Новый расклад в Покерхаусе - Том Шарп

Кухмистер соскользнул вниз, опустился на стул. Трущобы, Райдер-стрит, и его дом, дом номер сорок один. Трущобы. Повар тоже живет там. Вся улица застроена домами служащих колледжа. Не смеют они ее продать. Не имеют права. Бешенство овладело Кухмистером. Но взбесило его уже не намерение сэра Богдера попрать традиции колледжа, которому Кухмистер отдал столько лет жизни, теперь его терзала личная обида. А он-то собирался, уйдя на пенсию, по-прежнему жить на Райдер-стрит. Ведь это было одним из условий его службы. Колледж предоставлял квартиру за минимальную плату. Стал бы он сорок пять лет вкалывать за такое мизерное жалованье, чтобы в один прекрасный день его выкинули на улицу, потому что так, видите ли, решил сэр Богдер. Над головой у привратника вновь вспыхнула ссора — Ректор заявил, что планирует поставить в колледже автомат, продающий презервативы. Но Кухмистер больше не слушал, он вышел из котельной и поплелся на старый двор разыскивать Шеф-повара.

Заседание кончилось, Декан в ярости возвращался к себе в кабинет. Он понимал: его загнали в угол. Ректор сослался на их принципы — крыть нечем. Все возражения звучали довольно жалко. Но проклятый презервативный автомат — это уж ни в какие ворота не лезет. И еще подлая измена Казначея. Декан поднимался по лестнице и ругал его последними словами. Теперь сэр Богдер может распоряжаться финансами колледжа как ему заблагорассудится. Надежда Только на Кошкарта, хотя тот уже смалодушничал, когда понадобилось созвать собрание Выпускников Покерхауса. Ладно, найдутся и другие влиятельые люди, на которых можно положиться. «Повидаюсь с генералом днем», — решил он и налил себе рюмочку шерри.

Сэр Богдер ушел с заседания вместе с Казначеем. Ректор был доволен собой: сегодня утром он неплохо поработал.

— Позавтракайте с нами, — великодушно предложил он. — Жена вас приглашала.

Казначей представил, какой холодный прием ожидает его за профессорским столом, и с благодарностью согласился.

Они шли по лужайке следом за группой членов Совета, направлявшихся в профессорскую, и в коридорчике заметили Кухмистера, сердито выглядывавшего из темного угла.

— Этот Кухмистер всегда себе на уме, — сказал сэр Богдер, когда они отошли на почтительное расстояние. — Мне еще в студенческие годы казалось, что от него лучше держаться подальше. А с возрастом он приветливей не стал.

Казначей сочувственно кивнул:

— Душевным его не назовешь, но он очень добросовестен и в большом фаворе у Декана.

Ректор поджал губы:

— Не сомневаюсь, что они живут душа в душу. Но не слишком ли он о себе возомнил? Думает, раз это Покерхаус, то и привратнику можно лезть в тузы? В ночь… э-э… того несчастного случая он просто вел себя нахально. Я велел ему открыть главные ворота для машины «скорой помощи», а он заартачился. Пожалуй, на днях я попрошу вас предупредить его об увольнении.

Казначея бросило в дрожь.

— Но это неблагоразумно. Декану это не понравится.

— Ну ладно. Но если он надерзит мне еще раз, он вылетит отсюда без разговоров.

Про себя же Ректор подумал, что всем этим ходячим пережиткам прошлого давно пора указать на дверь.

Леди Мэри ждала в гостиной.

— Я пригласил Казначея на завтрак, дорогая, — сказал Ректор. В присутствии жены его начальственный тон сразу улетучился.

— Что ж, угостим вас, чем Бог послал, — приветствовала гостя леди Мэри, — но боюсь, вы будете разочарованы. Вы за профессорским столом привыкли к более обильному угощению. — Казначей заискивающе улыбнулся. Но леди Мэри мало было его покорности. — Право, жаль, что такая уйма денег тратится на прокорм горстки дряхлых ученых.

— Дорогая, — вмешался сэр Богдер, — должен тебя обрадовать: Совет принял наши предложения.

— Долго же они раскачивались. — Леди Мэри брезгливо разглядывала Казначея:

— Просто поразительно, с каким скрипом меняется система образования в этой стране. Сколько лет мы боролись за отмену раздельного обучения! А взять частные школы — их все больше. Стыд и срам.

Казначею, который сам закончил частную, хотя и не столь престижную, школу в Саутдауне, слова леди Мэри показались, кощунством.

— Так, по-вашему, частные школы надо закрыть? — возопил он.

— А вы, как я понимаю, сторонник частных школ? — высокомерно осведомилась леди Мэри.

Сэр Богдер разливал шерри, мелодично позвякивали рюмки. Казначей пытался подыскать примиряющий ответ.

— Кое-какой прок от них все-таки есть, — промямлил он.

— Какой именно?

Но прежде чем Казначей успел придумать довод в защиту закрытых школ, который не задел бы хозяйку, сэр Богдер пришел ему на выручку с рюмкой шерри в руке.

— Благодарю вас, Ректор, — прочувствованно сказал Казначей и отхлебнул глоточек. — Превосходный напиток, смею заметить.

— Мы не пьем южноафриканское шерри, — сказала леди Мэри. — Надеюсь, в колледже его не держат.

— Немного есть — для студентов. Но профессора, конечно, к этой дряни не притрагиваются.

— Совершенно верно, — подтвердил сэр Богдер.

— Дело не во вкусовых качествах, а в моральном аспекте, — возразила леди Мэри. — Я считаю, что мы обязаны бойкотировать южноафриканские товары.

Для Казначея, воспитанного за профессорским столом на политических пристрастиях Декана и Старшего Тьютора, взгляды леди Мэри были чересчур радикальны, к тому же высказывала она их так, будто выступала на собрании матерей-одиночек. Казначею пришлось терпеливо вникать в столь насущные проблемы, как землетрясение в Никарагуа, демографический взрыв, право женщины на аборт, тюремная реформа, снижение уровня жизни, сокращение стратегических вооружений. Его выручил гонг. Но в столовой, когда подали салат из сардин, который за профессорским столом сошел бы просто за прелюдию к трапезе, нападки леди Мэри приняли личный характер.

— Вы, случаем, не в родстве со шропширскими Шримптонами? — спросила она.

Казначей печально покачал головой:

— Моя семья… Мы из Саут-Энда.

— Как странно. Я спросила потому, что мы встречались с ними в Богноре перед войной. Сью Шримптон была со мной в Сомервилле, мы вместе заседали в Комитете Нидэма.

Казначей молча признал социальное превосходство леди Мэри. Но его нынешнее унижение будет сторицей вознаграждено в будущем. Много лет спустя, — сидя с друзьями за рюмочкой шерри, он будет говорить: «Леди Мэри сказала мне на днях…» или «Мы с леди Мэри…» — и как вырастет он в глазах всяких жалких людишек! Предвкушение этих маленьких побед мирило Казначея с леди Мэри.

А сэр Богдер молча ел сардины и старался не привлекать к себе внимания. Он был признателен Казначею за то, что тот принял удар на себя и хотя бы одно утро послужит мишенью для его высоконравственной супруги. Страшно подумать, что произойдет, если вдруг исчезнет социальная несправедливость и леди Мэри не на что станет изливать свое раздражение. «Слава Богу, нищие всегда с нами»[26], — успокоил он себя и съел кусочек чедера.

На второй день регаты Декан уехал в Кофт повидать сэра Кошкарта, и Кухмистер в одиночестве стоял на пронизывающем ветру и смотрел, как сражаются спортсмены Покерхауса. Разговор, подслушанный в котельной, не шел у него из головы. Какая чудовищная несправедливость! Новости, которые принес после завтрака за профессорским столом Артур, расстроили его еще больше.

— Ну, Ректор! Такое удумал, что только держись, — выпучив глаза, докладывал официант. — Всем им вилка в бок.

— С него станется, — с горечью сказал Кухмистер, думая о Райдер-стрит.

— В приличном доме такую мерзость и держать-то стыдно, правда ведь?

— Какую мерзость? — безразлично спросил Кухмистер, думая о том, что если сэр Богдер приведет свой адский план в исполнение, то у него не останется никакого дома — ни приличного, ни неприличного.

— Даже не знаю, как она называется. Опускаешь монетку и…

— И что? — раздраженно спросил Кухмистер.

— Ну и вываливаются эти штуки. Сразу три. Я-то с ними дела не имел. С ними лучше не связываться.

— С кем?

— С резинками, — шепнул официант, оглядываясь, не подслушивает ли кто.

— Резинки? Ты о чем?

— Ну, те штуки, на которых подорвался мистер Пупсер, — выговорил Артур.

Кухмистера передернуло.

— Быть того не может! Они собираются притащить эту гадость в Покерхаус?!

Артур кивнул:

— В мужской сортир. Вот куда.

— Только через мой труп. Или они — или я. Чтоб я сидел себе спокойно в привратницкой, а в сортире этакое паскудство — да ни в жизнь. Здесь не какая-нибудь долбанная аптека.

— В некоторых колледжах их продают, — заметил Артур.

— И мы, значит, туда же? Не правильно это. Все распутство от них, от резинок этих. Вон до чего они Пупсера довели. Бедняга только о них и думал.