10 гениев войны - Владислав Карнацевич

Теперь Ганнибалу было очевидно, что мир с Римом не только неизбежен, но и необходим Карфагену во имя спасения города. Помощи ждать было больше неоткуда, армия была разгромлена. Начались переговоры со Сципионом. Тот тоже спешил заключить мир, чтобы лавры победителя не отняли у него завистливые консулы и сенаторы, мир, закончивший Вторую Пуническую войну. Конечно, его условия были тяжелее для Карфагена, чем условия мира после предыдущей войны. Карфагеняне оставались свободными и должны были жить, пользуясь собственными законами. Они сохраняли под своей властью город и земли в тех пределах, которые существовали до войны (без Испании). Карфаген выдавал римлянам всех перебежчиков, беглых рабов и военнопленных. Все боевые корабли, исключая 10 триер, также передавались Риму, как и все прирученные слоны – новых приручать запрещалось. Карфаген также должен был возвратить нумидийскому царю Масиниссе его имущество и владения в тех пределах, которые он сам укажет. Это был один из наиболее неприятных и скользких пунктов всего договора – он позволял римлянам постоянно вмешиваться в африканские дела в качестве арбитров при возникновении споров, при этом аппетиты Масиниссы ничем ограничены не были. В течение 50 лет Карфаген должен был выплатить большую контрибуцию – 10 тысяч талантов. Сципиону передавались 100 заложников в возрасте от 14 до 30 лет. Карфаген ставился в прямую зависимость от Рима в вопросах объявления войны и заключения мира.

Несмотря на то что Ганнибал был теперь, пожалуй, главным сторонником мирного урегулирования и приложил к этому немало усилий, он практически сразу стал надеждой демократической партии и сохранившейся партии войны, опиравшейся на слой купцов, – для них отказ от торговой экспансии в Средиземноморье был, естественно, смерти подобен. Полководец стал постепенно внушать населению Карфагена, что в поражении в войне виновен не он, а скаредный карфагенский совет, не поддержавший вовремя его побед. Одновременно он начал переговоры с правителем могущественной селевкидской империи в Передней Азии – Антиохом III. Продвижение римлян на восток уже напрямую затрагивало интересы этого царя, и Ганнибал лелеял надежду объединить в новом антиримском союзе Карфаген, Македонию и державу Антиоха.

В 196 году до н. э. Ганнибалу Барке удалось получить высшую государственную должность – суффет. Он уже очень прозрачно намекал на будущую войну, разогревая реваншистские настроения. В то же время его задачей было приведение в порядок государственных финансов и ослабление политических противников. В рамках решения второй из этих задач ему удалось провести через народное собрание решение о сокращении полномочий членов влиятельнейшего органа – совета ста четырех. В свое время такой совет был создан для предотвращения военных переворотов со стороны военачальников. Как мы уже могли убедиться, те зачастую приобретали такой авторитет в подчиненных себе войсках, что становились практически независимы от карфагенских властей. Можно не сомневаться, что готовился к такому перевороту и самый прославленный пунийский полководец. Что же касается финансов, Ганнибал провел пересмотр всех пошлин, взимаемых на земле и на море и, обнаружив массу злоупотреблений, предпринял отъем удержанного (точнее, украденного) сборщиками, среди которых было немало крупных землевладельцев. Они-то и составляли основу антибаркидской партии мира, так что очередной удар со стороны Ганнибала был для них лишь подтверждением, что с ним пора кончать. В Рим был отправлен донос, в котором противники суффета, в общем справедливо, обвиняли его в сношениях с Антиохом с целью начать новую войну против недавних победителей. В Карфаген прибыло специальное римское посольство, которое должно было или арестовать Ганнибала, или организовать его убийство.

Насчет истинной сути этой миссии Ганнибал никаких иллюзий не питал, но не решился именно в этот момент поднять народ на вооруженную борьбу. Полководец предпочел бежать. Утром он показывался на улицах, а вечером с двумя спутниками ускакал в Бизаций. Его корабль покинул Африку.

На следующий день народ, пришедший к дому Ганнибала с разнообразными прошениями или изъявлениями почтения, испытал замешательство. Было и чувство обиды на покинувшего их на произвол судьбы лидера. Римское же посольство теперь уже открыто обвиняло Ганнибала в разжигании новой войны. Совет покорился римлянам, полководец был объявлен изгнанником, его имущество конфисковали, а дом разрушили. Карфаген обязывался выдать Риму Ганнибала, если тот появится на территориях, принадлежащих городу. Тем временем изгнанник благополучно добрался до Тира, своей «исторической родины», где его приветствовали как триумфатора. Оттуда он направился в Малую Азию, где в Эфесе встретился с Антиохом. Ганнибал активно добивался от царя, чтобы тот начал войну против Рима. Антиох в общем не сомневался, что именно этим он займется в ближайшее время, – взгляды селевкида и карфагенянина отличались лишь в вопросе о том, где следует эту войну вести. Так, пунийский полководец ратовал за ведение войны на территории Италии. Он предлагал Антиоху отправить миссию в Карфаген и чтобы тот дал царю нужное количество подкреплений. Однако агент Ганнибала в Карфагене не смог выполнить соответствующего задания. Совет задержал его, и агент еле унес ноги. Надежда на помощь Карфагена умерла. Антиох склонялся к мысли ведения войны только на территории Греции, где договор с ним заключил Этолийский союз. К Ганнибалу же он относился явно с некоторым подозрением. Конечно, и сам царь, и его солдаты были польщены присутствием в их лагере столь прославленного военачальника, но не было уверенности в том, что Ганнибал не начнет на завоеванных территориях борьбы за власть с самим Антиохом. Эти подозрения только усилились после пребывания в Эфесе римского посольства, члены которого, вероятно, намеренно компрометировали Ганнибала, вступив с ним в очень тесные отношения, прославляя его подвиги. Похоже, что карфагенянину это очень льстило, и он охотно проводил время с послами, среди которых, по некоторым источникам, был и сам Сципион. Историки свидетельствуют, что Сципион как-то спросил у своего недавнего противника – кого тот считает величайшими полководцами всех времен. Ганнибал назвал Александра Македонского, который с небольшими силами победил несметные полчища врагов и завоевал полмира, потом Пирра, который первым начал устраивать военный лагерь, на третьем месте был сам Ганнибал Барка. «А если бы ты победил меня?» – спрашивал дальше африканский триумфатор. «Тогда я был бы самым великим полководцем», – отвечал Ганнибал. Вообще, будучи уже пожилым человеком, великий пуниец из всей своей жизни выделял эпизоды, связанные с его деятельностью полководца. Из других же коллег, как видим, он отмечал в первую очередь авантюристов с большими амбициями, полагавшимися на наемные армии, на солдат удачи, преданных своему военному лидеру. Таким видел себя и Ганнибал. Все чаще войну Карфагена с Римом он рассматривал именно как свою собственную кампанию.