Алхимия Парижа: пышка и чародей (СИ) - Юна Ги

Магистр вкинул руку в повелительном жесте, и вокруг, словно услышав безмолвный приказ, вспыхнули огоньки забытых свечей. В центре подземелья медленно, напоминая древнее чудовище, что очнулось ото сна и раскрывает глаза в поисках глупца-нарушителя, засветилась белым серебром пентаграмма. Мгновение — и она обрела уверенные очертания, будто то же чудовище признало своего хозяина, увидев Венсана.

— В центр пентаграммы, — равнодушно кивнул мужчина. Главарь бандитов, умоляюще взглянул на него, а затем обреченно поплелся на указанное место.

Магический ритуал вызова демона — простой и сложный одновременно. Прост он в том, что для вызова не нужно невероятных магических сил — лишь знание тайного заклинания, а сложен в том, что как только демон явится на зов, те невероятные магические силы очень пригодятся — сдержать разъяренного демона и не дать ему убить мага, а заодно и разрушить несколько ближайших городов. Если, конечно, вызывать настоящего демона, а не низшего гадостника.

Венсан произнес магический зов тихо, почти неслышно, но как только слова слетели с губ, они обрели форму, окрасились в цвета пролитой крови и почти прозрачной лентой обвились вокруг главаря бандитов. Тот закричал от страха, а затем, окутанный золотистой вспышкой, исчез — на его месте стоял демон.

Это был ритуал обмена, который не затрагивал границ миров, не истончал и не разрывал ткань пространства. Его можно было бы считать лучшим из ритуалов, если бы не обязательная плата — если один человек переносился в другой мир, кто-то должен был занять его место. Конечно, трудно было найти того, с кем можно было договориться о подобном обмене.

Демон взирал на Венсана с плохо скрываемой яростью. Его рост в несколько раз превышал рост магистра магии. Удача или трезвый расчет, но высота подземелья была точно подобрана так, чтобы демон не испытывал излишних неудобств, стоя в полный рост. Гладкая, оранжево-красная кожа, по цвету, а возможно и по температуре, сравнимая с лавой извергающегося вулкана, обтягивался сильные мышцы. Обнаженный торс и почти целомудренно прикрытые, недавно содранной кожей, с которой еще капала теплая кровь, бедра — завершали образ.

Венсан запрокинул голову, оглядывая взревевшего демона, и мгновение спустя исчез. Он оказался в нескольких метрах от места, где стоял и на которое тут же упал тяжелый кулак демона. Пол подземелья пошел глубокими трещинами. Венсан не стал дожидаться нового нападения, а зашептал связывающее заклинание.

Тонкие призрачные цепи сковали демона. Мышцы его забурились, когда монстр попытался разорвать оковы, но те лишь впились в тело сильнее. Демон тяжело дышал, уставившись на магистра.

— Кто ты, — удивленно произнес монстр.

— Меня зовут Венсан, — принц крови слегка поклонился — уважительно, но с присущим каждому принцу достоинством и каждому французу легким флером надменности. “Ты конечно сильный демон, — говорил его поклон, — но я все же родился в Париже и не до конца уверен, что ты достоин топтать землю Франции”.

Демон хмыкнул.

— Ты хочешь золота?

Настал черед хмыкнуть принцу.

— Мне нужны знания, — спокойно проговорил он. — Знаешь ли ты эту женщину? — Он провел рукой перед собой, и появилось магическое изображение дамы де Дре.

Демон кивнул.

— Она не человек, — равнодушно произнес он, — она беглая ведьма. Сбежала из моего царства в твое.

— Невозможно, — отрезал Венсан. — Перемещения демонов, ведьм и всех существ всегда видны даже самому простому магу. Бедствия преследуют местность, где недавно объявился тот, кто решил задержаться в чуждом ему мире. Мир не терпит подобных изменений.

Демон захохотал:

— Нет, человек. Давно найден способ. Вместо себя она оставила ту женщину, чей облик приняла. Обмен позволяет обойти это глупое правило. Материя на материю, человек на человека. Или ведьму.

— Поэтому, проход между мирами остался незамеченным, — задумчиво произнес Венсан, — сложное, но изящное решение.

***

Ксюша и Ренар и вправду встретили Пьера Мученика в “Крысином хвосте”.

— Камера с видом на реку, — хихикнул Пьер, тыча пальцами в грязное, засиженное мухами окно, за которым виднелась серого цвета вода. Узкая речушка, в которой несколько женщин стирали серые тряпки, была притоком Сены.

Ксюша, Ренар и Пьер приютились за угловым столиком, спрятавшись от мрачных, мутных взглядов посетителей. Накинув на голову черный капюшон алхимика, Ксюша изо всех сил прикрывала носик платочком, найденным, по счастью, в одном из карманов мантии. Надушенного до отвращения сладкими, пряными и тяжелыми запахами, которые Ксюша, даже будь она главным “носом” Парижа, лучшим парфюмером или гением алхимии, описать бы все равно не смогла. Казалось, здесь смешали самые сильные, невыветриваемые и убийственные ароматы, только для того, чтобы владелец заветного платочка задохнулся в чем-то более приятном, чем запахи дешевой таверны. Здесь аромат пота, спирта и съеденного за обильным ужиным чеснока, обретал некоторую материальность, превращаясь в недобро щурящегося господина за соседним столиком.

Ксюша и господин недовольно переглянулись. Несколько мгновений они старались перещеголять друг друга силой возмущения. Господин сдался первым и вылетел из таверны, процедив напоследок, что алхимики и сюда влезли. Запахи все же остались.

Ксюша обливалась потом, ища, кого еще следует изгнать, а лис выведывал тайны ключей от Лувра. Пьер стенал и в слезах расписывал как Злая Жоржетта, не позволяет бедняге горло промочить, меркантильная, гонит за черной монетой на площадь Грев.

Уставившись огромными, полными невинного страдания голубыми глазами на Ксюшу, а затем, не увидев жалости, на лиса, Пьер, охрипшим голосом поведал о безденежье и горькой участи мужа Злой Жоржетты.

Ксюша фыркнула, а Пьер заполучил вожделенный кувшин божоле — молодого, дешевого, неразбавленного вина. Опорожнив половину залпом, хитро ухмыльнувшись и показав отсутствие нескольких зубов, Пьер выведал, что лису и Ксюше нужно. И после получаса торгов, стенаний и слез, отдал промасленный от постоянного ношения с собой, заветный ключ от стен Лувра, в обмен на несколько золотых монет.

Замок встретил Ксюшу длинными, темными коридорами. Со стен за девушкой и лисом следили властные, надменные и самоуверенные короли прошлого, заточенные в громадные, больше человеческого роста портреты.

— Страшно как-то, пискнула Ксюша. Что если нас кто-то увидит?

— Это старый, закрытый коридор, — отмахнулся лис. Он спокойно шел вперед, неся в лапе чадящий факел. — Взгляни, — огонь высветил давно немытый пол, а затем, густой слой пыли на краях тяжелых рам портретов. — Здесь