«Антика. 100 шедевров о любви» . Том 2 - Т. И. Каминская

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Эос, покинувши рано Тифона прекрасного ложе,На небо вышла сиять для блаженных богов и для смертных.Боги тогда собрались на великий совет; председал имВ тучах гремящий Зевес, всемогущею властию первый.(5) Стала Афина рассказывать им о бедах Одиссея,В сердце тревожася долгой неволей его у Калипсо:«Зевс, наш отец и владыка, блаженные, вечные боги,Кротким, благим и приветливым быть уж теперь ни единыйЦарь скиптроносный не должен, но, правду из сердца изгнавши,Каждый пускай притесняет людей, беззаконствуя смело, —(10) Если могли вы за быть Одиссея, который был добрым,Мудрым царем и народ свой любил, как отец благодушный;Брошенный бурей на остров, он горе великое терпитВ светлом жилище могучей богини Калипсо, насильно(15) Им овладевшей; и путь для него уничтожен возвратный:Нет корабля, ни людей мореходных, с которыми мог быОн безопасно пройти по хребту многоводного моря.Ныне ж враги и младого хотят умертвить Телемаха,В море внезапно напав на него: о родителе сведать(20) Поплыл он в Пилос божественный, в царственный град Лакедемон».Ей возражая, ответствовал туч собиратель Кронион:«Странное, дочь моя, слово из уст у тебя излетело.Ты не сама ли рассудком решила своим, что погубитНекогда всех их, домой возвратясь, Одиссей? Телемаха ж(25) Ты проводи осторожно сама – то, конечно, ты можешь;Пусть невредимо он в милую землю отцов возвратится:Пусть и они, не свершив злодеянья, прибудут в Итаку».Так отвечав, обратился он к Эрмию, милому сыну:«Эрмий, наш вестник заботливый, нимфе прекраснокудрявой(30) Ныне лети объявить от богов, что отчизну увидетьСрок наступил Одиссею, в бедах постоянному; путь свойОн совершит без участия свыше, без помощи смертных;Морем, на крепком плоту, повстречавши опасного много,В день двадцатый достигнет он берега Схерии тучной,(35) Где обитают родные богам феакийцы; и будетИми ему, как бессмертному богу, оказана почесть:В милую землю отцов с кораблем их отплыв, он в подарокМеди, и злата, и разных одежд драгоценных получитМного, столь много, что даже из Трои подобной добычи(40) Он не привез бы, когда б беспрепятственно мог возвратиться.Так, напоследок, по воле судьбы, он возлюбленных ближних,Землю отцов и богато украшенный дом свой увидит».Кончил. И медлить не стал благовестник, аргусоубийца.К светлым ногам привязавши свои золотые подошвы,(45) Амброзиальные, всюду его над водой и над твердымЛоном земли беспредельныя легким носящие ветром,Взял он и жезл свой, по воле его наводящий на бодрыхСон, отверзающий сном затворенные очи у спящих.В путь устремился с жезлом многосильный убийца Аргуса.(50) Скоро, достигнув Пиерии, к морю с эфира слетел он;Быстро помчался потом по волнам рыболовом крылатым,Жадно хватающим рыб из отверстого бурею недраБездны бесплодно-соленой, купая в ней сильные крылья.Легкою птицей морской пролетев над пучиною, Эрмий(55) Острова, морем вдали сокровенного, скоро достигнул.С зыби широко-туманной на твердую землю поднявшись,Берегом к темному гроту пошел он, где светлокудрявойНимфы обитель была, и ее самое там увидел.Пламень трескучий сверкал на ее очаге, и весь остров(60) Был накурен благовонием кедра и дерева жизни,Ярко пылавших. И голосом звонко-приятным богиняПела, сидя с челноком золотым за узорною тканью.Густо разросшись, отвсюду пещеру ее окружалиТополи, ольхи и сладкий лиющие дух кипарисы;(65) В лиственных сенях гнездилися там длиннокрылые птицы,Копчики, совы, морские вороны крикливые, шумнойСтаей по взморью ходящие, пищи себе добывая;Сетью зеленою стены глубокого грота окинув,Рос виноград, и на ветвях тяжелые грозды висели;(70) Светлой струею четыре источника рядом бежалиБлизко один от другого, туда и сюда извиваясь;Вкруг зеленели густые луга, и фиалок и злаковПолные сочных. Когда бы в то место зашел и бессмертныйБог – изумился б, и радость в его бы проникнула сердце,(75) Был изумлен и богов благовестник, сразитель Аргуса;Но, посмотревши на все с изумленьем и радостью сердца,В грот он глубокий вступил напоследок; и с первого взглядаНимфа, богиня богинь, догадавшися, гостя узнала(Быть незнакомы друг другу не могут бессмертные боги,(80) Даже когда б и великое их разлучало пространство).Но Одиссея, могучего мужа, там Эрмий не встретил;Он одиноко сидел на утесистом бреге и плакал;Горем и вздохами душу питая, там дни проводил он,Взор, помраченный слезами, вперив на пустынное море.(85) Эрмия сесть приглася на богато украшенных креслах,Нимфа, богиня богинь, у него с любопытством спросила:«Эрмий, носитель жезла золотого, почтенный и милыйГость мой, зачем прилетел? У меня никогда не бывал тыПрежде; скажи же, чего ты желаешь? Охотно исполню,(90) Если исполнить возможно и если властна я исполнить.Прежде, однако, ты должен принять от меня угощенье».С сими словами богиня, поставивши стол перед гостем,С сладкой амброзией нектар ему подала пурпуровый.Пищи охотно вкусил благовестник, убийца Аргуса.(95) Душу довольно свою насладивши божественной пищей,Словом таким он ответствовал нимфе прекраснокудрявой:«Знать от меня ты – от бога богиня – желаешь, зачем яЗдесь? Объявлю все поистине, волю твою исполняя.Послан Зевесом, не сам произвольно сюда прилетел я, —(100) Кто произвольно захочет измерить бесплодного моряСтепь несказанную, где не увидишь жилищ человека,Жертвами чтущего нас, приносящего нам гекатомбы?Но повелений Зевеса эгидодержавца не смеетМежду богов ни один от себя отклонить, ни нарушить.(105) Ведомо Дию, что скрыт у тебя злополучнейший самыйМуж из мужей, перед градом Приама сражавшихся девятьЛет, на десятый же, град ниспровергнув, отплывших в отчизну;Но при отплытии дерзко они раздражили Афину:Бури послала на них и великие волны богиня.(110) Он же, сопутников верных своих потеряв, напоследок,Схваченный бурей, сюда был волнами великими брошен.Требуют боги, чтоб был он немедля тобою отослан;Ибо ему не судьба умереть далеко от отчизны;Воля, напротив, судьбы, чтоб возлюбленных ближних, родную(115) Землю и светло-устроенный дом свой опять он увидел».Так он сказал ей. Калипсо, богиня богинь, содрогнувшись,Голос возвысила свой и крылатое бросила слово:«Боги ревнивые, сколь вы безжалостно к нам непреклонны!Вас раздражает, когда мы, богини, приемлем на ложе(120) Смертного мужа и нам он становится милым супругом.Так Орион светоносною Эос был некогда избран;Гнали его вы, живущие легкою жизнию боги,Гнали до тех пор, пока златотронныя он АртемидыТихой стрелою в Ортигии не был внезапно застрелен.(125) Так Ясион был прекраснокудрявой Деметрою избран;Сердцем его возлюбя, разделила с ним ложе богиняНа поле, три раза вспаханном; скоро о том извещен былЗевс, и его умертвил он, низринувши пламенный гром свой.Ныне я вас прогневала, боги, дав смертному мужу(130) Помощь, когда, обхватив корабельную доску, в волнах онГибнул – корабль же его быстроходный был пламенным громомЗевса разбит посреди беспредельно-пустынного моря:Так он, сопутников верных своих потеряв, напоследок,Схваченный бурей, сюда был волнами великими брошен.(135) Здесь приютивши его и заботясь о нем, я хотелаМилому дать и бессмертье и вечно-цветущую младость.Но повелений Зевеса эгидодержавца не смеетМежду богов ни один отклонить от себя, ни нарушить;Пусть он – когда уж того так упорно желает Кронион —(140) Морю неверному снова предастся; помочь я не в силах;Нет корабля, ни людей мореходных, с которыми мог быОн безопасно пройти по хребту многоводного моря.Дать лишь совет осторожный властна я, дабы он отсюдаМог беспрепятственно в милую землю отцов возвратиться».(145) Ей отвечая, сказал благовестник, убийца Аргуса:«Волю Зевеса уважив, немедля его отошли ты,Или, богов раздражив, на себя навлечешь наказанье».Так отвечав, удалился бессмертных крылатый посланник.Светлая нимфа пошла к Одиссею, могучему мужу,(150) Волю Зевеса принявши из уст благовестного бога.Он одиноко сидел на утесистом бреге, и очиБыли в слезах; утекала медлительно капля за каплейЖизнь для него в непрестанной тоске по отчизне; и, хладныйСердцем к богине, с ней ночи свои он делил принужденно(155) В гроте глубоком, желанью ее непокорный желаньем.Дни же свои проводил он, сидя на прибрежном утесе,Горем, и плачем, и вздохами душу питая и очи,Полные слез, обратив на пустыню бесплодного моря.Близко к нему подошедши, сказала могучая нимфа:(160) «Слезы отри, злополучный, и боле не трать в сокрушеньеСладостной жизни: тебя отпустить благосклонно хочу я.Бревен больших нарубив топором медноострым и в крепкийПлот их связав, по краям утверди ты перила на толстыхБрусьях, чтоб по морю темному плыть безопаснее было.(165) Хлебом, водой и вином пурпуровым снабжу изобильноЯ на дорогу тебя, чтоб и голод и жажду легко тыМог утолять; и одежды я дам; и пошлю за тобоюВетер попутный, чтоб милой отчизны своей ты достигнул,Если угодно богам, беспредельного неба владыкам, —(170) Мне же ни разумом с ними, ни властью равняться не можно».Так говорила она. Одиссей, постоянный в бедах, содрогнулся;Голос возвысив, он бросил богине крылатое слово:«В мыслях твоих не отъезд мой, а нечто иное, богиня;Как же могу переплыть на плоту я широкую бездну(175) Страшного, бурного моря, когда и корабль быстроходныйРедко по ней пробегает с Зевесовым ветром попутным?Нет, против воли твоей не взойду я на плот ненадежныйПрежде, покуда сама ты, богиня, не дашь мне великойКлятвы, что мне никакого вреда не замыслила ныне».(180) Так говорил он. Калипсо, богиня богинь, улыбнулась;Щеки ему потрепавши рукою, она отвечала:«Правду сказать, ты хитрец, и чрезмерно твой ум осторожен;Странное слово, однако, ответствуя мне, произнес ты.Но я клянусь и землей плодоносной и небом великим,(185) Стикса подземной водою клянусь, ненарушимой, страшнойКлятвой, которой и боги не могут изречь без боязни,В том, что тебе никакого вреда не замыслила ныне,Нет, я советую то, что сама для себя избрала бы,Если б в таком же была, как и ты, затрудненье великом;(190) Правда святая и мне дорога; не железное, верь мне,Бьется в груди у меня, а горячее, нежное сердце».Кончив, богиня богинь впереди Одиссея поспешнымШагом пошла, и поспешно пошел Одиссей за богиней.С нею (с бессмертною смертный), достигнув глубокого грота,(195) Сел Одиссей на богатых, оставленных Эрмием, креслах.Нимфа Калипсо, ему для еды и питья предложившиПищи различной, какою всегда насыщаются люди,Место напротив его заняла за трапезой; рабыниЕй благовонной амброзии подали с нектаром сладким.(200) Подняли руки они к приготовленной лакомой пище:После ж, когда утолен был их голод питьем и едою,Нимфа Калипсо, богиня богинь, Одиссею сказала:«О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,В милую землю отцов, наконец, предприняв возвратиться,(205) Хочешь немедля меня ты покинуть – прости! Но когда быСердцем предчувствовать мог ты, какие судьба назначаетЗлые тревоги тебе испытать до прибытия в дом свой,Ты бы остался со мною в моем безмятежном жилище.Был бы тогда ты бессмертен. Но сердцем ты жаждешь свиданья(210) С верной супругой, о ней ежечасно крушась и печалясь.Думаю только, что я ни лица красотою, ни стройнымСтаном не хуже ее; да и могут ли смертные женыС нами, богинями, спорить своею земной красотою?»Ей возражая, ответствовал так Одиссей многоумный:(215) «Выслушай, светлая нимфа, без гнева меня; я довольноЗнаю и сам, что не можно с тобой Пенелопе разумной,Смертной жене с вечно юной бессмертной богиней, ни стройнымСтаном своим, ни лица своего красотою равняться;Всё я, однако, всечасно крушась и печалясь, желаю(220) Дом свой увидеть и сладостный день возвращения встретить,Если же кто из богов мне пошлет потопление в темнойБездне, я выдержу то отверделою в бедствиях грудью:Много встречал я напастей, немало трудов перенес яВ море и битвах, пусть будет и ныне со мной, что угодно(225) Дию». Он кончил. Тем временем солнце зашло, и ночнаяТьма наступила. Во внутренность грота они удалившись,Там насладились любовью, всю ночь проведя неразлучно.Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;Встал Одиссей и поспешно облекся в хитон и хламиду.(230) Светло-серебряной ризой из тонковоздушныя тканиПлечи одела богиня свои, золотым драгоценнымПоясом стан обвила и покров с головы опустила.Кончив, она собирать начала Одиссея в дорогу;Выбрала прежде топор, по руке ему сделанный, крепкий,(235) Медный, с обеих сторон изощренный, насаженный плотно,С ловкой, красиво из твердой оливы сработанной ручкой;Острую скобель потом принесла и пошла с ОдиссеемВместе во внутренность острова: множество там находилосьТополей черных, и ольх, и высоких, дооблачных сосен,(240) Старых, иссохших на солнечном зное, для плаванья легких.Место ему показав, где была та великая роща,В грот свой глубокий Калипсо, богиня богинь, возвратилась.Начал рубить он деревья и скоро окончил работу;Двадцать он бревен срубил, их очистил, их острою медью(245) Выскоблил гладко, потом уровнял, по снуру обтесавши.Тою порою Калипсо к нему с буравом возвратилась.Начал буравить он брусья и, все пробуравив, сплотил их,Длинными болтами сшив и большими просунув шипами;Дно ж на плоту он такое широкое сделал, какое(250) Муж, в корабельном художестве опытный, строит на прочномСудне, носящем товары купцов по морям беспредельным.Плотными брусьями крепкие ребра связав, напоследокВ гладкую палубу сбил он дубовые толстые доски,Мачту поставил, на ней утвердил поперечную райну,(255) Сделал кормило, дабы управлять поворотами судна,Плот окружил для защиты от моря плетнем из ракитныхСучьев, на дно же различного грузу для тяжести бросил.Тою порою Калипсо, богиня богинь, парусиныКрепкой ему принесла. И, устроивши парус (к нему же(260) Все, чтоб его развивать и свивать, прикрепивши веревки),Он рычагами могучими сдвинул свой плот на священное море.День совершился четвертый, когда он окончил работу.В пятый его снарядила в дорогу богиня Калипсо.Баней его освежив и душистой облекши одеждой,(265) Нимфа три меха на плот принесла: был один драгоценнымПолон напитком, другой ключевою водою, а третийХлебом, дорожным запасом и разною лакомой пищей.Кончив, она призвала благовеющий ветер попутный.Радостно парус напряг Одиссей и, попутному ветру(270) Вверившись, поплыл. Сидя на корме и могучей рукоюРуль обращая, он бодрствовал; сон на его не спускалсяОчи, и их не сводил он с Плеяд, с нисходящего поздноВ море Воота, с Медведицы, в людях еще КолесницыИмя носящей и близ Ориона свершающей вечно(275) Круг свой, себя никогда не купая в водах океана.С нею богиня богинь повелела ему неусыпноПуть соглашать свой, ее оставляя по левую руку.Дней совершилось семнадцать с тех пор, как пустился он в море;Вдруг на осьмнадцатый видимы стали вдали над водами(280) Горы тенистой земли феакиян, уже недалекой:Черным щитом на туманистом море она простиралась.В это мгновенье земли колебатель могучий, покинувКрай эфиопян, с далеких Солимских высот ОдиссеяВ море увидел: его он узнал; в нем разгневалось сердце;(285) Страшно лазурнокудрявой тряхнув головой, он воскликнул:«Дерзкий! Неужели боги, пока я в земле эфиопянПраздновал, мне вопреки, согласились помочь Одиссею?Чуть не достиг он земли феакиян, где встретить напастей,Свыше ему предназначенных, должен конец; но еще я(290) Вдоволь успею его, ненавистного, горем насытить».Так он сказал и, великие тучи поднявши, трезубцемВоды взбуровил и бурю воздвиг, отовсюду прикликавВетры противные; облако темное вдруг обложилоМоре и землю, и тяжкая с грозного неба сошла ночь.(295) Разом и Евр, и полуденный Нот, и Зефир, и могучий,Светлым рожденный Эфиром, Борей взволновали пучину.В ужас пришел Одиссей, задрожали колена и сердце.Скорбью объятый, сказал своему он великому сердцу:«Горе мне! Что претерпеть, наконец, мне назначило небо!(300) С трепетом вижу теперь, что богиня богинь не ошибласьМне предсказав, что, пока не достигну отчизны, я в мореВстречу напасти великие: все исполняется ныне.Страшными тучами вкруг обложил беспредельное небоЗевс, и взбуровил он море, и бурю воздвиг, отовсюду(305) Ветры противные скликав. Погибель моя наступила.О, троекратно, стократно счастливы данаи, в пространнойТрое нашедшие смерть, угождая Атридам! И лучше бБыло, когда б я погиб и судьбу неизбежную встретилВ день тот, как множество медноокованных копий трояне(310) Бросили разом в меня над бездыханным телом Пелида;С честью б я был погребен, и была б от ахеян мне слава;Ныне ж судьба мне бесславно-печальную смерть посылает…»В это мгновенье большая волна поднялась и расшибласьВся над его головою; стремительно плот закружился;(315) Схваченный, с палубы в море упал он стремглав, упустившиРуль из руки; повалилася мачта, сломясь под тяжелымВетров противных, слетевшихся друг против друга, ударом;В море далеко снесло и развившийся парус и райну.Долго его глубина поглощала, и сил не имел он(320) Выбиться кверху, давимый напором волны и стесненныйПлатьем, богиней Калипсою данным ему на прощанье.Вынырнул он напоследок, из уст извергая морскуюГорькую воду, с его бороды и кудрей изобильнымТоком бежавшую; в этой тревоге, однако, он вспомнил(325) Плот свой, за ним по волнам погнался, за него ухватился,Взлез на него и на палубе сел, избежав потопленья;Плот же бросали туда и сюда взгроможденные волны:Словно как шумный осенний Борей по широкой равнинеНосит повсюду иссохший, скатавшийся густо репейник,(330) По морю так беззащитное судно повсюду носилиВетры; то быстро Борею его перебрасывал Нот, то шумящийЕвр, им играя, его предавал произволу Зефира.Но Одиссея увидела Кадмова дочь Левкотея,Некогда смертная дева, приветноречивая Ино,(335) После богиня, бессмертия честь восприявшая в море.Стало ей жаль Одиссея, свирепой гонимого бурей.С моря нырком легкокрылым она поднялася, взлетелаЛегким полетом на твердо сколоченный плот и сказала:«Бедный! За что Посейдон, колебатель земли, так ужасно(340) В сердце разгневан своем и с тобою так упорно враждует?Вовсе, однако, тебя не погубит он, сколь бы ни тщился.Сам на себя положися теперь (ты, я вижу, разумен);Скинувши эту одежду, свой плот уступи произволуВетров и, бросившись в волны, руками работая смело,(345) Вплавь до земли феакиян достигни: там встретишь спасенье.Дам покрывало тебе чудотворное; им ты оденешьГрудь, и тогда не страшися ни бед, ни в волнах потопленья.Но, лишь окончишь свой путь и к земле прикоснешься рукою,Сняв покрывало, немедля его в многоводное море(350) Брось от земли далеко и, глаза отвратив, удалися».Кончив, богиня ему подала с головы покрывало.После, спорхнув на шумящее море, она улетелаБыстрокрылатым нырком, и ее глубина поглотила.Начал тогда про себя размышлять Одиссей богоравный;(355) Скорбью объятый, сказал своему он великому сердцу:«Горе! Не новую ль хитрость замыслив, желает богиняГибель навлечь на меня, мне советуя плот мой оставить?Нет, я того не исполню; не близок еще, я приметил,Берег земли, где, сказала она, мне спасение будет.(360) Ждать я намерен по тех пор, покуда еще невредимоСудно мое и шипами надежными связаны брусья;С бурей сражаясь, по тех пор с него не сойду я.Но, как скоро волненье могучее плот мой разрушит,Брошуся вплавь: я иного теперь не придумаю средства».(365) Тою порою, как он колебался рассудком и сердцем,Поднял из бездны волну Посейдон, потрясающий землю,Страшную, тяжкую, гороогромную; сильно он грянулЕю в него: как от быстрого вихря сухая солома,Кучей лежавшая, вся разлетается, вдруг разорвавшись,(370) Так от волны разорвалися брусья. Один, ОдиссеемПойманный, был им, как конь, убежавший на волю, оседлан.Сняв на прощанье богиней Калипсою данное платье,Грудь он немедля свою покрывалом одел чудотворным,Руки простерши и плыть изготовясь, потом он отважно(375) Кинулся в волны. Могучий земли колебатель при этомВиде лазурнокудрявой тряхнул головой и воскликнул:»По морю бурному плавай теперь на свободе, покудаЛюди, любезные Зевсу, тебя благосклонно не примут;Будет с тебя! Не останешься, думаю, мной недоволен».(380) Так он сказавши, погнал длинногривых коней и умчалсяВ Эгию, где обитал в светлозданных, высоких чертогах.Добрая мысль пробудилась тогда в благосклонной Палладе:Ветрам другим заградивши дорогу, она повелелаИм, успокоясь, умолкнуть; позволила только Борею(385) Бурно свирепствовать: волны ж сама укрощала, чтоб в землюВеслолюбивых, угодных богам феакиян достигнутьМог Одиссей благородный, и смерти и Парк избежавши.Так он два дня и две ночи носим был повсюду шумящимМорем, и гибель не раз неизбежной казалась; когда же(390) С третьим явилася днем лучезарнокудрявая Эос,Вдруг успокоилась буря, и на море все просветлелоВ тихом безветрии. Поднятый кверху волной и взглянувшиБыстро вперед, невдали пред собою увидел он землю.Сколь несказанною радостью детям бывает спасенье(395) Жизни отца, пораженного тяжким недугом, все силыВ нем истребившим (понеже злой демон к нему прикоснулся,После ж на радость им всем исцеленного волей бессмертных, —Столь Одиссей был обрадован брега и леса явленьем.Поплыл быстрей он, ступить торопяся на твердую землю.(400) Но, от нее на таком расстоянье, в каком человечийВнятен нам голос, он шум бурунов меж скалами услышал;Волны кипели и выли, свирепо на берег высокийС моря бросаясь, и весь он был облит соленою пеной;Не было пристани там, ни залива, ни мелкого места,(405) Вкруть берега подымались; торчали утесы и рифы.В ужас пришел Одиссей, задрожали колена и сердце;Скорбью объятый, сказал своему он великому сердцу:«Горе! На что мне дозволил увидеть нежданную землюЗевс? И зачем до нее, пересиливши море, достиг я?(410) К острову с моря, я вижу, везде невозможен мне доступ;Острые рифы повсюду; кругом, расшибаяся, блещутВолны, и гладкой стеной воздвигается берег высокий;Море ж вблизи глубоко, и нет места, где было б возможноТвердой ногой опереться, чтоб гибели верной избегнуть.(415) Если пристать попытаюсь, то буду могучей волноюСхвачен и брошен на камни зубчатые, тщетно истративСилы; а если кругом поплыву, чтоб узнать, не найдется льГде-нибудь берег отлогий иль пристань, страшуся, чтоб сноваБурей морскою я не был похищен, чтоб рыбообильным(420) Морем меня, вопиющего жалобно, вдаль не умчало,Или чтоб демон враждебный какого из чуд, АмфитритойВ море питаемых, мне на погибель не выслал из бездны:Знаю, как злобствует против меня Посейдон земледержец».Тою порой, как рассудком и сердцем он так колебался,(425) Быстрой волною помчало его на утесистый берег;Тело б его изорвалось и кости б его сокрушились,Если б он вовремя светлой богиней Афиной наставленНе был руками за ближний схватиться утес; и к нему прицепившись,Ждал он, со стоном на камне вися, чтоб волна пробежала(430) Мимо; она пробежала, но вдруг, отразясь, на возвратеСшибла с утеса его и отбросила в темное море.Если полипа из ложа ветвистого силою вырвешь,Множество крупинок камня к его прилепляется ножкам:К резкому так прилепилась утесу лоскутьями кожа(435) Рук Одиссеевых; вдруг поглощенный волною великой,В бездне соленой, судьбе вопреки, неизбежно б погиб он,Если б отважности в душу его не вложила Афина.Вынырнув вбок из волны, устремившейся прянуть на камни,Поплыл он в сторону, взором преследуя землю и тщася(440) Где-нибудь берег отлогий иль мелкое место приметить.Вдруг он увидел себя перед устьем реки светловодной.Самым удобным то место ему показалось: там острыхНе было камней, там всюду от ветров являлась защита.К мощному богу реки он тогда обратился с молитвой;(445) «Кто бы ты ни был, могучий, к тебе, столь желанному, нынеЯ прибегаю, спасаясь от гроз Посейдонова моря.Вечные боги всегда благосклонно внимают молитвамБедного странника, кто бы он ни был, когда он подобенМне, твой поток и колена объявшему, много великих(450) Бед претерпевшему; сжалься, могучий, подай мне защиту».Так он молился. И бог, укротив свой поток, успокоилВолны и, на море тишь наведя, отворил ОдиссеюУстье реки. Но под ним подкосились колена; повислиРуки могучие: в море его изнурилося сердце;(455) Вспухло все тело его; извергая и ртом и ноздрямиВоду морскую, он пал, наконец, бездыханный, безгласный,Память утратив, на землю; бесчувствие им овладело.Но напоследок, когда возвратились и память и чувство,С груди своей покрывало, богинею данное, снявши,(460) Бросил его он в широкую, с морем слиянную реку.Быстро помчалася ткань по теченью назад, и богиняВ руки ее приняла. Одиссей, от реки отошедши,Скрылся в тростник, и на землю, ее лобызая, простерся.Скорбью объятый, сказал своему он великому сердцу:(465) «Горе мне! Что претерпеть я еще предназначен от неба!Если на бреге потока бессонную ночь проведу я,Утренний иней и хладный туман, от воды восходящий,Вовсе меня, уж последних лишенного сил, уничтожат:Воздух пронзительным холодом веет с реки перед утром.(470) Если же там, на пригорке, под кровом сенистого лесаВ чаще кустов я засну, то, конечно, не буду проникнутХладом ночным, отдохну, и меня исцелит миротворныйСон; но страшусь, не достаться б в добычу зверям плотоядным».Так размышлял он; ему, наконец, показалось удобней(475) Выбрать последнее; в лес он пошел, от реки недалекоРосший на холме открытом. Он там две сплетенные крепкоВыбрал оливы; одна плодоносна была, а другаяДикая; в сень их проникнуть не мог ни холодный,Сыростью дышащий ветер, ни Гелиос, знойно блестящий;(480) Даже и дождь не пронзал их ветвистого свода: так густоБыли они сплетены. Одиссей, угнездившись под ними,Лег, наперед для себя приготовив своими рукамиМягкое ложе из листьев опалых, которых такаяГруда была, что и двое и трое могли бы удобно(485) В зимнюю бурю, как сильно б она ни шумела, там скрыться.Груду увидя, обрадован был Одиссей несказанно.Бросясь в нее, он совсем закопался в слежавшихся листьях.Как под золой головню неугасшую пахарь скрываетВ поле далеко от места жилого, чтоб пламени семя(490) В ней сохраниться могло безопасно от злого пожара,Так Одиссей, под листами зарывшися, грелся, и очиСладкой дремотой Афина смежила ему, чтоб скорееВ нем оживить изнуренные силы. И крепко заснул он.

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ