Шмотки - Кристин Орбэн

Чем больше я замаскирована, завернута в материю, в старинные или новые, сверхизысканные ткани, облегчена, готова взлететь в асимметричной юбке из вуали или парашютного шелка, покрыта каббалистическими знаками, хамелеонизирована, шарлатанизирована, – тем лучше я себя чувствую.

Господин профессор, которого именуют Богом, поскольку он наделен сходством с Кевином Костнером, не боится звонить женщине, надеясь, что со мной можно переспать, как с львицей, лишенной клыков, как с предводительницей хиппи, но без Кларка, бобо – но без неизменной сумочки модели «Келли». Уж не считает ли он, что я способна в один прекрасный день надеть на себя пресловутое маленькое черное платье, как типичная профессорская жена? Неужто я влюблена в типа, который носит штаны-багги, в то время как я вот уже пару лет их терпеть не могу? Влюблена в кочегара, лабораторную крысу, в препода? Какой ужас! Никогда!

Любовь – это враг. Она питает мозг праздных дам, писателей и простофиль. Любовь сводит все к пустоте. Любовь – это стиральная машина «Bosch WFm 3030», долгосрочная программа с выдержкой при температуре 30–60 градусов, глажки не требуется. Засуньте платье за иллюминатор, и машина любви превратит его в половую тряпку. Риск слишком велик.

Реальность – машина, способная раздробить не только мечту, но и шмотки, аксессуары. Все шутки-прибаутки проявляются при звуках мужского голоса, предложившего мне свидание в кафе.

Платья, развешанные в моей голове, продолжали свой танец. Они пораженно разглядывали меня, с этими круглыми, V-образными вырезами, зубчатыми, углубленными, плоско вырезанными и круглыми воротничками.

Я согласилась увидеться на рю де Коммерс и оказалась в изрядном затруднении: стоило мне положить трубку, как платья, напуганные, разбежались по шкафам и вешалкам – с обвисшими рукавами, поникшими плечами, упавшими бретельками.

Сожалею, девушки, я над собой не властна. Скачок в сторону – первый шаг к реальности.

Через час общее собрание. Как умудриться проплыть между мистикой и крайней худобой, Востоком и Западом, мужским и женским, невинностью и обдуманностью, элегантностью и обольщением, чтобы добраться на рю де Коммерс и избежать опасности, таящейся в лихорадочном биении пульса.

Скорее в «Бон Mapшe»

Достаточно сущей мелочи, чтобы отстать от моды, почувствовать себя старомодной, ничего больше – всего-навсего лишнее прилагательное, и вот фраза уже захромала.

Еще вчера, чтобы соответствовать модным веяниям, следовало ослабить портупею, приспустив ремень на бедра, но не успела я проснуться, как в витрине магазина «Сэми Шалон и Алтена» в трех шагах от моего дома, без предупреждения, в ночи они, черти, затянули пояса, подняли талию, прощайте, славные семидесятые, привет бурным шестидесятым! Всего за несколько часов разразился катаклизм. Просто Варфоломеевская ночь, падение Берлинской стены, бегство в Варенн.

Только человеку чувствительный к воздуху времени, может вообразить себе такое: я спускаюсь выпить кофе в бистро на первом этаже, мимоходом бросаю взгляд на свое отражение в витрине – и вижу, что бесповоротно отстала, что прозевала нечто важное, поезд отправился ночью, а я осталась на перроне. Выпавшая из ритма. Покинутая. Вижу, что ни мое тело, ни лицо не соответствуют современности, и все из-за этого пояса, который умудрились задрать едва не на макушку. Я отстала от времени. Как страшно жить! По крайней мере, в том, что касается меня, не совпадающей с временем. Мне необходимо реактуализироваться, подзарядиться, подпитать себя новизной.

Это жизненно необходимо – быть на уровне, куда важнее, чем проглотить завтрак, даже если этот уровень крайне нестабилен, равновесие шатко. Порой это существование доводит меня до истощения. Мне нужно срочно продвинуться вперед, обрести настоящее время – единственное, что имеет власть. Настоящее время – это мода. Мода как религия. Мой гуру рассудил этим утром, что нужно немедленно отбросить огромный пояс, отягощающий мои бедра. Я раздеваюсь прямо на улице, оставляя на тротуаре пиджак и ремень. Меня влечет новизна. Истина нынче находится в «Бон Марше».

Мне кажется, «Бон Марше» похож на материнское чрево. Там я себя чувствую защищенной, согретой, и, чтобы извлечь меня оттуда, необходимы акушерские щипцы. Всем, кто боится умереть, я бы посоветовала не покидать «Бон Марше», который, как следует из самого названия[6], действительно хорош. Лучший из миров.

Войдя, я закрываю за собой двери, где с одной стороны написано «Толкайте», а с другой – «Тяните», и понимаю, что очутилась в ватных объятиях вселенной, где мне столько всего предстоит открыть.

Здесь нет ничего невозможного. Я даже могу сменить пол. Достаточно примерить андрогинный костюм. Могу присвоить все одежды что есть на планете, – афганские рубахи, индийские, марокканские. Весь Восток до самых дальних его пределов.

На свой лад я принимаю участие в процессе мондиализации-глобализации, не вступая в полемику, не делая из этого трагедии. Трагедии здесь невозможны. Каждый из отделов рассказывает массу историй, 1001 волшебную сказку, здесь можно наметить любую судьбу от субретки до врача: достаточно подняться на тот этаж, где продается профодежда.

Здесь допустимо право на ошибку, «Бон Марше» предоставляет еще один шанс. Но стоит затвориться двери, ведущей на рю Бабилон, как маятник вновь приходит в движение, судебное заседание начинается. Жизнь дает так немного возможностей. Но в «Бон Марше» разрешен обмен, при условии, что вы сохранили чек; есть подарочные бонусы. В этом раю вы не рискуете превысить расходы. Здесь можно с легкостью превратиться в препарирующего вселенную биолога в белом халате с микроскопом, воплотить в жизнь детские мечты, купив доспехи Зорро или черепашку-ниндзя. Можно быть предусмотрительной или безрассудной, и, надеюсь, в любом случае неотразимой. В туфлях на шпильках я совсем не та, что в мокасинах. Десять сантиметров над уровнем паркета – и что-то поневоле меняется в моем сознании. Каблуки – это роковое оружие обольщения. Без них ни шагу!

МТЛ сегодня не значится в программе, у нее свой час, то есть свои часы. Чтобы окружить ее мир, пробежаться по всем людским амплуа в магазинах, побывать на благотворительном вечере, поразмыслить о своем вкусе и средствах понравиться ей – для этого нужно обладать качествами если не психоаналитика, то разведчика.

На сей раз разгадка тайны состоит в более плотском видении вещей. Какую одежду выбрать, чтобы понравиться Богу?

Я самонадеянно предполагаю, что бесполезно удаляться от собственного «я», пытаясь ему понравиться; грудь столь же важна, как и бретелька лифчика, а окружность ноги – как охватывающая ее резинка чулок. Мужчины – млекопитающие. Они любят плоть; им надо дать ее. Ничего общего с тем обедом в Ламорлэ, с тем чувством к МТЛ, во имя которого я отринула саму себя.