Чёрный дом - Стивен Кинг

Дейл обеими руками ухватился за возможность узнать побольше.

— А чем занимались твои старики? Ты из Калифорнии?

— Родился и вырос в Лос-Анджелесе. Мои родители работали в шоу-бизнесе, но не ставь это им в минус. Они были великими людьми.

Джек не пригласил Дейла остаться на ужин, чем неприятно его удивил. Им потребовалось полтора часа, чтобы повесить остальные картины. Джек Сойер оставался дружелюбным и добродушным, но Дейл не зря много лет служил копом и, конечно же, почувствовал, что раскрывать душу его приятель не собирается.

Да, дверь чуть-чуть приоткрылась, но тут же захлопнулась. А характеристика «великие люди» сразу вывела родителей Джека за пределы досягаемости. Когда мужчины вновь прервались, чтобы выпить пива, Дейл заметил два пакета из продовольственного магазина Сентралии, лежащие рядом с микроволновой печью. Время близилось к восьми вечера, тогда как в округе Френч ужинать привыкли в шесть. Джек мог решить, что Дейл приехал к нему после того, как поел, но полицейская форма убеждала в обратном.

Он попытался завести разговор о самом сложном расследовании, в котором ему доводилось участвовать. Из ближайшего пакета чуть высовывались две упаковки со стейками. У Дейла урчало в животе. Но Джек тему не поддержал.

— Дело Торнберга Киндерлинга ничем не отличалось от других, которыми я занимался в Лос-Анджелесе. И я очень благодарен тебе за помощь.

Дейл все понял. Еще одна запертая дверь. Джек не хотел сближаться ни на йоту. Не хотел вдаваться в прошлое.

Они допили пиво, повесили последние картины. После приезда Дейла они говорили на разные темы, но в границах, которые устанавливал Джек Сойер. Дейл не сомневался, что его вопрос о родителях Джека сократил вечер, но не мог понять почему. Что скрывал этот человек? И от кого? После завершения работы Джек тепло поблагодарил его и проводил до автомобиля, похоронив надежды на то, что они часок-другой посидят за столом. Дело закрыто, игра закончена, застегивай молнию ширинки, как говаривает неподражаемый Джордж Рэтбан. Когда они вышли в ночь, благоухающую ароматами полевых цветов и травы, под миллионы звезд, усеявших небо, Джек удовлетворенно вздохнул:

— Я надеюсь, ты знаешь, как я тебе благодарен. Честно говоря, так жаль, что надо возвращаться в Лос-Анджелес. До чего же тут красиво.

Когда Дейл возвращался во Френч-Лэндинг по пустынному шоссе № 93, никто не догонял его, никто не ехал навстречу, он подумал: а не звалась ли сфера шоу-бизнеса, в которой работали родители Джека, порнобизнесом? Может, папаша снимал, а мамаша играла главную роль? Люди, которые делали порнофильмы, наверняка загребали кучу денег, особенно если в съемках участвовала вся семья. Но, не проехав и десятой части мили, Дейл признал, спасибо Фэрфилду Портеру, что эти мысли — досужая выдумка, не имеющая ничего общего с действительностью. Ни одна женщина, зарабатывающая на жизнь тем, что трахалась с незнакомцами на съемочной площадке, не стала бы тратить живые деньги на такую картину.

Давайте войдем на кухню Джека Сойера. На обеденном столе лежит нераскрытый утренний номер «Геральда». Чугунная сковородка с брошенным на нее куском сливочного масла разогревается на ближней левой горелке газовой плиты. Высокий, поджарый, задумавшийся о своем мужчина в линялой футболке с буквами ЮКУ[35] на груди, джинсах и итальянских туфлях цвета черной патоки со сбивалкой в руке склонился над стальной миской, превращая в однородную массу белки и желтки большого количества яиц.

Глядя, как он хмурится, устремив взгляд поверх сверкающей миски, мы отмечаем, что красавец мальчик, которого мы в последний раз видели в комнате на четвертом этаже заброшенного отеля в Нью-Хэмпшире, превратился в мужчину, привлекательная внешность которого лишь малая часть его достоинств.

А что достоинств у Джека Сойера много, ясно с первого взгляда. Даже если он чем-то озабочен. И пусть его окружает некая таинственность, в нем чувствуется удивительная уверенность в себе, умение принимать решения и исполнять их. Глядя на него, сразу понимаешь, Джек — один из тех людей, к которым приходят те, кто чувствует, что им угрожают, их унижают или оскорбляют. Ум, решительность, надежность так впечатались в черты его лица, что замечаются раньше красоты. Этот мужчина не останавливается, чтобы полюбоваться своим отражением в зеркале: тщеславие ему чуждо. Понятно, почему он считался восходящей звездой управления полиции Лос-Анджелеса, почему его личное дело распухало от благодарностей, почему именно его отбирали для специальных программ и тренировочных циклов ФБР, разработанных, чтобы ускорить подъем восходящих звезд (по мнению коллег и начальников Джека, к сорока годам он бы стал полицейским комиссаром мегаполиса масштаба Сан-Диего или Сиэтла, а десятью или пятнадцатью годами позже, если б ничего не случилось, Сан-Франциско или Нью-Йорка).

Отметим, что его возраст столь же незаметен, как и красота: у него вид человека, прожившего не одну жизнь до начала этой, побывавшего в таких местах и навидавшегося такого, что большинство людей не сможет себе даже представить. Неудивительно, что Дейл Гилбертсон восхищается им, неудивительно, что хочет заручиться поддержкой Джека. На его месте мы стремились бы к тому же, но нам повезло бы ничуть не больше. Джек на пенсии, он вышел из игры, очень жаль, чертовски сожалею и все такое, но человек должен смешать белок и желток, если хочет съесть омлет, как сказал Джон Уэйн Дину Мартину в «Рио-Браво».

— И как моя мама твердила мне, — Джек вдруг озвучивает свои мысли, — как она говорила: «Солнышко мое, когда герцог говорил, все внимательно слушали, потому что иначе он начинал махать топором». Да, так она и сказала, именно этими словами. — Он молчит, потом добавляет:

— Одним прекрасным утром в Беверли-Хиллс… — и, наконец, замечает, что делает.

Мы видим перед собой на редкость одинокого мужчину.

Одиночество так давно живет с Джеком Сойером, что он воспринимает его как должное, смирившись с тем, что по-другому и быть не может. Но одиночество — не самое худшее, что может выпасть на долю человека. Вспомним, к примеру, церебральный паралич или болезнь Лу Герига. Одиночество — часть программы, заложенной в человека, ничего больше. Даже Дейл заметил эту особенность характера своего друга, а ведь, несмотря на многие достоинства начальника полиции Френч-Лэндинга, нельзя сказать, что он силен в психологии.

Джек смотрит на часы над плитой и видит, что до отъезда во Френч-Лэндинг, где он должен забрать Генри Лайдена по окончании утренней радиопрограммы, еще сорок пять минут. Это хорошо, времени у него достаточно, он сможет использовать его с толком, твердя себе: «Все хорошо, со мной все в порядке, чему я очень, очень рад».