей старой жизнью и обрушавшейся на меня новой, проблемной.

– Это наверно очень дорого?

– Возьмешь наши, отложенные за квартплату, потом что-нибудь придумаем. Вообще то я уже записала тебя на прием, если ты не против? – она виновато улыбнулась, – завтра в 11.00, ночь потерпишь?

Я кивнула:

– Почитаю что-нибудь…

– Ну, да, например, талмуд на древнееврейском, – на ее щеках появились ямочки.

Я захотела броситься к ней с обнимашками, но во время сообразила, что могу ее напугать, поэтому очень медленно подошла и чмокнула ее в розовую мягкую щеку, попутно отметив, что пахнет она вкуснее, чем раньше. Потом, тяжело вздохнув, выгребла все книги из комнаты на кухню и углубилась в чтение.

Настя иногда появлялась на кухне, сначала в халатике, потом просто в ночнушке, за чайником, печеньем, кружкой, молоком, сверкая аппетитными голыми руками, шеей, коленками. В такие моменты я закрывала глаза и вслух проговаривала, только что прочитанный текст, переводя его на все языки которые выучила.

***

Ночь прошла быстро, еще быстрее утро. И вот я стою перед дверью, за которой решится моя судьба, рухнет ли моя «фобия» под воздействием авторской уникальной методики? Еще шаг и меня встречает приветливая медсестра или секретарь, она одета модно, дорого, но не броско, как и положено ассистенту при светиле.

– Доброе утро. Вам назначено? Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.