Атласные мечты - Мэгги Дэвис

Его дочери, как терпеливо объяснила ему миссис Анзель, на занятиях в местной дневной школе Хадгкинс и появятся дома только в половине шестого или даже позже. Миссис Сторм отправилась на скачки в Фэрфилд.

Разочарованный Джек похвалил миссис Анзель за усердную работу и повесил трубку. Именно когда ты нуждаешься в жене и семье, их нет поблизости. Он не понимал, отчего испытывает раздражение. Он даже не вполне представлял себе, почему вдруг решил позвонить домой. Джек не разговаривал с Марианной уже несколько дней. Боже, Джейк, напомнил ему внутренний голос, речь идет не о днях. Прошли недели с момента его последней беседы с женой.

Джеку трудно было поверить в это. Вместо него обычно звонила секретарша, чтобы осведомиться, как обстоят дела дома и не нужно ли что-нибудь его семье.

Желание Джека разделить с кем-нибудь ужин стало особенно острым. Неужели в ординарной трапезе в ресторане есть что-то особенное?

Джек уставился на бумаги, лежавшие перед ним на столе. Нельзя, чтобы в Париже увидели, что он ужинает в одиночестве. Это даст повод для разговоров. Он мог бы отправиться в «Плаза Атеней» и заказать ужин себе в номер, развлекаясь передачами французского телевидения. Именно это он и проделал прошлым вечером.

Джек осмотрел свой офис, где на следующее утро должны были появиться штукатуры. Он устал работать в хаосе. Это парижское дело выводило его из равновесия.

Надевая пальто, он подумал о Николасе Паллиадисе и прекрасной рыжеволосой модели. Быть может, через несколько недель все утрясется. Тогда он сможет переговорить с Элис по поводу запуска рекламной кампании, где можно использовать девушку для демонстрации «Сторм-Кинг» здесь, во Франции. А возможно, и по всей Европе.

Да, черт возьми, и в Соединенных Штатах.

А быть может, думал Джексон Сторм, застегивая пальто с отделкой из лисьего меха, – по всему миру.

Уход Жиля Васса оказался столь незаметным, что никто у Мортесьера не додумался сделать ему подарок или хотя бы устроить небольшую прощальную вечеринку. Его последний разговор с Элис оставил у девушки тяжелое впечатление и никак не выходил из головы.

– Жиль, я не могу оставить Мортесьера, – сказала она ему. – Здесь у меня надежная работа.

Он отмахнулся от нее.

– Именно я нанял тебя. Руди не хотел принимать тебя на работу. Без меня ты бы не стала моделью! – Жиль сделал мелодраматический жест рукой, в которой держал мотоциклетный шлем. – Без тебя я не могу прийти в Дом моды Лувель. Думал, что ты понимаешь это. И что же теперь мне делать?

Элис совсем не хотелось прощаться с Жилем на такой ноте, но ничего утешительного она не могла ему сказать. Он бросился вниз по черной лестнице Дома Мортесьера.

Почти все сотрудники собрались внизу, окружив Жиля, многие швеи были искренне огорчены его уходом. В конце концов, с горечью подумала Элис, получилось чисто французское расставание, когда все обливаются слезами. Даже суровая ассистентка приложила к глазам платок.

Элис медленно спускалась по ступенькам, на ходу застегивая куртку. Ей хотелось бы присоединиться к женщинам, прощавшимся с Жилем. Но он был страшно рассержен после их разговора, и ей не хотелось вызывать в нем новый приступ гнева.

На улице было почти темно. По-зимнему голые ветви платанов на парковой аллее мерцали маленькими золотыми праздничными огоньками, но снег за последние несколько дней сначала растаял, потом снова подморозило, и земля покрылась наледью. Элис робко ступила в сумерки, пряди волос упали ей на лицо. Неожиданно она заметила скользнувшую рядом чью-то тень. Элис рванулась в сторону, но кто-то крепко схватил ее за руку.

– Садись в машину, – приказал мужской голос. – Мне надо поговорить с тобой.

Она слишком испугалась, чтобы кричать. Огромный блестящий «Даймлер» Николаса Паллиадиса был припаркован у обочины тротуара. Рядом с открытой дверцей машины маячил шофер в униформе.

Элис так набросилась на Паллиадиса, что тот даже покачнулся.

– Оставь меня в покое! – закричала она.

– Что ты делаешь? С ума сошла? Я не причиню тебе вреда. – Паллиадис притянул ее к себе.

– Отпусти, – Элис задыхалась от возмущения. Этот человек думал, что может купить абсолютно все. – Ты напал на меня! Я позову полицию!

Николас приблизил к ней свое лицо.

– Ты ведешь себя нелепо. Я просто хочу поговорить с тобой. Вот, – произнес он, пока она пыталась ударить его ногой. – Мне хочется подарить тебе это. – Он потряс перед носом Элис какими-то сверкающими предметами. – Я вставил сюда аметисты. Я был прав – так лучше. Этот цвет идет к твоим глазам.

Элис не знала, кричать ей или смеяться: те же серьги, с помещенными теперь в середине фиолетовыми камнями квадратной формы.

– Ты сумасшедший! Мне не нужны от тебя никакие подарки. Я хочу только, чтобы ты отпустил меня!

Он не торопился убирать от ее лица побрякушки.

– Ты не этого хотела? Тебе нужны деньги? – Его лицо окаменело. – Я дам тебе денег. Я заплачу тебе, но не раньше, чем узнаю: беременна ты или нет. И мне нужны имена людей, которые наняли тебя, чтобы ты это сделала.

Элис удалось вырваться. Некоторое время от возмущения она не могла вымолвить ни слова. Он действительно безумец!

– Мне придется избавиться от тебя, – воскликнула Элис. – Не знаю, каким образом, но я обязательно это сделаю!

Затем она повернулась и стремглав бросилась прочь.

– Вернись! – гремел ей вслед голос Паллиадиса.

Элис рывком распахнула дверь черного хода в Доме моды Мортесьера и почти упала на мощную грудь Жиля Васса, затянутую в кожаную мотоциклетную куртку.

Элис обеими руками вцепилась в куртку Жиля и разрыдалась:

– Если ты не передумал, я ухожу с тобой! Я больше не могу оставаться у Мортесьера.

8

Лестница конца XIX века из белого мрамора была одним из главных украшений Дома моды Лувель, старинного особняка, не имеющего ничего общего с тенденциозным городским строением из стекла и хрома, принадлежавшим Руди Мортесьеру на авеню Монтень. Она начиналась в холле и поднималась на пять ярусов под крышу здания. На каждой площадке, перегнувшись через перила, можно было любоваться концентрическими окружностями балюстрад из шлифованного мрамора, что тянулись вниз до основания особняка. Лестница завершалась на пятом этаже у подножия небольших железных ступенек, ведущих в кладовую, а оттуда на крышу.

Последние столетия мраморной лестницей пользовались слуги, поддерживавшие порядок в старом особняке, который был возведен, как гласит история, по приказу короля-Солнца, Людовика XIV, для одной из его фавориток. В нынешние времена маленький старомодный лифт, отделанный желтой медью, обеспечивал основную перевозку с этажа на этаж, и круглый лестничный колодец играл роль резонатора, многократно усиливавшего звуки жизни, кипящей в Доме высокой моды, начиная с трели звонка при входе и заканчивая хлопком железной двери кладовой наверху, которые разносились по особняку, будто пропущенные через гигантский громкоговоритель.