Ловушка - Ли Чайлд

— Отлично, — сказала Джоди. — Теперь аптека.

— А потом кофе, — напомнил ей Ричер.

Он купил бритву, флакон пены для бритья, зубную щетку и пасту. И маленький тюбик мази от ожогов. Сам за все заплатил и сложил в коричневый бумажный мешок. Аптека находилась рядом с продуктовыми отделами, и Ричер увидел кафе, где подавали ребрышки и откуда отлично пахло.

— Давай пообедаем, — предложил он. — Кофе мало. Я угощаю.

— Давай, — ответила Джоди и снова взяла его под руку.

Обед на двоих стоил ему столько же, сколько новая рубашка, но его это совсем не возмутило. Они съели десерт, выпили кофе, а потом один из маленьких торговых центров закрылся.

— Ну хорошо, пора домой, — сказал Ричер. — И с этой минуты мы соблюдаем максимальную осторожность.

Они прошли через универмаг в обратную сторону, мимо витрин, столов с летней одеждой и сильных парфюмерных запахов. Ричер остановил Джоди около стеклянной двери и принялся внимательно изучать гараж, откуда в них ударила волна сырого теплого воздуха. Один шанс на миллион, что их будут тут поджидать, но его следовало учитывать. Никого подозрительного в гараже не оказалось, только люди, которые загружали сумки с покупками в багажники своих машин. Они вместе подошли к «браваде», и Джоди уселась на водительское место. Ричер устроился рядом с ней.

— Каким путем ты поехала бы при обычных обстоятельствах?

— Отсюда? По Рузвельт-драйв, наверное.

— Хорошо, — сказал Ричер. — Поезжай к Ла Гуардиа, а дальше через Бруклин и Бруклинский мост.

Она искоса посмотрела на него.

— Ты уверен? Если хочешь покататься, есть места и получше, чем Бронкс и Бруклин.

— Правило номер один, — сказал Ричер, — состоит в том, что предсказуемость опасна. Если существует маршрут, по которому ты обычно ездишь, сегодня мы выберем другой.

— Ты это серьезно?

— Можешь не сомневаться. Я зарабатывал на жизнь телохранителем у больших шишек.

— А я теперь большая шишка?

— Можешь не сомневаться, — повторил он.

Через час после того, как стемнеет, наступает самое лучшее время для Бруклинского моста, и Ричер почувствовал себя туристом, когда они объехали вокруг пандуса, покатили по мосту и их глазам вдруг предстал Нижний Манхэттен, сияющий миллиардами ярких огней. Один из самых великолепных видов в мире, а Ричер много где успел в своей жизни побывать.

— Поезжай на север несколько кварталов, — велел он Джоди. — Мы подъедем к дому издалека. Они думают, что мы сразу направимся домой.

Она повернула направо и поехала на север по Лафайетт, затем свернула налево, еще раз налево и покатила на юг по Бродвею. Ричер внимательно смотрел вперед, вглядываясь в улицы, залитые неоновым сиянием.

— Три квартала, — сказала Джоди.

— Где ты паркуешься?

— В гараже под домом.

— Хорошо, сверни с дороги за один квартал, — сказал Ричер. — Я посмотрю, что там делается. Потом снова приедешь и заберешь меня. Если я не буду ждать тебя на тротуаре, отправляйся в полицию.

Джоди повернула направо на Томас и остановилась, чтобы его выпустить. Он легонько стукнул по крыше машины, и она сорвалась с места. Ричер зашел за угол и нашел дом, в котором она жила, большое квадратное здание с недавно отремонтированным вестибюлем, тяжелыми стеклянными дверями, большим замком и вертикальным рядом звонков с именами жильцов в маленьких пластиковых окошках. Рядом с номером двенадцать имелась табличка «Джейкоб/Гарбер», как будто в квартире жили два человека. На улице было полно людей, некоторые стояли группами, другие шли мимо, но никто не заинтересовал Ричера.

Вход в гараж находился чуть дальше по улице, представляя собой резкий спуск в темноту. Он вошел внутрь. В гараже было тихо и темно. Ричер обнаружил два ряда по восемь парковочных мест — пятнадцать внизу и одно на пандусе, ведущем на улицу. Внутри находилось одиннадцать машин. Он проверил весь гараж, но не обнаружил никого подозрительного, кто прятался бы в тени. Ричер вышел на улицу и бегом вернулся на Томас. Не обращая внимания на машины, перебрался на другую сторону улицы и стал ждать. Джоди появилась с южной стороны, увидела его, остановилась, и он уселся рядом с ней.

— Все чисто, — сказал он.

Она снова выехала на дорогу, свернула направо и покатила вниз, в гараж. Свет от фар метался в темном помещении, высвечивая детали машин. Она остановилась в центральном проходе и задом заехала на свое место. Затем выключила двигатель и свет.

— Как мы поднимемся наверх? — спросил Ричер.

— Эта дверь ведет в вестибюль, — ответила Джоди, показав на дверь.

Металлические ступеньки вели к большой двери, обитой стальной пластиной. Она была заперта на солидный замок, такой же, как и дверь в вестибюль. Они вышли и закрыли машину, и Ричер взял сумку с вещами Джоди. Затем они поднялись по лестнице и подошли к двери. Джоди открыла замок и распахнула дверь. В вестибюле никого не было. Прямо перед ними находилась дверь лифта.

— Я живу на четвертом этаже, — сказала Джоди.

Ричер нажал на кнопку пятого этажа.

— Спустимся сверху. На всякий случай, — сказал он.

Они спустились на ее этаж по пожарной лестнице, Ричер заставил Джоди остановиться, а сам выглянул в пустой длинный коридор с высоким потолком. Слева квартира номер десять, одиннадцать — направо. Двенадцать — прямо впереди.

— Пошли, — сказал он.

Дверь в квартиру Джоди оказалась толстой и черной, глазок на уровне глаз, два замка. Она открыла ее, и они вошли. Затем Джоди заперла замки и опустила старую металлическую щеколду на петлях, которая шла через всю дверь. Ричер подергал ее и понял, что до тех пор, пока она на двери, сюда никто не войдет. Он поставил сумку Джоди около стены, а она зажгла свет, но осталась около двери, позволив Ричеру пройти вперед. Коридор, гостиная, кухня, спальня, ванная, спальня, ванная, кладовки. Большие комнаты, высокие потолки. И никого. Ричер вернулся в гостиную, сбросил новый пиджак и, расслабившись наконец, повернулся к Джоди.

Но он видел, что она совсем не расслабилась. Она старалась не смотреть на него и была напряжена так, как не была напряжена днем. Джоди стояла у двери в свою гостиную, опустив руки, которые прятались в слишком длинных рукавах рубашки, и явно нервничала. Ричер не понимал, что с ней происходит.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она тряхнула головой, и волосы упали ей на спину.

— Думаю, я приму душ, — сказала она. — И спать.

— Трудный выдался денек, верно?

— Невероятно.

Она обошла его, стараясь держаться как можно дальше, смущенно помахала рукой — пальцы, точно испуганные зверьки, на мгновение выглянули из длинных рукавов и тут же спрятались.

— В какое время встаем? — спросил Ричер.

— В половине восьмого будет нормально, — ответила Джоди.

— Отлично, — проговорил он. — Спокойной ночи, Джоди.

Она кивнула и исчезла во внутреннем коридоре. Ричер услышал, как открылась и тут же закрылась дверь в спальню, и некоторое время удивленно смотрел ей вслед. Затем сел на диван и снял ботинки. Он был слишком возбужден, чтобы сразу заснуть, и потому решил устроить экскурсию по квартире.

Это было старое здание с высокими потолками. Скорее всего, прежде в нем располагалось какое-то промышленное предприятие. Внешние стены из обожженного кирпича, судя по всему, остались прежними, а внутренние были гладко оштукатурены. И громадные окна, наверное для того, чтобы на швейную машину — или что тут стояло сто лет назад — падало достаточно света.

Кирпичные стены были естественного теплого цвета, а все остальное — белое, кроме паркетного пола из светлого клена. Квартира выглядела холодной и бесцветной, словно галерея. Ничто не указывало на то, что Джоди жила здесь не одна. Никаких признаков состязания двух разных вкусов. Все выдержано в едином стиле. Белые диваны, белые стулья, полки, составляющие простые кубические секции и выкрашенные той же белой краской, что и стены. Толстые трубы и уродливые батареи парового отопления тоже белого цвета. Единственным ярким пятном на стене гостиной была копия в натуральную величину картины Мондриана, висевшая на стене над самым большим диваном. Отличная копия, сделанная маслом на холсте, в подлинном цвете. Ничего кричаще-красного, синего или желтого, точные, приглушенные тона с маленькими трещинками, указывающими на возраст картины, на белом фоне, который был ближе к серому. Ричер долго стоял перед картиной, совершенно потрясенный. Пит Мондриан был его любимым художником, а эта картина — самым любимым его произведением. Она называлась «Композиция с красным, желтым и голубым». Мондриан написал ее в 1930 году, и Ричер видел ее в Швейцарии, в Цюрихе.

Напротив самого маленького диванчика стоял высокий стеллаж, выкрашенный такой же белой краской, как и все остальное. Внутри разместились маленький телевизор, видеомагнитофон, кабельная коробка, проигрыватель СД-дисков с подключенной к нему парой больших наушников и небольшой набор дисков, в основном джаз пятидесятых, который Ричер любил, но без фанатизма.