Дао. Три сокровища. Беседы о «Дао Де Цзин» т. 2 - Бхагван Раджниш

Второй вопрос:

«Будда посылал тех, кто боится смерти, медитировать на кладбище, чтобы подготовить их к настоящей медитации. Я чувствую, что у меня страх смерти, это барьер на пути медитации. Куда вы собираетесь послать меня?»

В этом нет нужды: вы пришли на кладбище. Это английское слово «cemetery» — прекрасное слово, оно происходит от санскритского слова «самадхи». В Индии слово «самадхи» имеет два значения: «кладбище, могила, где человек похоронен», а также «окончательное осознание», «полное осознание» — оба, потому что оба — это вид Смерти.

Когда вы умираете, это обычная смерть тела, но пучок разума выживает, отправляется получить новое рождение, реинкарнацию, движется в колесо жизни и смерти. Обычная смерть — это не полная смерть, это частичная смерть, одна ваша часть умирает, но оставшаяся часть так сильна, что пересоздает мертвую часть, и новое тело строится опять. Новое тело опять кристаллизуется.

Потом есть окончательная смерть. Окончательная смерть — это только смерть Будды, того, кто узнал, что пришел узнать секрет жизни; он понял все, что жизнь может дать, теперь для него не осталось ничего, чтобы вернуться, он сдал экзамены и больше не вернется. Он умер не только как тело, он умер как разум, как эго. Он умер окончательно. Остается только внутренне пространство, стены между внутренним и внешним исчезают.

Мы называем это «самадхи», и английское слово «cemetery» происходит от самадхи. Нет, я не собираюсь вас никуда посылать. Я — ваше самадхи, ваше кладбище здесь. Вы можете умереть во мне.

Обычное кладбище не годится, вы можете привыкнуть к нему. Есть люди, работающие на кладбище, живущие там, но они не могут стать просветленными. Они привыкли, укоренились, все действо стало рутиной. Каждый день приходят люди, несут тела мертвых, они помогают хоронить или хоронят их, вот и все. Потом они принимаются за еду и идут спать, они живут обычной жизнью.

Если я пошлю вас на кладбище, вы может испугаться, потому что это новый опыт. Но постепенно вы успокоитесь, и оно не будет как-то особенно на вас воздействовать. Поэтому я позвал вас к себе. Если вы посмотрите на меня, вы найдете свое окончательное кладбище. Поэтому сейчас нет нужды посылать вас куда-то еще.

Третий вопрос:

«Во все годы, что я очищаюсь, терапевтически и медитацией, я никогда не терял контроль. У меня всегда такое чувство, будто я пребываю в ощущении и наблюдаю за ним. Это расщепление и не-целость? Пожалуйста, объясните, что происходит. У меня есть мнение, что себя нужно утратить полностью, быть инертным, потерять контроль»

Есть два выхода из этой ситуации: потерять контроль полностью или обрести контроль полностью. Есть две тропы. Одна — глубокое вовлечение, такое глубокое, что за ним ничего не остается. Например, суфии в своих танцах дервишей вовлекаются полностью, они пропадают, поглощаются.

Затем есть еще одно измерение осознания. Люди Дзен остаются чуткими и осознающими: неся воду из колодца, рубя в лесу деревья, принимая пищу, питье, гуляя, отправляясь спать, приготовляя постель: чтобы они ни делали, они остаются полностью чуткими.

Это два пути. Или стать полностью осознающим, и тогда, что бы ни происходило, оно становится полностью объективным, вы полностью отсекаетесь от этого, становитесь свидетелем. Или вы вовлекаетесь полностью, так, чтобы вообще не было свидетеля, вы становитесь всем тем, что происходит; если вы танцуете, вы становитесь танцем, и этому нет свидетеля. Оба ведут к одному и тому же, потому что в глубине своей дело не в том, утратили вы чуткость или нет, дело в том, что оно должно быть целым — или полностью утраченным или полностью сознаваемым. В обоих случаях вы исполняете условие пребывания полностью.

Поэтому не думайте, что они противоположности.

И есть два типа людей: те, которые могут легко утратиться — люди чувственного типа, и другой тип — люди интеллектуального типа. Поэтому, нужно помнить свой тип и найти его. Если вам трудно полностью утратить себя, тогда забудьте об утрате, не боритесь с этим. Бросьте эту идею. Может быть, вы интеллектуальный тип, тогда вот ваша тропа: будьте чутки. Забудьте всю неразрешимую идею утраты, она не для вас. Будьте сознающим. И не чувствуйте так, будто вы лишаетесь чего-то. Вы достигнете того же самого пункта другим маршрутом. Будет достигнута та же вершина, но тропа будет другой.

Есть только два типа людей, поэтому и тропы только две.

Одна тропа преданности, то что в Индии называют бхакти йога, тропа любви и преданности — Мира, Чайтанья, в танце, в пении, полностью утрачивая себя. Когда мееры танцуют свой единственный танец, мееры не существуют, танцовщица полностью сливается со своим танцем. Когда шайтан поет и танцует, он не существует, он полностью стал одним целым с действом.

Затем есть Будда, Махавира: они осознают, наблюдают, что они делают. Они так чутки к тому, что происходит снаружи, что оно вовсе не волнует их. Они остаются равнодушными. Они проходят по воде, и вода не касается их, они остаются невовлеченными, не преданными, не отождествленными.

На мой взгляд оба пути верны, потому что у меня широкий взгляд на вещи. Если вы пойдете к буддистам, вам скажут: «Не ходите тропой преданности, вы пропадете». Если вы пойдете за Чайтаньей, вам скажут: «Не слушайте этого буддиста, потому что пока вы не потеряете себя, как вы можете достичь этого? Вы станете эгоистом».

Но я вам говорю, что туда идут оба пути. Действительный вопрос не в том, какую тропу выбрать, а в том, к какому типу вы относитесь. Просто почувствуйте свой тип. И если с годами очищением терапией и медитацией вы никогда не сможете потерять контроль, тогда по крайней мере бросьте идею о потере контроля. Старайтесь быть наблюдателем.

Четвертый вопрос:

«Вы сказали, что только человек жесток и убивает ради развлечения и что животные убивают только ради пищи. А я видел, как собаки разрывали на части лису ради развлечения, лисица убила девять цыплят и съела только одного, не говоря уже о красных муравьях, которые одолели нас во время медитации. Не относит ли это животных к одной категории с человеком?»

Вы должно быть встречали очень высокоразвитых животных, которые родятся людьми в своих будущих инкарнациях. Они почти люди.

Собаки испорчены человеком. Животные, живущие с человеком, испорчены, они очеловечиваются: собаки, кошки, и другие животные. Если вам встречалось много случаев, когда вы чувствовали, что жестокость совершается ради развлечения, тогда это человеческие существа. Вскоре вы их встретите где-нибудь в человеческом обличье. Но я вам говорю, что только человек жесток. Вы можете не понимать других животных: они могли убить больше, чем могли съесть, это указывает только на то, что они не сильны в арифметике, вот и все. Они, должно быть, убили больше, чем в состоянии съесть. Это просто показывает, что они не знают, как рассчитывать наперед. Но это не спорт. Они делают это не просто для удовольствия, нет.

И муравьи, ползающие у вас по телу во время медитации, не жестоки, они о вас совсем ничего не знают. Они занимаются своим делом — они очень деловиты — они, может быть, путешествуют, а вы стоите на их пути, вот и все. На деле это вы беспокоите их, а не они вас. Вы сидите здесь, как скала, думаете, что у вас медитация и нарушаете весь их маршрут. Термиты — великие последователи своих вождей: вождь пошел этой дорогой, значит все термиты идут этой дорогой. Они всегда под контролем, они как армия. Поэтому им приходится переходить вас.

Вы думаете, что они мешают вам, вы думаете, что это они вас тревожат, а они думают, что это вы им мешаете, беспокоите их. Нет, они не жестокие. Никто не жесток, за исключением человека, никто не может быть жесток, потому что чтобы быть жестоким нужна большая мыслительная способность. Чтобы быть жестоким, нужно думать о будущем, нужно вычислять будущее. Чтобы быть жестоким, нужно слишком много думать о прошлом — прошлом опыте, возможностях, невозможностях — и будущем. Надо быть хитрым, умным. Чтобы быть жестоким, нужно быть последователем Макиавелли или Чанка. Макиавелли говорил в своем «Государе», что прежде чем, как кто-то напал на вас, вам следует напасть самому, потому что это единственный способ защиты. Даже если другой еще и не напал на вас, вы только подозреваете, до того, как он ударил, ударьте его первым, потому что именно в этом защита. Если вы ударили первым, у вас больше возможностей выиграть; если он ударит первым — меньше.

Макиавелли говорит: «Не доверяйте никому, даже другу, потому что кто знает: и друг может стать врагом на следующий день. Не рассказывайте другу того, чего вы не хотели бы рассказать врагу; не рассказывайте ничего про врага, ничего плохого про врага, потому что кто знает: может быть, на следующий день он станет вашим другом и тогда будет барьер». Это ум, это хитрость. Этот человек, Макиавелли, был действительно очень умный, хитрый. Никто никогда не достигал таких вершин хитрости. Каждый монарх на Западе прочел его книгу, но ни один монарх не воспользовался его опытом, потому что такой умный человек мог быть очень опасен. Он жил бедняком и умер бедняком. Он искал расположения, но все двери для него были закрыты. Его книга принята везде, а он — нет: такой умный может быть очень опасен. Они применяли его собственную идеологию против него: если человек слишком умен, он натворит бед. Став однажды близким, он может принести несчастье.