«Антика. 100 шедевров о любви» . Том 2 - Т. И. Каминская

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

В царственный град Лакедемон, холмами объятый, прибывши,К дому царя Менелая Атрида они обратились.Пир он богатый давал многочисленным сродникам, свадьбуСына и дочери милыя празднуя в царском жилище.К сыну губителя ратей Пелида свою посылал он(5) Дочь, уж давно с ним в троянской земле договор заключившиВыдать ее за него, и теперь сочетали их боги;Много ей дав колесниц и коней, молодую невестуВ град мирмидонский, где царствовал светлый жених, снарядил он.(10) В Спарте же дочь он Алектора выбрал невестой для сына,Крепкого силой, прижитого им с молодою рабынейВ поздних годах, Мегапента. Елене ж детей не хотелиБоги с тех пор даровать, как желанная ей родиласяДочь Гермиона, подобная дивной красой Афродите.(15) Шумно пируя в богато украшенных царских палатах,Сродники все и друзья Менелая, великого славой,Полны веселия были; на лире певец вдохновенныйГромко звучал перед ними, и два прыгуна, соглашаяС звонкою лирой прыжки, посреди их проворно скакали.(20) Тою порой Телемах благородный с младым Писистратом,К царскому дому прибыв, на дворе из своей колесницыВышли; им встретился прежде других Этеон многочтимый,Спальник проворный царя Менелая, великого славой.С вестью о них по дворцу побежал он к владыке Атриду;(25) Близко к нему подошедши, он бросил крылатое слово:«Царь Менелай, благородный питомец Зевеса, два гостяПрибыли, два иноземца, конечно из племени Дия.Что повелишь нам? Отпрячь ли их быстрых коней? Отказать лиИм, чтоб они у других для себя угощенья искали?»(30) С гневом великим ему отвечал Менелай златовласый:«Ты, Этеон, сын Воэфов, еще никогда малоуменНе был, теперь же бессмысленно стал говорить, как младенец;Сами не раз испытав гостелюбие в странствии нашем,Мы напоследок покоимся дома, и Дий да положит(35) Бедствиям нашим конец. Отпрягите коней их; самих жеСтранников к нам пригласить на семейственный пир наш обоих».Так говорил Менелай. Этеон побежал, за собоюСледовать многим из царских проворных рабов повелевши.Иго с ретивых коней, опененное потом, сложили;(40) К яслям в царевой конюшне голодных коней привязали;В ясли же полбы насыпали, смешанной с ярким ячменем;К светлой наружной стене прислонили потом колесницу.Странники были в высокий дворец введены; озираясь,Дому любезного Зевсу царя удивлялися оба:(45) Все лучезарно, как на небе светлое солнце иль месяц,Было в палатах царя Менелая, великого славой.Очи свои, наконец, удовольствовав сладостным зреньем,Начали в гладких купальнях они омываться; когда жеИх омыла и чистым елеем натерла рабыня,(50) В тонких хитонах, облекшись в косматые мантии, обаРядом они с Менелаем властителем сели на стульях.Тут поднесла на лохани серебряной руки умыть имПолный студеной воды золотой рукомойник рабыня;Гладкий потом пододвинула стол; на него положила(55) Хлеб домовитая ключница с разным съестным, из запасаВыданным ею охотно; на блюдах, подняв их высоко,Мяса различного крайчий принес и, его предложив им,Кубки златые на браном столе перед ними поставил.Сделав рукою приветствие, светлый сказал им хозяин:(60) «Пищи откушайте нашей, друзья, на здоровье; когда жеСвой утолите вы голод, спрошу я, какие вы люди?В вас не увяла, я вижу, порода родителей ваших;Оба, конечно, вы дети царей, порожденных Зевесом,Скиптродержавных; подобные вам не от низких родятся».(65) Тут он им подал бычатины жареной кус, из почетнойСобственной части его отделивши своею рукою.Подняли руки они к предложенной им пище и голодСвой утолили роскошной едой и питьем изобильным.Голову к спутнику тут приклонив, чтоб подслушать другие(70) Речи его не могли, прошептал Телемах осторожно:«Нестеров сын, мой возлюбленный друг, Писистрат благородный,Видишь, как много здесь меди сияющей в звонких покоях;Блещет все златом, сребром, янтарями, слоновою костью;Зевс лишь один на Олимпе имеет такую обитель;(75) Что за богатство! Как много всего! С изумленьем смотрю я».Вслушался в тихую речь Телемаха Атрид златовласый;Голос возвысив, обоим он бросил крылатое слово:«Дети, нам, смертным, не можно равняться с владыкою Зевсом,Ибо и дом и сокровища Зевса, как сам он, нетленны;(80) Люди ж иные поспорят богатством со мной, а иныеНет; претерпевши немало, немало скитавшись, добра яМного привез в кораблях, возвратясь на осьмой год в отчизну.Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта,К черным проник эфиопам, гостил у сидонян, эрембов;(85) В Ливии был, наконец, где рогатыми агнцы родятся,Где ежегодно три раза и козы и овцы кидают;В той стороне и полей господин и пастух недостаткаВ сыре и мясе и жирно-густом молоке не имеют;Круглый там год изобильно бывают доимы коровы.(90) Той же порой, как в далеких землях я, сбирая богатства,Странствовал, милый в отечестве брат мой погиб от убийцыТайно, никем не предвиденно, хитрым предательством женским.С тех пор и все уж мои мне сокровища стали постылы.Но об этом, кто б ни были вы, уж, конечно, отцы вам(95) Все рассказали… О, горестно было мне зреть истребленьеДома, столь светлого прежде, столь славного многим богатством!Рад бы остаться я с третью того, чем владею, лишь только бБыли те мужи на свете, которые в Трое пространнойКончили жизнь, далеко от Аргоса, питателя коней.(100) Часто, их всех поминая, об них сокрушаясь и плача,Здесь я сижу одиноко под кровлей домашней; пороюГорем о них услаждаю я сердце, порой забываюГоре, понеже нас скоро холодная скорбь утомляет.Но сколь ни сетую в сердце своем я, их всех поминая,(105) Мысль об одном наиболее губит мой сон и лишаетПищи меня, поелику никто из ахеян столь многоБедствий не встретил, как царь Одиссей; на труды и печалиБыл он рожден; на мою же досталося часть сокрушаться,Видя, как долго отсутствие длится его; мы не знаем,(110) Жив ли он, умер ли; плачет о нем безутешный родительСтарец Лаэрт, с Пенелопой разумной, с младым Телемахом,Бывшим еще в пеленах при его удаленье из дома».Так он сказав, неумышленно скорбь пробудил в Телемахе.Крупная пала с ресницы сыновней слеза при отцовом(115) Имени; в обе схвативши пурпурную мантию руки,Ею глаза он закрыл; то увидя, Атрид догадался;Долго, рассудком и сердцем колеблясь, не знал он, что делать:Ждать ли, чтоб сам говорить о родителе юноша начал,Или вопросами выведать все от него понемногу?(120) Тою порой, как рассудком и сердцем колеблясь, молчал он,К ним из своих благовонных, высоких покоев ЕленаВышла, подобная светлой с копьем золотым Артемиде.Кресла богатой работы подвинула сесть ей Адреста;Мягкий ковер шерстяной положила ей в ноги Алкиппа;(125) Фило пришла с драгоценной корзиной серебряной, даромУмной Алькандры, супруги Полиба, в египетских ФивахЖившего, много сокровищ имея в обители пышной.Две сребролитные дал он Атриду купальни и с нимиДва троеножных сосуда и золотом десять талантов;(130) Также царице Елене супруга его подарилаПрялку златую с корзиной овальной; была та корзинаВся из сребра, но края золотые; и эту корзинуФило, пришедши, поставила подле царицы Елены,Полную пряжи сученой; на ней же лежала и прялка(135) С шерстью волнистой пурпурного цвета. На креслах ЕленаСела, прекрасные ноги свои на скамью протянувши.Сев, с любопытством она у царя Менелая спросила:«Мог ли узнать ты, Атрид благородный, питомец Зевеса,Кто иноземные гости, наш дом посетившие ныне?(140) Я же скажу – справедливо ли, нет ли, не знаю, – но сердцеНудит сказать, что еще никогда (с изумленьем смотрю я)Мне ни в жене не случалось, ни в муже подобного встретитьСходства, какое наш гость с Телемахом, царя ОдиссеяСыном, имеет; младенцем его Одиссей благородный(145) Дома оставил, когда за меня, недостойную, все вы,Мужи ахейские, в Трою пошли истребительной ратью».Царь Менелай отвечал благородной царице Елене:«Что ты, жена, говоришь, то и я нахожу справедливым.Дивное сходство! Такие же ноги, такие же руки,(150) То же в глазах выражение, та ж голова и такие жКудри густые на ней; а когда, помянув Одиссея,Стал говорить я о бедствиях, им за меня претерпенных,Пала с ресницы его, я заметил, слеза, и, схватившиВ обе пурпурную мантию руки, он ею закрылся».(155) Тут Писистрат благородный сказал Менелаю Атриду:«Царь многославный, Атрид, богоизбранный пастырь народов,Спутник мой подлинно сын Одиссеев, как думаешь сам ты;Но, осторожный и скромный, он мнит, что ему неприлично,Вас посетивши впервые, себя выставлять в разговоре(160) Смелом с тобою, пленящим всех нас божественной речью.Старец, родитель мой, Нестор его повелел в ЛакедемонМне проводить; у тебя ж он затем, чтоб ему благосклонноДать наставление ты соизволил: что делать? НемалоГоря бывает в родительском доме для сына, когда он(165) Розно с отцом, не имея друзей, сиротствует, как нынеСын Одиссеев: отец благородный далеко; в народе жНет никого, кто б ему от гонений помог защититься».Царь Менелай, отвечая, сказал Писистрату младому:«Боги! Так подлинно сын несказанно мне милого друга,(170) Столько тревог за меня претерпевшего, дом посетил мой.Я ж самого Одиссея отличнее прочих ахеянВстретить надеждой ласкался, когда б в кораблях быстроходныхПуть нам домой по волнам отворил громовержец Кронион;Град бы в Аргосе ему я построил с дворцом для жилища;(175) Взял бы его самого из Итаки с богатствами, с сыном,С целым народом; и область для них бы очистил, моимиБлизко людьми населенную, мой признающую скипетр;Часто видались тогда бы, соседствуя, мы, и ничто быНас разлучить не могло, веселящихся, дружных, до злого(180) Часа, в который бы скрыло нас черное облако смерти.Но столь великого блага нам дать не хотел непреклонныйБог, запретивший ему, несчастливцу, возврат вожделенный».Так говоря, неумышленно всех Менелай опечалил;Громко Елена Аргивская, Диева дочь, зарыдала;(185) Сын Одиссеев заплакал, и с ними Атрид прослезился;Плача не мог удержать и младой Писистрат: он о братеВспомнил, о брате своем Антилохе прекрасном, которыйБыл умерщвлен лучезарной Денницы возлюбленным сыном.Вспомнив о брате, Атриду он бросил крылатое слово:(190) «Подлинно, царь Менелай, ты разумнее всех земнородных.Так говорит и отец престарелый наш Нестор, когда мыДома в семейных беседах своих о тебе вспоминаем.Ныне ж послушайся, царь многоумный, меня; не люблю яСлез за вечерней трапезою – скоро подымется Эос,(195) В раннем тумане рожденная. Мне же отнюдь не противенПлач о возлюбленных мертвых, постигнутых общей судьбиной;Нам, земнородным страдальцам, одна здесь надежная почесть:Слезы с ланит и отрезанный локон волос на могиле.Брата утратил и я; не последний меж бранных аргивян(200) Был он; его ты, конечно, видал; а со мной никогда здесьОн не встречался; его я не знал; но от всех был отличен,Слышали мы, он и легкостью ног и отважностью в битвах».Царь Менелай златовласый ответствовал так Писистрату:«Друг, основательно то, что сказал ты; один лишь разумный(205) Муж и годами старейший тебя говорить так способен.Вижу из слов я твоих, что отца своего ты достойныйСын; без труда познается порода мужей, для которыхСчастье и в браке и в племени их уготовал Кронион;Так постоянно и Нестору он золотые свивает(210) Годы, чтоб весело в доме своем он старел, окруженныйБодрой семьей сыновей, и разумных, и с копьями первых.Мы же, печаль отложив и отерши пролитые слезы,Снова начнем пировать; для умытия рук подадут намСветлой воды, а наутро опять разговор с Телемахом(215) Я заведу, и окончим мы завтра начатое ныне».Так он сказал, и умыться им подал воды Асфалион,Спальник проворный царя Менелая, великого славой.Подняли руки они к предложенной им лакомой пище.Умная мысль пробудилась тогда в благородной Елене:(220) В чаши она круговые подлить вознамерилась соку,Гореусладного, миротворящего, сердцу забвеньеБедствий дающего; тот, кто вина выпивал, с благотворнымСлитого соком, был весел весь день и не мог бы заплакать,Если б и мать и отца неожиданной смертью утратил,(225) Если б нечаянно брата лишился иль милого сына,Вдруг пред очами его пораженного бранною медью.Диева светлая дочь обладала тем соком чудесным;Щедро в Египте ее Полидамна, супруга Фоона,Им наделила; земля там богатообильная много(230) Злаков рождает и добрых, целебных, и злых, ядовитых;Каждый в народе там врач, превышающий знаньем глубокимПрочих людей, поелику там все из Пеанова рода.Соку в вино подмешав и вино разнести повелевши,Стала царица Елена беседовать снова с гостями:(235) «Царь Менелай благородный, питомец Зевеса, и все вы,Дети отцов знаменитых, различное людям различным,Злое и доброе, Дий посылает, все Дию возможно.Радуйтесь ныне, сидя за трапезой вечерней и сладкимСердце свое веселя разговором; а я о бывалом(240) Вам расскажу – хоть всего рассказать и припомнить нельзя мне, —Как Одиссей, непреклонный в бедах, подвизался, и что он,Дерзко-решительный муж, наконец, предпринял и исполнилВ крае троянском, где много вы бед претерпели, ахейцы.Тело свое беспощадно иссекши бичом недостойным,(245) Рубищем бедным покрывши плеча, как невольник, вошел онВ полный сияющих улиц народа враждебного город;Образ принявши чужой, он в разодранном платье казалсяНищим, каким никогда меж ахеян его не видали.Так посреди он троян укрывался; без смысла, как дети,(250) Были они; я одна догадалася, кто он; вопросыСтала ему предлагать я– он хитро от них уклонился;Но когда, и омывши его и натерши елеем,Платье на плечи ему возложила я с клятвой великойТайны его никому не открыть в Илионе враждебном(255) Прежде его возвращения в стан к кораблям крутобоким,Все мне о замысле хитром ахеян тогда рассказал он.Многих троян длинноострою медью меча умертвивши,Выведал в городе все он и в стан невредим возвратился.Многие вдовы троянские громко рыдали, в моем же(260) Сердце веселие было: давно уж стремилось в роднуюЗемлю оно, и давно я скорбела, виной АфродитыВольно ушедшая в Трою из милого края отчизны,Где я покинула брачное ложе, и дочь, и супруга,Столь одаренного светлым умом и лица красотою».(265) Царь Менелай отвечал благородной царице Елене:«Истинно то, что, жена, рассказала ты нам о бывалом;Случай имел я узнать помышленья, поступки и нравыМногих людей благородных, и много земель посетил я,Но никогда и нигде мне досель человек, Одиссею,(270) Твердому в бедствиях мужу, подобный, еще не встречался.Вот что, могучий, он там, наконец, предпринял и исполнил,В чреве глубоком коня (где ахейцы избранные былиСкрыты) погибельный ков и убийство врагам приготовив;К нам ты тогда подошла – по внушению злому, конечно,(275) Демона, дать замышлявшего славу враждебным троянам, —Вслед за тобою туда же пришел Деифоб благородный;Трижды громаду ты с ним обошла и, отвсюду ощупавРебра ее, начала вызывать поименно аргивян,Голосу наших возлюбленных жен подражая искусно.(280) Мне ж с Диомедом и с бодрым царем Одиссеем, сокрытымВ темной утробе громады, знакомые слышались звуки.Вдруг пробудилось желанье во мне и в Тидеевом сынеВыйти наружу иль громко тебе извнутри отозваться;Но Одиссей опрометчивых нас удержал; остальные ж,(285) В чреве коня притаяся, глубоко молчали ахейцы.Только один Антиклес на призыв твой подать порывалсяГолос; но царь Одиссей, многосильной рукою зажавшиРот безрассудному, тем от погибели всех нас избавил;С ним он боролся, пока не ушла ты по воле Афины».(290) Тут Менелаю сказал рассудительный сын Одиссеев:«Царь благородный Атрид, богоизбранный пастырь народов,Вдвое прискорбней, что он не избег от губящего рока;Было ли в пользу ему, что имел он железное сердце?…Время, однако, уж нам о постелях подумать, чтоб, сладко(295) В сон погрузившись, на них успокоить усталые члены».Так он сказал, и Елена велела немедля рабынямВ сенях кровати поставить, постлать тюфяки на кровати,Пышнопурпурные сверху ковры положить, на ковры жеМягким покровом для тела косматые мантии бросить.(300) Факелы взявши, пошли из столовой рабыни; когда жеВсе приготовлено было гостям, проводил их глашатай;В сенях легли на постелях и скоро покойно заснулиСын Одиссеев и спутник его Писистрат благородный.Скоро во внутренней спальне заснул и Атрид златовласый,(305) Подле царицы Елены, покрытой одеждою длинной.Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос;Ложе покинул и царь Менелай, вызыватель в сраженье;Платье надев, изощренный свой меч на плечо он повесил;После, подошвы красивые к светлым ногам привязавши,(310) Вышел из спальни, лицом лучезарному богу подобный.Сев к Телемаху, его он поздравствовал; после спросил он:«Что побудило тебя по хребту беспредельного моряВ царственный град Лакедемон прибыть, Телемах благородный?Нужда какая? Своя иль народная? Правду скажи мне».(315) Сын Одиссеев возлюбленный так отвечал Менелаю:«Царь многославный, Атрид, богоизбранный пастырь народов,Здесь я затем, чтоб узнать от тебя о судьбе Одиссея.Гибнет мое достоянье, мои разоряются земли,Дом мой во власти грабителей жадных, безжалостно бьющих(320) Мелкий наш скот и быков криворогих и медленноходных;Мать Пенелопу они сватовством неотступным терзают.Я же колена твои обнимаю, чтоб ты благосклонноУчасть отца моего мне открыл, объявив, что своимиВидел глазами иль что от какого случайно услышал(325) Странника. Матерью был он рожден на беды и на горе.Ты же, меня не щадя и из жалости слов не смягчая,Все расскажи мне подробно, чему ты был сам очевидец.Если же чем для тебя мой отец Одиссей благородный,Словом ли, делом ли, мог быть полезен в те дни, как с тобою(330) B Трое он был, где столь много вы бед претерпели, ахейцы,Вспомни об этом теперь и поистине все расскажи мне».С гневом великим воскликнул Атрид Менелай златовласый:«О, безрассудные! Мужа могучего брачное ложе,Сами бессильные, мыслят они захватить произвольно!(335) Если бы в темном лесу у великого льва в логовищеЛань однодневных, сосущих птенцов положила, сама жеСтала б по горным лесам, по глубоким, травою обильнымДолам бродить и обратно бы лев прибежал в логовище —Разом бы страшная участь птенцов беспомощных постигла;(340) Страшная участь постигнет и их от руки Одиссея.Если б, – о Дий громовержец! о Феб Аполлон! о Афина! —В виде таком, как в Лесбосе, обильно людьми населенном,Где, с силачом Филомиледом выступив в бой рукопашный,Он опрокинул врага на великую радость ахейцам, —(345) Если бы в виде таком женихам Одиссей вдруг явился,Сделался б брак им, судьбой неизбежной постигнутым, горек.То же, о чем ты, меня вопрошая, услышать желаешь,Я расскажу откровенно, и мною обманут не будешь;Что самому возвестил мне морской проницательный старец,(350) То и тебе я открою, чтоб мог ты всю истину ведать.Все еще боги в отечество милое мне из ЕгиптаПуть заграждали: обещанной я не свершил гекатомбы;Боги же требуют строго, чтоб были мы верны обетам.На море шумно-широком находится остров, лежащий(355) Против Египта; его именуют там жители Фарос;Он от брегов на таком расстоянье, какое удобноВ день с благовеющим ветром попутным корабль пробегает.Пристань находится верная там, из которой большиеВ море выходят суда, запасенные темной водою.(360) Двадцать там дней я промедлил по воле богов, и ни разуС берега мне не подул благосклонный отплытию ветер,Спутник желанный пловцам по хребту многоводного моря.Мы уж истратили все путевые запасы и людиБодрость теряли, как, сжалясь над нами, спасла нас богиня,(365) Хитрого старца морского цветущая дочь Эйдофея.Сердцем она преклонилась ко мне, повстречавшись со мною,Шедшим печально стезей одинокой, товарищей бросив:Розно бродили они по зыбучему взморью и рыбуОстросогбенными крючьями удили – голод терзал их.(370) С ласковым видом ко мне подошедши, сказала богиня:«Что же ты, странник? Дитя ль неразумное? Сердцем ли робок?Лень ли тобой овладела? Иль сам ты своим веселишьсяГорем, что долго так медлишь на острове нашем, не зная,Что предпринять, и сопутников всех повергая в унылость?»(375) Так говорила богиня, и так, отвечая, сказал я:«Кто б ни была ты, богиня, всю правду тебе я открою:Нехотя здесь я в бездействии медлю; быть может, нанес яЧем оскорбленье богам, беспредельного неба владыкам.Ты же скажи мне (всё ведать должны вы, могучие боги),(380) Kто из бессмертных, меня оковав, запретил мне возвратныйПуть по хребту многоводного, рыбообильного моря?»Так вопросил я, и так, отвечая, сказала богиня:«Все объявлю откровенно, чтоб мог ты всю истину ведать;Здесь пребывает издавна морской проницательный старец,(385) Равный бессмертным Протей, египтянин, изведавший моряВсе глубины и царя Посейдона державе подвластный;Он, говорят, мой отец, от которого я родилася.Если б какое ты средство нашел овладеть им внезапно,Все б он открыл: и дорогу, и долог ли путь, и успешно ль(390) Рыбообильного моря путем ты домой возвратишься?Если ж захочешь, божественный, скажет тебе и о том он,Что у тебя и худого и доброго дома случилосьС тех пор, как странствуешь ты по морям бесприютно-пустынным».Так говорила богиня, и так, отвечая, сказал я:(395) «Нас ты сама научи овладеть хитромысленным старцемТак, чтоб не мог наперед он намеренье наше проникнуть:Трудно весьма одолеть человеку могучего бога».Так говорил я, и так, отвечая, сказала богиня:«Все объявлю откровенно, чтоб мог ты всю истину ведать;(400) Здесь ежедневно, лишь Гелиос неба пройдет половину,В веянье ветра, с великим волнением темныя влаги,Вод глубину покидает морской проницательный старец;Вышед из волн, отдыхать он ложится в пещере глубокой;Вкруг тюлени хвостоногие, дети младой Алосидны,(405) Стаей ложатся, и спят, и, покрытые тиной соленой,Смрад отвратительный моря на всю разливают окрестность.Только что явится Эос, я место найду, где удобноСпрячешься ты посреди тюленей; но товарищам сильнымТрем повели за собою прийти с кораблей крутобоких.(410) Я же тебе расскажу о волшебствах коварного старца:Прежде всего тюленей он считать и осматривать станет;Их осмотрев и сочтя по пяти, напоследок и сам онЛяжет меж ними, как пастырь меж стада, и в сон погрузится.Вы же, увидя, что лег и что в сон погрузился он, силы(415) Все соберите и им овладейте; жестоко начнет онБиться и рваться – из рук вы его не пускайте; тогда онРазные виды начнет принимать и являться вам станетВсем, что ползет по земле, и водою, и пламенем жгучим;Вы ж, не робея, тем крепче его, тем сильнее держите.(420) Но, как скоро тебе человеческий голос подаст он,Снова принявши тот образ, в каком он заснул, – вы немедляБросьте его; и тогда, благородному старцу свободуДавши, спроси ты, какой из богов раздражен и успешно льРыбообильного моря путем ты домой возвратишься?»(425) Кончив, она погрузилась в морское глубокое лоно.Я же пошел к кораблям, на песке неподвижно стоявшим,Многими, сердце мое волновавшими, мыслями полный;К морю пришед и к моим кораблям, на вечернюю пищуСобрал людей я; божественно-темная ночь наступила;(430) Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.Встала из мрака младая с перстами багряными Эос;Вдоль по отлогому влажно-песчаному брегу, с молитвойПрежде колена склонив пред богами, пошел я; со мноюБыли три спутника сильных, на всякое дело отважных.(435) Тою порой, погрузившись в глубокое море, четыреКожи тюленьи из вод принесла нам богиня; недавноСодраны были они. Чтоб отца обмануть, на песчаномБереге ямы она приготовила нам и сидела,Нас ожидая. Немедля все четверо к ней подошли мы.(440) В ямы уклавши и кожами сверху покрыв нас, богиняТам повелела нам ждать, притаясь; нестерпимо нас мучилСмрад тюленей, напитавшихся горечью влаги соленой,Сносно ль меж чудами моря живому лежать человеку?Но Эйдофея беде помогла и страдание наше(445) Кончила, ноздри амброзией нам благовонной помазав:Был во мгновение запах чудовищ морских уничтожен.Целое утро с мучительной мы пролежали тоскою.Стаею вышли из вод, наконец, тюлени и рядамиДруг подле друга вдоль шумного берега все улеглися.(450) В полдень же с моря поднялся и старец. Своих тюленей онЖирных увидя, пошел к ним, и начал считать их, и первыхСчел меж своими подводными чудами нас, не проникнувТайного кова; и сам напоследок меж ними улегся.Кинувшись с криком на сонного, сильной рукою все вместе(455) Мы обхватили его; но старик не забыл чародейства;Вдруг он в свирепого с гривой огромною льва обратился;После предстал нам драконом, пантерою, вепрем великим,Быстротекучей водою и деревом густовершинным;Мы, не робея, тем крепче его, тем упорней держали.(460) Он напоследок, увидя, что все чародейства напрасны,Сделался тих и ко мне, наконец, обратился с вопросом:«Кто из бессмертных тебе указал, Менелай благородный,Средство обманом меня пересилить? Чего ты желаешь?»Так он спросил у меня, и, ему отвечая, сказал я:(465) «Старец, тебе уж известно (зачем притворяться?), что медлюЗдесь я давно поневоле, не зная, на что мне решиться,Сердцем тревожась и спутников всех повергая в унылость.Лучше скажи мне (всё ведать должны вы, могучие боги),Кто из бессмертных, меня оковав, запретил мне возвратный(470) Путь по хребту многоводного, рыбообильного моря?»Так у него я спросил, и, ответствуя, так мне сказал он:«Должен бы Зевсу владыке и прочим богам гекатомбуТы, с кораблями пускаяся в путь, совершить, чтоб скорее,Темное море измерив, в отчизну свою возвратиться.(475) Знай, что тебе суждено не видать ни возлюбленных ближнихВ светлом жилище своем, ни желанного края отчизныПрежде, пока ты к бегущему с неба потоку ЕгиптуВновь не придешь и обещанной там не свершишь гекатомбыЗевсу и прочим богам, беспредельного неба владыкам.(480) Иначе боги увидеть отчизну тебе не дозволят».Так он сказал, и во мне растерзалося милое сердце:Было мне страшно, предавшись тревогам туманного моря,Вновь продолжительно-трудным путем возвращаться в Египет.Так напоследок, ответствуя, хитрому старцу сказал я:(485) «Что повелел ты, божественный старец, то все я исполню;Ты же теперь объяви, ничего от меня не скрывая:Все ль в кораблях невредимы ахейцы, с которыми в ТроеМы разлучилися, Нестор и я, возвратились в отчизну?Кто злополучный из них на дороге погиб с кораблями?(490) Кто на руках у друзей, перенесши тревоги, скончался?»Так я спросил у него, и, ответствуя, так мне сказал он:«Царь Менелай! Не к добру ты меня вопрошаешь, и лучше бБыло тебе и не знать и меня не расспрашивать: горькоПлакать ты будешь, когда обо всем расскажу я подробно.(495) Многих уж нет; но и живы осталися многие; двум лишьТолько вождям меднолатных аргивян домой возвратитьсяСмерть запретила (кто пал на сраженье, то ведаешь сам ты);Третий живой средь пустынного моря в неволе крушится.С длинновесельными в бурю морскую погиб кораблями(500) Сын Оилеев Аякс; Посейдон их к великой ГирейскойБросил скале; самого же Аякса из вод он исторгнул;Спасся б от гибели он вопреки раздраженной Афине,Если б в безумстве изречь не дерзнул святотатного слова:Он похвалился, что против богов избежит потопленья.(505) Дерзкое слово царем Посейдоном услышано было;Сильной рукой он во гневе схватил свой ужасный трезубец,Им по Гирейской ударил скале, и скала раздвоилась;Часть устояла: кусками рассыпавшись, в море другаяРухнула вместе с висевшим на ней святотатным Аяксом;(510) С нею и он погрузился в широкошумящее море;Так он погиб, злополучный, упившись соленою влагой.Брат твой сначала судьбы избежал: невредимо ко брегуОн с кораблями достиг, сохраненный владычицей Герой.Но тогда, как в виду неприступных утесов Малеи(515) Был он, внезапно воздвигнулась буря, и рыбообильнымМорем его, вопиющего жалобно, к крайним пределамОбласти бросило той, где Фиест обитал и где послеЦарское было жилище Фиестова сына, Эгиста.Скоро, однако, опять успокоилось море, и боги(520) Ветер попутный им дали: в отечество их проводил он.Радостно вождь Агамемнон ступил на родительский берег.Стал целовать он отечество милое; снова увидяЗемлю желанную, пролил обильно он теплые слезы.Но издалека с подзорной стоянки увидел Атрида(525) Сторож, Эгистом поставленный (злое замысля, ему онДать обещал два таланта); и там наблюдал он уж целыйГод, чтоб Атрид не застал их врасплох, возвратяся внезапно.С вестью о нем роковой побежал он в жилище Эгиста.Ков смертоносный тогда хитроумный Эгист приготовил:(530) Двадцать отважных мужей из народа немедля он выбрав,Скрыл их близ дома, где был приготовлен обед изобильный;Взяв колесницы с конями, к царю он Атриду навстречуС ласковым зовом пошел, замышляя недоброе в сердце;Введши его, подозрению чуждого, в дом, на веселом(535) Пире его он убил, как быка убивают при яслях;Люди, с Атридом пришедшие, все до единого пали,Но и Эгистовы с ними сообщники также погибли».Так он сказал, и во мне растерзалося милое сердце:Горько заплакав, упал я на землю; мне стала противна(540) Жизнь, и на солнечный свет поглядеть не хотел я, и долгоПлакал, и долго лежал на земле, безутешно рыдая.Но напоследок сказал мне морской проницательный старец:«Царь Менелай, сокрушать столь жестоко себя ты не должен;Слезы твои ничему не помогут: а лучше подумай,(545) Как бы тебе самому возвратиться скорее в отчизну.Или застанешь его ты живого, иль будет ОрестомОн уж убит; ты тогда подоспеешь к его погребенью».Так он сказал, ободрился мой дух, и могучее сноваСердце мое, несмотря на великую скорбь, оживилось.(550) Голос возвысив, я бросил Протею крылатое слово:«Знаю теперь о двоих; объяви же, кто третий, который,Морем объятый, живой, говоришь ты, в неволе крушится?Или уж нет и его? Сколь ни горько, но слушать готов я».Так я Протея спросил, и, ответствуя, так мне сказал он:(555) «Это Лаэртов божественный сын, обладатель Итаки.Видел его я на острове, льющего слезы обильноВ светлом жилище Калипсо, богини богинь, произвольноИм овладевшей; и путь для него уничтожен возвратный:Нет корабля, ни людей мореходных, с которыми мог бы(560) Он безопасно пройти по хребту многоводного моря.Но для тебя, Менелай, приготовили боги иное:Ты не умрешь и не встретишь судьбы в многоконном Аргосе;Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешьПослан богами– туда, где живет Радамант златовласый(565) (Где пробегают светло беспечальные дни человека,Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает,Где сладкошумно летающий веет Зефир, ОкеаномС легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным),Ибо супруг ты Елены и зять громовержца Зевеса».(570) Так он сказав, погрузился в морское глубокое лоно.Я же с друзьями отважными вновь к кораблям возвратился,Многими, сердце мое волновавшими, мыслями полный;К морю пришед и к моим кораблям, на вечернюю пищуСобрал людей я; божественно-темная ночь наступила;(575) Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос;Сдвинули с берега мы корабли на священное море;Мачты подняв и развив паруса, на судах собралисяВсе мореходные люди и, севши у весел на лавках,(580) Разом могучими веслами вспенили темные воды.Снова направил к бегущему с неба потоку ЕгиптуЯ корабли и успешно на бреге его совершил гекатомбу;После ж, когда примирил я богов, совершив гекатомбу,Холм гробовой Агамемнону брату на вечную память(585) Там я насыпал; и поплыли мы, и послали попутныйВетер нам боги; в отечество милое нас проводил он.Ты ж, Телемах, у меня погостишь и отсель не поедешьПрежде, пока не свершится одиннадцать дней иль двенадцать;После тебя отпущу с дорогими подарками; дам я(590) Трех быстроногих коней с колесницей блестящей и с нимиРедкой работы кувшин, из которого будешь вседневноТы, поминая меня, пред богами творить возлиянье». —«Царь Менелай, – отвечал рассудительный сын Одиссеев. —Долго меня не держи, тороплюся домой я безмерно;(595) Здесь у тебя я с великою радостью мог бы и целыйГод провести, не подумав в отчизну к родным возвратиться,Так несказанно твои разговоры и речи пленяютДушу мою; но сопутники в Пилосе ждут с нетерпеньемНыне меня: ты ж, напротив, желаешь, чтоб здесь я промедлил.(600) Дай мне в подарок такое, что мог бы удобно хранить яДома; коней же в Итаку мне взять невозможно: оставь ихЗдесь утешеньем себе самому; ты владеешь землеюТучных равнин, где родится обильно и лотос и галгантС яркой пшеницей, и полбой, и густо цветущим ячменем.(605) Мы ж ни широких полей, ни лугов не имеем в Итаке;Горные пажити наши для коз, не для коней привольны;Редко лугами богат и коням легконогим приютенОстров, объятый волнами; Итака же менее прочих».Он замолчал. Улыбнулся Атрид, вызыватель в сраженье;(610) Ласково щеки ему потрепавши рукою, сказал он:«Вижу из слов я твоих, что твоя благородна порода,Сын мой; но вместо коней я могу подарить и другое,Это легко мне; из многих сокровищ, которыми дом мойПолон, я самое редкое, лучшее выберу ныне;(615) Дам пировую кратеру богатую; эта кратераВся из сребра, но края золотые, искусной работыБога Гефеста; ее подарил мне Федим благородный,Царь сидонян, в то время, когда, возвращаясь в отчизну,В доме его я гостил, и ее от меня ты получишь».(620) Так говорили о многом они, беседуя сладко.В доме царя собралися тем временем званые гости,Коз и овец приведя и вина дорогого принесши(Хлеб же прислали их жены, ходящие в светлых повязках).Так все готовилось к пиру в высоких палатах Атрида.(625) Тою порой женихи в Одиссеевом доме бросаньемДисков и дротиков острых себя забавляли, собравшисьВсе на мощеном дворе, где бывали их буйные игры.Но Антиной с Евримахом прекрасным сидели особо,Прочих вожди, перед всеми отличные мужеской силой.(630) Фрониев сын Ноемон, подошед к ним, сидевшим особо,Слово такое сказал, обратясь к Антиною с вопросом:«Может ли кто мне из вас, Антиной, объявить, иль не может,Скоро ль назад Телемах из песчаного Пилоса будет?Взят у меня им корабль – самому мне он надобен ныне:(635) Плыть мне в Элиду широкополянную нужно; двенадцатьТам у меня кобылиц и табун лошаков работящих;Дикие все; я хотел бы поймать одного, чтоб объездить».Так он сказал; женихи изумились; взойти не могло имВ мысли, чтоб был он в Нелеевом Пилосе; мнили, напротив,(640) Все, что ушел он иль в поле к стадам, иль к своим свинопасам.Строго тогда Антиной, сын Евпейтов, спросил Ноемона:«Все объяви нам по правде: когда он уехал? КакиеБыли с ним люди? Свободные ль, взятые им из народа?Или наемники? Или рабы? Как успел он то сделать?(645) Также скажи откровенно, чтоб истину ведать могли мы:Силою ль взял у тебя он корабль быстроходный, иль сам тыОтдал его произвольно, как скоро о том попросил он?»Фрониев сын Ноемон, отвечая, сказал Антиною:«Отдал я сам произвольно, и всякий другой поступил бы(650) Так же, когда бы к нему обратился такой огорченныйС просьбою муж – ни один бы ему отказать не помыслил.Люди ж, им взятые, все моло