Завтрак для Маленького принца - Наталия Миронина

Жизнь «до» и «после» – это для кино и книжных романов. В реальной жизни границы все-таки условны. И даже если ты «запретишь» себе прошлое, как это попыталась сделать я, настоящее непременно извернется и в один прекрасный момент станет отражением тех далеких дней, которые ты предпочитаешь не вспоминать. Саша постепенно из милого, но замкнутого подростка превращался в очень красивого, сдержанного и «правильного» юношу. Чья заслуга в том, что он не принял облик шалопая, оправдывающего свое дурное поведение предательством взрослых, не знаю. Может, это балет, занятие, требующее гигантских усилий, времени, трудов. Может, это отец, чья строгость и вместе с тем отстраненность возрастали по мере взросления сына. А может, это наши с ним отношения, которые все больше и больше напоминали крепкую дружбу.

– Слушай, не делай революции в педагогике! Испортишь парня, – пробовал учить меня муж.

– Не вмешивайся. Он слишком взрослым попал к нам, чтобы различать нюансы и оттенки, а потому мои замечания воспринимает правильно. – Я не удержалась от язвительности. Меня все чаще раздражало неуместное вмешательство Аверинцева.

– Все равно… Иначе наступит момент, и он перестанет слушаться.

– Не думаю, сейчас Саша внимателен и уважителен. С ним можно договариваться при условии, что прислушиваешься к его мнению.

Я это говорила специально, хотелось позлить мужа. Меня вдруг стала забавлять ситуация – ребенок вдруг стал предметом неявной борьбы между мной и Николаем. Муж был его отцом, но время и другие обстоятельства были на моей стороне. Что с того, что Аверинцев ходил с ним на баскетбол, хоккей и учил рисовать?! Это случалось не так уже часто, зато я была рядом каждый день. Я знала все о занятиях, репетициях, о том, что не получается прыжок и что выступление переносится на следующие выходные. Я знала, какая понравилась книжка, на какой фильм они сбежали с уроков и что девочки в классе «ужасно тощие». На моей стороне были будни с их многообразием. Аверинцев был хорошим отцом, но очень занятым и строгим. Я не была матерью, но умела дружить, каждый день и каждую минуту была рядом.

То, что Саша готовится к выступлению, я поняла сразу. По его отрывочным телефонным разговорам с другом, по тому, как часто и подолгу они задерживались теперь после основных занятий, по его заговорщицкому виду. Наконец, я случайно увидела афишу, из которой явствовало, что одноактный балет «Маленький принц» пройдет на сцене школьного театра, а главную партию будет танцевать Александр Аверинцев. Я молчала, ожидая, что Саша все сам нам расскажет и пригласит на выступление. Это было событие в его начинающейся балетной биографии. Но мальчик молчал.

– У Саши спектакль. Но он скрытничает, даже не говорит, что танцует главную партию. Надо обязательно сходить посмотреть, – по секрету поделилась я с мужем.

Тот, пивший кофе, покачал головой:

– Не смогу, на работе завал.

– Между прочим, его мать тоже не баловала своим присутствием школьный театр.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, я разговаривала с педагогами.

– Ты ездила в училище?!

– Ну кто-то должен это делать! Ты занят!

– Да, ты сама знаешь, сколько у меня работы…

– Ничего, один вечер выкроить сможешь.

– Постараюсь.

Как только муж произнес эти слова, я поняла, что на концерте его не будет. Не могу сказать, что я очень удивилась. Аверинцев действительно зарабатывал деньги – рос сын, и расходы росли. С момента появления Саши в нашем доме прошло время, и острота ситуации, подчиняясь течению жизни, пропала, особенного внимания ребенку, который раньше был обделен обществом отца, теперь не требовалось. Дефицит общения с отцом вдруг исчез – мальчика можно было увидеть не раз-два в неделю, заезжая на другой конец города, а каждый день, каждый вечер. Это несколько ослабило отцовское внимание – мол, никуда никто друг от друга теперь не денется. Все чаще и чаще долгие разговоры, ребяческие проблемы, просто познавательные беседы – все это ложилось на мои плечи.

– Зря, я бы с ним поговорила, поздравила, и сходили бы вместе… Ему это будет приятно – убедиться в том, что до его жизни всем есть дело. – Я продолжала убеждать мужа.

– Посмотрим, – сказал он и исчез за дверью.

Я же ждала, теряясь в догадках, как лучше сделать – самой завести разговор о выступлении или терпеливо ждать, пока Саша заговорит сам. Не сможет же он обойти молчанием такое событие.

Но мальчик промолчал. На спектакль я приехала одна, заняв место в партере, и волновалась, наблюдая за его танцем.

Маленький принц в изображении Саши был великолепен. Я не берусь судить о самой постановке – в конце концов, концерт ученический и требования к нему соответствующие. Но главный герой был «солнечным мальчиком», красивым, как и положено герою, его танец мне показался великолепным, и я горделиво осматривалась по сторонам. Мне хотелось, чтобы остальные родители знали о моей причастности к молодому солисту.

– Вы – здесь?! – Саша с удивлением встретил меня после окончания.

– Да, и папа тоже был, только ему пришлось уехать, – соврала я.

По глазам мальчика я поняла, что он не верит. Но, продолжая улыбаться, спросил:

– Как вам?

– Отлично! Ты такой молодец!

Именно этот день стал точкой отсчета моей борьбы за ребенка. Я его полюбила, искренне привязалась к нему, но ни на минуту не забывала о нашей истории. И, сделав первый шаг, чтобы отнять у отца привязанность сына, постаралась все-таки не противопоставить, не восстановить их друг против друга. Мне не нужны были страсти и трагедии, я не хотела мучить парня. Меня интересовал муж – именно у него я хотела отнять эту точку душевной опоры, превратив ее в формальность, в галочку, в строчку из анкеты. Мне достаточно было убедиться, что душевно этот ребенок близок мне, что он на моей стороне и именно во мне видит своего главного друга.

Я была умна в этой своей жажде отомстить – не пыталась бороться с родной матерью. Саша скучал по ней – я это видела глазами, чувствовала, но заменить ее не могла и не старалась. Мне надо было сделать все, чтобы мальчик как можно чаще ее вспоминал, не боялся о ней говорить, упоминать в разговоре. Я подчеркивала ее роль и значение в его жизни.

– Тебе обязательно надо посоветоваться с мамой, – говорила я, когда он интересовался моим мнением. Я не лукавила – ответственность хотелось разделить, но еще хотелось отомстить, призвав на помощь женскую вероломную солидарность.

В одно воскресное утро Аверинцев, предварительно выглянув в окно, торжественно объявил:

– Ну, морозец, солнышко – на катке самое место в такой день! А, сын?

Я, отвернувшись к плите, готовила омлет. Саша сидел за столом. Услышав мужа, я ничего не сказала, только приготовилась наблюдать реакцию парня.