Изгнание из Эдема Книга 1 - Патриция Хилсбург

— Да.

— Мне это не приходило в голову. Что же это такое, позвольте узнать?

— Ваша матушка, видимо, тоже не думала, что вы встретите такую женщину, как я. Поэтому лучше предупредить вас сразу.

— Слушаю, мадам.

— Я должна вручить вам полторы сотни марок, и за полгода вы должны сделать из них пятьдесят тысяч.

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч!

— Немыслимо! Колоссально!

— И что вы скажете о таком испытании?

Доктор развеселился, с улыбкой, осветившей неожиданно приятно его лицо, ответил без промедления:

— Вполне определенно отвечу, что к исходу шести месяцев, а может быть и намного раньше, у меня не будет ни одной монетки. Я в этом абсолютно уверен, как в том, что вы передо мной сидите и околдовываете меня.

— Последнее ко мне не относится.

— Еще как относится, только чары ваши исходят не из сердца, а имеют происхождение только от вашего мозга.

— Это плохо.

— Я бы так не сказал.

— Тогда признаете себя побежденным?

Доктор поднял две руки, как бы призывая Аллаха в свидетели, весело произнес:

— Целиком и полностью.

— А что вы думаете обо мне?

— Думаю вам не следует браться за это испытание. Вы не знаете, что…

— Напрасно вы так думаете. Я не потерплю поражение. Не может быть, чтобы я не смогла выполнить такое испытание. Не надо меня пугать. Мне приходилось встречаться с крокодилом, и вот я перед вами. А то нищета. Это все меня не пугает. Я закаленная, и на свете так много людей, они помогут мне, воспользовавшись моим умом.

— Вы оптимистка.

— Разумеется.

— На чем основан ваш оптимизм?

— На вере в свои силы и разум.

— О, это уже немало.

— Для меня будет достаточно.

— Но, уважаемая мадам, вы не знаете, что такое жизнь бездомной нищей, и, я надеюсь, что милосердный Аллах позаботится, чтобы вы никогда не узнали.

Стэфани не стала до конца слушать этот панегирик по собственной жизни и пожелала перейти к финансовым вопросам:

— Двести пиастров — это сколько наших денег по сегодняшнему курсу?

— Нет, надо посчитать по курсу времен, когда была жива моя мама.

— Считайте.

Доктор был как все люди, у которых с математикой все в порядке, пока это не касается денег. С деньгами у них всегда сложности, потому что суммы мелкие у них вызывают такое же уважение, как и те, о которых они не имеют представления, что можно с ними сделать.

— Ну что, вы посчитали?

— Да.

— Не могу.

— Почему?

— Так.

— Что так?

— К сожалению, моя мать забыла дать мне такую сумму.

— И что?

— Не знаю.

— Что вы не знаете?

— Я не знаю, где можно взять эти деньги.

— А сколько у вас есть?

— Нисколько, только долг.

— И что вы думаете делать?

— Я думаю у вас их одолжить.

— У меня?

— Да.

Стэфани смотрела на доктора и не верила своим ушам. Еще ни разу, сколько она себя помнит, никто не смел попросить у нее денег — это было невозможно. Доктору она простила такую оплошность: он ее мало знал. Пришлось ему объяснить:

— У меня с собой ни гроша.

— Нисколько?

— Да, я никогда не ношу с собой мелких денег — это мое кредо. Когда их нет в кармане, их невозможно потратить. Кто не умеет беречь мелкие деньги, тот никогда не будет иметь крупных сумм. Этому меня тоже учил мой отец.

— И что же нам теперь делать?

— Подумаю.

Стэфани встала и стала быстро ходить вокруг стола, поднимая своими изящными туфлями пыль на грязном полу. Пыль поднималась от быстрых, энергичных движений туфель Стэфани Фархшем, казалось, она не ходит, а быстро летает по этой кофейне, и ее легкая обувь не касается пола. Также мгновенно она остановилась возле окна и посмотрела вниз. С коротким возгласом «Эврика!», она повернулась к Доктору.

— Что случилось, уважаемая?

— Деньги можно занять у моего водителя. Вам он, возможно, тоже одолжит под мое ручательство, полторы сотни.

— Вы уверены?

— Как всегда, пойдемте.

Но доктор, поднявшись, нерешительно топтался возле стола, не решаясь следовать за Стэфани.

Остановившись возле двери, она оглянулась и с вызовом посмотрела на доктора:

— Ну что, струсили?

— Видите ли…

— Да вижу, что ваша мудрая мама, смогла дать вам образование, а с мужеством у вас сложности? Ну как?

— Мне жаль…

— Не жалейте себя!

— Я не себя.

— А кого же?

— Вас!

— Матерь Божья! Я такого еще не встречала. Вы просто не верите в меня и боитесь, что я выиграю это немудрящее пари и вам придется сдержать свое слово. Скажите, это так? Отвечайте, прошу.

— Я сказал правду.

— Или вы боитесь сами?

— Мне бояться нечего, я вас предупредил, что пятьдесят тысяч вы не получите. Посмотрим, на что способны вы?

Доктор решительным движением поправил феску, пригладил волосы и направился к двери, где его ждала Стэфани.

— Итак, — сказала она, — деньги мы одолжаем у нашего шофера и встречаемся в этой кофейне через полгода.

Стэфани и доктор минутку постояли в дверях кофейни, потом оба по какому-то внутреннему импульсу оглянулись: унылое зрелище кофейни со стертым временем названием «Свинья и дудка» уходило в прошлое. Они вступали в состязание, которое должно что-то изменить в их жизни, еще неизвестно в какую сторону — к лучшему или худшему, но это был приход чего-то нового, неожиданного для обоих.

— Да поможет нам Аллах, — тихо сказал доктор, выходя вслед за Стэфани.

Глава 5

Стэфани Фархшем Харпер, не долго думая, в старой лавочке продала за хорошую цену свой роскошный, от Тары, плащ и почти за условную цену купила другой, который много лет служил уже и, видимо, не одной женщине. У него было два достоинства: не смотря на преклонный возраст, он был чистым, не рваным и подходил ей по размеру. Шляпу покупать у старьевщика она не решилась: во-первых, она брезговала, не могла надеть на свою голову чужой головной убор; во-вторых, расстаться с лишней монетой было не в ее правилах. То, что можно было оставить в своем кошельке, там должно и остаться — этому своему правилу она следовала неукоснительно и всегда была в выигрыше.

Осмотрев себя в зеркало, в лавочке старьевщика зеркало, как и все вещи было старым и мутным, но Стэфани увидела достаточно: надо к этому плащу привести в соответствующий вид свою шляпу. Для этого она попросту на нее присела, пока снимала с лица остатки умелого, почти незаметного для окружающих макияжа. Возраст ее несколько нескромно выглянул, прорезался на лице, но это не было важной деталью. Молодость ее была в безупречной, спортивной фигуре, гибкости, легкой решительной походке и прекрасных глазах, в которых в настоящее время пылал азарт игрока.