Слуги сумерек - Дин Кунц

Из-за царившего в «Винах и закусках» оживления время после полудня в понедельник шло гораздо быстрее, чем Кристина могла ожидать, когда с тяжелым сердцем оставила Джоя у Чарли Гаррисона. Разумеется, она не переставала думать о выжившей из ума старухе. Несколько раз в течение дня она представляла себе обезглавленное тело Брэнди, лежащее на заднем крыльце, и тогда у нее несколько минут дрожали поджилки и пересыхало во рту.

Все это время Генри Рэнкин был рядом, помогая обслуживать покупателей, развешивая ценники на новые товары, оказывая самые разнообразные услуги, как если бы он был служащим магазина; однако украдкой он следил за клиентами, готовый наброситься на любого, от кого будет исходить угроза. Хотя Кристину и продолжал преследовать образ окровавленной собаки, и само присутствие Генри служило напоминанием об опасности, время для нее летело незаметно, а постоянная занятость помогала отвлечься.

Выручало и то, что у нее была Вэл Гарднер. Кристина обрисовала ей ситуацию, хотя и не без опаски, так как боялась, что Вэл весь день будет приставать к ней с расспросами и к пяти часам сведет с ума. Вэл, казалось, была целиком погружена в свои маленькие неприятности, непременно заявляя о том, что она «травмирована», даже по таким пустячным поводам, как подтекающий кран в ванной или спущенная петля на колготках. Она находила драматизм и даже трагизм в простуде или в сломанном ногте, хотя в действительности никогда не расстраивалась и не впадала в уныние, сталкиваясь с легкими встрясками, уготовленными ей судьбой, которые, собственно, и давали ей возможность поиграть. Ей нравилось быть героиней в своей мыльной опере, драматизировать собственную жизнь, делать ее более красочной. И если вдруг выдавался день, который не оживляла никакая «травма», она переключалась на проблемы своих друзей, воспринимая их как свои собственные. При этом она всегда действовала, исходя из самых лучших побуждений, и была порядочным, работящим и веселым человеком. И вот теперь, к некоторому удивлению Кристины, Вэл оказалась достаточно чуткой, чтобы не проявлять излишнего любопытства к истории со старухой и ее угрозами. Она молчала, но наверняка у нее чесался язык и не давали покоя тысячи вопросов.

В пять часов прибыли Чарли с Джоем, а вместе с ними два типа, которые выглядели так, словно их пригласили на пробы в очередном фильме об Эркюле Пуаро. Это были телохранители. Их обязанностью было дежурить до полуночи, после чего их должны будут сменить другие.

Одного звали Пит Локберн – курчавый блондин под сто девяносто сантиметров со значительным лицом и настороженным взглядом. Второй был симпатичный негр по имени Фрэнк Ройтер, ни в чем не уступавший Локберну, с руками, которые показались Кристине огромными. У обоих были приличные костюмы с галстуками, приятные манеры и мягкая речь, и все же их никогда не приняли бы ни за баптистских священников, ни за управляющих из рекламного агентства. По внешнему виду можно было заключить, что для поддержания себя в форме они боролись с гризли и валили дубы.

Вэл в изумлении уставилась на них, потом обратилась к Кристине с тревожным выражением на лице:

– Послушай, Крис, я, честно говоря, не придала этой истории большого значения, пока тут не появилась твоя армия. Это что, все настолько серьезно?

– Очень серьезно, – подтвердила Кристина.

Для выполнения миссии Грейс отобрала двоих: Пэта О'Хару и Кевина Баумберга. О'Хара, рослый, начинающий полнеть двадцатичетырехлетний ирландец, был раньше католиком. Невысокого роста, коренастый, с густой черной бородой, Баумберг изменил иудейской вере, бросил семью и прибыльную ювелирную торговлю ради того, чтобы вместе с Матерью Грейс готовить мир к Сумеркам, к приходу Антихриста. Она выбрала их для этого покушения потому, что они олицетворяли два важнейших для нее принципа: универсальный характер ее учения и всемирное братство всех праведников, в чем был единственный залог отсрочки или предотвращения конца света.

В начале шестого О'Хара и Баумберг появились из церковного подвала в Анахейме с двумя мешками, в которых обычно сдают белье в прачечную. По бетонным ступеням они поднялись на асфальтированную автостоянку.

Ранний зимний вечер, заволакивающий все небо чернотой, уже прогнал остатки дневного света к западному горизонту. С моря пришли зловещие тучи, и воздух был сырой и холодный.

О'Хара с Баумбергом положили свои мешки в багажник «Крайслера», принадлежавшего церкви. В мешках лежало выбранное Матерью Грейс оружие: два дробовика, столько же револьверов и патроны к ним.

Оба молчали, напуганные, поглощенные мыслью о бренности человеческой жизни. В тишине выехали на улицу, где внезапно поднявшийся ветер шевелил ветви деревьев по обочинам и гнал по водостокам сухую листву.

Глава 16

Тамми уже заканчивала обслуживать последних клиентов. К Кристине подошел Чарли Гаррисон.

– Ничего не заметили? Кто-нибудь вел себя подозрительно?

– Нет. Все было спокойно.

– Удалось что-нибудь узнать про «Слово Истины»? – спросил его Генри Рэнкин.

– Долго рассказывать, – ответил Чарли. – Я должен отвезти Кристину с Джоем домой, убедиться, что там они будут в безопасности этой ночью. Твоя машина на улице, я пригнал ее. На переднем сиденье найдешь последнюю информацию, можешь потом почитать, чтобы быть в курсе.

– Я больше не нужен сегодня? – спросил Генри.

– Да нет.

– Мам, идем, – сказал Джой. – Пойдем к машине.

Я хочу кое-что показать тебе.

– Одну минуту, малыш.

Вэл Гарднер не обращала внимания ни на Локберна, ни на Ройтера, хотя они и были, по крайней мере внешне, именно такими мужчинами, о которых женщины могли только мечтать. Вместо этого, едва Чарли закончил разговор, она вцепилась в него, пустив в ход все свои чары.

– Всегда мечтала познакомиться с настоящим детективом, – сказала она, едва дыша. – У вас, должно быть, такая увлекательная жизнь?

– Как правило, скучная, – ответил Чарли. – Наша работа состоит в основном из бумажной рутины и слежки.

– Но время от времени… – подначивала Вэл.

– Разумеется, не обходится и без стрельбы.

– Бьюсь об заклад, что именно ради этих моментов вы и живете, – сказала Вэл.

– Никому не хочется быть пристреленным или избитым мужем, проходящим по делу о грязном бракоразводном процессе.

– Ну-ну, не скромничайте, – говорила Вэл, помахивая перед ним пальчиком и таинственно подмигивая, как она умела делать.

Это она может, думала Кристина. Вэл была чертовски привлекательна, с пышными золотисто-каштановыми волосами, искрящимися зелеными глазами и потрясающей фигурой. Кристина по-хорошему завидовала ее роскошной внешности. Хотя Кристине неоднократно говорили о том, что она красива, она не воспринимала всерьез комплименты. В глазах своей матери она никогда не была привлекательна; в детстве та видела в ней не иначе как простушку, и хотя Кристина отдавала себе отчет в том, что у матери во всем были абсурдно высокие требования и что суждения ее не всегда справедливы или основаны на здравом смысле, у нее тем не менее сложилось убеждение, что она не более чем симпатичная женщина, в самом скромном смысле слова, которой больше к лицу роль монахини, нежели коварной соблазнительницы. Зачастую, когда Вэл надевала свои лучшие наряды и начинала с кем-то кокетничать, Кристина чувствовала себя девчонкой рядом с ней.