Однажды в Карабахе - Ильгар Ахадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В общем, я тогда спросил у Куцего, мол, зачем не заходим и не забираем земли? Ведь с одним-двумя нашими батальонами спецназа можно было справиться. Тот зло посмотрел на меня и прогавкал, что не знает. И вообще, хрен знает, кто знает!..
Тут два проводника начали маму вспоминать и выть, что это их родина. То есть, деревня. Мол, хорошо бы родную землю, куда они в детстве писали, поцеловать. Куцый зло гаркнул, что вся земля от Каспия до Еревана в принципе для них должна быть родная и т.д. Но потом пожалел и отпустил их под прицелом к развалинам какого-то дома.
Как только они юркнули в темноту, третий проводник тут же их заложил, что они там золото зарыли, когда убегали от наступающего тогда противника. Наверно обиделся, что его в долю не взяли. Куцый молча юркнул за ними, велев нам подождать. Не знаю, что там проводники целовали: землю свою обетованною, золото или еще какой хрен, но, когда вышли из-за развалин, рыла у них были кривые и вся в родной, описанной в детстве земле, а у Куцего – довольное. Даже фикса радостно блестела из-за безгубого рта. Уже после не так гавкал на нас…
– Слушай, ты что вообще рассказываешь? – с досадой заворчал Бакинец. – Маугли, Куцый… Мы что, в гостях у сказки? Ты еще про Соловья-разбойника расскажи.
– Не видишь, он тоже бастурму делает, – ухмыльнулся Ганмуратбек.
– Тогда пусть скорей делает! – завопил в нетерпении Режиссер. – У меня аппетит просыпается!
– Вижу, – проворчал Оператор, – вы мне весь объектив обслюнявили, негодник. Возьмите хоть салфетку…
– Не хотите, не буду! – уперся Ветеран в тельняшке. – Сами же хотели сказку!
– Ладно, – успокоил я его, – не кипятись. Просто шурши по теме.
– Не буду про золото рассказывать, – решительно заявил Тельняшка, – еще посадят… – и кивнул на Прилизанного. – Во, как уши навострил…
– О чем хочешь расскажи, только не тяни лямку, – простонал Бакинец. А то умру от тоски и безысходности.
– Да легко! Вы меня тоже достали…
– В общем, зарыли мы мины-шмины, где надо было. Начертили вражеские посты. Куцый со своими ребятами двоих хачиков заарканили. Один солдат – пацан совсем. Взяли его прямо в туалете, рядом с постом. До сих пор тошнит, когда вспоминаю как вонял по дороге – мы же его тащили…
– А второй? – нетерпеливо спросила Аталай.
– Крестьянин был. По пьянке проспал в доме, куда зашел днем за наваром. Полусонный, вышел из хаты в женской шубе и кувшином вина в руке. Нас за своих принял и радостно завопил что-то про доблестную армянскую армию, мать их на хрен, поднял кувшин и позвал выпить с ним. Ну а что мы? Мы с радостью согласились. Куцый что-то ему ответил по-ихнему, мол, “ахпер джан, цаветанем, то бишь, мамин матах…” и открыл объятия. Открыть-то открыл, но потом так закрыл, что у того чуть кости не выскочили из шубы. Так и обмяк в граблях Куцего. Хорошо, мы успели кувшин прихватить…
– Выпили? – оживился Бакинец.
– Нет, цветы поливали!.. Глупые вопросы не задавай, – огрызнулся Ветеран в тельняшке, – конечно, выпили. Оказывается, гад погреб нашел, где таких кувшинов десятки были. И соленья, и сало… Наверно, дом принадлежал какому-то неправоверному мусульманину, дай бог ему здоровья, если еще жив. Так с кайфом, мамой клянусь, никогда больше не гулял. Рядом проехала колонна вражеских бронемашин. А мы в тылу у противника с двумя обалдевшими пленными сидели на корточках в полуразваленном доме и пили за победу азербайджанского оружия.
Когда прогремели первые взрывы зарытых нами мин, решили отчаливать, пока не рассвело…
– Все нормально, особенно концовка, – опять влез в тему Бакинец, качая головой, – но соли нет в рассказе, понимаешь? Может, сделаем антракт?
– Ну да, – поддержал Арзуман, – а то после сала, вина и у меня слюнки потекли.
– У меня тоже! – обрадовался Режиссер и решительно объявил. – Все! Не буду снимать, если не нальете…
– Чтоб ты сдох! Чтоб ты в плен попал к армянам! – вскочил с места и завопил на Бакинца Ветеран в тельняшке. – Я вот, подошел как раз к этой соли! Дайте мне кончить в конце концов!
Гюля приглушенно хихикнула.
– Закончить, – смущенно кашлянув, поправил Зопаев.
– Тебе же пить предлагают, дурень, – ласково объяснил Арзуман, вытаскивая бутыль из волшебного ящика, – после продолжишь.
Тот сразу успокоился и схватил стакан.
– Налейте и мне, – совсем стал парнем в доску Прилизанный. Оглядев свою свиту в лице Гюлечки и Зопаева, поправился, – нам…
Все-таки русская водка – это дар божий, чтобы ни говорили о ней. Моментально сшибает все сословные грани. Мне интересно было наблюдать, как всесильный чиновник совсем в расслабленном галстуке чокается с бомжом Бакинцем, а черты лица подлюги и безразмерного подхалима Зопаева, по мере употребления спиртного разглаживаются и становятся человеческими. Он даже без согласия вышестоящей инстанции тост предложил и этим нас добил:
– Выпьем за победу! В следующую войну и я пойду воевать!
Мы, конечно, понимали, что этот благородный порыв у него сиюминутный и вспыхнул не изнутри, а извне, под воздействием горючих компонентов, но слушать было приятно.
Прилизанный посмотрел на него, как удав на подопытного кролика, смачно хрустнул огурцом и постановил:
– Молодец! Напишите рапорт на мое имя и при возобновлении военных действий я лично буду хлопотать о вашем переводе на самую передовую позицию, чтобы была возможность проявить себя.
Тот поперхнулся и начал противно кашлять, дезинфицируя спиртными каплями пространство. Все-таки грешно так внезапно отрезвлять человека…
– Давай рассказывай, – не обращая на него внимания, предложил Прилизанный Ветерану в тельняшке. – После водки тебя можно слушать.
Тот проглотил оставшиеся капельки спирта из стакана, с тоской оглядел его пустое содержимое и начал:
– Короче, братцы мои воины, погуляли мы хорошо, до хрюканья, и когда взлетели в воздух первые машины с вражескими элементами, собрав остаток здравого смысла в мозговое пространство, решили отчалить. Нагрузили на себя пленных и весь остальной хлам и, прихватив с собой каждый по кувшину, пустились в обратную дорогу. Еще не рассвело. Степь, которую мы проходили, была черная-пречерная, как моя жизнь. И вдруг природа взяла верх, и
