Журнал Наш Современник №6 (2003) - Журнал Наш Современник

27 июля, пятница. Похороны Цыбина. Перед отпеванием к нам в институт пришел прямиком из мэрии с разрешением на место на кладбище В. Бояринов: не хватает денег, похороны на Троекуровском совершаются по генеральскому разряду. Всего с бедной вдовы требуют 34 тысячи, одно только захоронение стоит 18 тысяч. Я тут же добавил из кассы института 7 тыс. рублей. Похоронный, т. е. ритуальный, бизнес опять у людей кавказской национальности. Бог с ней, с национальностью, лишь бы не было русской расхлябанности и необяза­тельности. Квитанцию на все услуги мне отдали уже в церкви.

Я хорошо помню церковь Большого Вознесения, еще когда она была лабораторией высоких энергий и стояла обнесенная высоким забором. По улице Качалова, так стала называться после смерти Вас. Ивановича Малая Никитская, ходили филеры, стерегшие Берию, который тоже жил на этой улице, как и я, маленький, сопливый мальчик, волокущий за собой тяжелый портфель с учебниками. Зима, холодно. Пролетающие, сверкая алыми глазами фар, автомашины бериевского кортежа. Стоят, подняв воротники, знакомые в подъездах оперативники. И над этой всей картиной — огромное мрачное здание, накрытое куполом.

Владимир Дмитриевич не предполагал, что в роскошном дубовом гробу его внесут через боковой вход и поставят в центр храма. Это момент торжества поэта, которого не было у него в жизни. Так же как и не предполагал, что гроб этот привезут на роскошном американском катафалке. При жизни мы никогда не ездим на таких машинах. В гробу он лежал в недорогой рубашечке, как ходил и всегда, нестерпимо в смерти помолодевший. Хорошо служил священник, пел истово и слаженно хор из четырех человек. На улице было убийственно жарко, народа было немного, все в светлых рубашках. Уже погрузневший Арсений Ларионов, В. Н. Ганичев, вернувшийся из своей поездки по Транссибу, Эдик Балашов, который в этих похоронах отчаянно и бескорыстно помогал, были ученики.

Перед панихидой Владимир Георгиевич Бояринов принес стопку сигнальных экземпляров книжки В. Д. “Крестный путь”. Живое слово встретилось с мертвым мастером.

“Спит Божий мир, спит мир безбрежный, Устав от памяти и грез; И, тишины касаясь нежно, Уснули крылья у стрекоз”.

“А там — за самым краем дали, Уже сейчас навеяв жуть, За нами вслед, и в дней провале Продолжится наш крестный путь”.

“Спать уложила птиц рябина. Спит Божий мир — одна семья; И новый день — моя чужбина Страшит безмолвием меня”.

Появились эти сигнальные экземпляры каким-то чудом. Стихи в книге — вещие.

“Светлеет понемногу В груди, где, трепеща, Горит душа — как Богу Зажжен­ная свеча”.

31 июля, вторник. В “Независимой” статья о комиссии по помилованию при президенте. Я давно интересуюсь этой комиссией, может быть, еще и потому, что она сплошь сформирована из интеллигенции. А интеллигенцию я знаю как людей не действия, а слова, знаю, как людей, не стремящихся увидеть результаты своих поступков. Вот что пишет “НГ” о деятельности этой комиссии. “Вот лишь несколько цифр, которые показывают динамику работы комиссии: в 1992 году были помилованы 2726 человек, в 1995-м — 4988 человек, в 1999-м — 7418 человек, а в 2000-м — 12843 человека. Из помилованных в 2000 году более 76 процентов были осуждены за совершение тяжких и особо тяжких преступ­лений, 2689 человек сидели за убийство, 2188 человек — за причи­нение тяжкого вреда здоровью, 1834 человека — за разбой” (“НГ”, 25 июля 2001, № 134). Эти добрые господа, возвышенные и просвещенные, хорошо защищенные от жизни даже своим положением члена президентской комиссии, впускают в нашу простую, проходящую в метро и магазинах жизнь людей, которые уже убивали и насиловали и готовы убивать. Далее “НГ” пишет: “Несколько озадачивает и подход членов комиссии к отбору заявлений осужденных с просьбой о помиловании. Взять хотя бы несколько конкретных примеров. Недавно рецидивист Владимир Песков был помилован. В 1982 году он был осужден на 2 года лишения свободы за кражу и освобожден по амнистии, в 1984 году снова осужден за кражу. В 1987 году осужден в третий раз на 7 лет лишения свободы за грабеж и разбой, попытался сбежать из тюрьмы, но был пойман и осужден еще на полтора года. Освободился в 1996 году, и в том же году осужден снова — на 8 лет лишения свободы за разбой. В прошлом году был помилован. С другой стороны, в помиловании было отказано человеку, осужденному на 5 лет за кражу трех куриц и двух индюшек”.

Из этой же газеты узнал и еще одного члена комиссии, которого я как-то выпустил из виду, — Марка Розовского. По какому же принципу их отбирали? В чем здесь дело, откуда такая быстрота и страсть к “милости к падшим”? Невольно вспомнил, как однажды ко мне в ректорский кабинет ворвался некий пышнотелый восточный мужчина и пообещал 10 тысяч долларов только за знакомство с Приставкиным.

4 августа, суббота. Постепенно из телевизионных программ становится ясно, что Россия — страна постоянно действующих чрезвычайных ситуаций. Эта “чрезвычайка” действует так интенсивно, что мы постепенно начинаем отвыкать по-человечески этому всему сочувствовать. Трагедия превращается только в зрелище. Сегодня упавший самолет, завтра убийство в Чечне милиционеров, а послезавтра торговля человеческими органами. Возникает вопрос: или этого раньше было меньше, или мы об этом не знали? Наверное, не знали, потому что прежний обкомовский режим немедленно, не дожидаясь окрика и финансирования из центра, переселял людей, тушил пожары и не допускал того, чтобы в центре автономной республики возникали холерные очаги. Разве для этого получили суверенитеты автономии, сколько могли проглотить? Управлялись на местах, потому что знали — за это в центре снимут штаны. Многое для обывателя и тогда, и сейчас очевидно: например, если не завезти в Приморье уголь, то оно опять замерзнет, если регулярно, с весны, не бомбить ледяные заторы на Лене, то опять возникнет наводнение. Не видит этого всего только власть. А если не видит, то чего взялась управлять? Все ссылаются на то, что нет денег, но в критические ситуации деньги находятся. А может быть, у нас дефицит сообразительности, которая исчезла с переходом на рыночные отношения? Какой же, например, умелец так составил маршрут движения северокорейского лидера, чтобы вызвать у пассажиров, а летом почти все — пассажиры, сильнейшее раздражение? Мне иногда кажется, что такого лизоблюдства и низкопоклонства не было и при старом режиме, который я прекрасно помню.

17 августа, пятница. Все время отвлекался на передачи, связанные с 10-летием ГКЧП. Сейчас сама правда ГКЧП уже вроде никому не мешает. Поэтому по телевидению идут поразительные подробности.

Неожиданно достаточно убедительным оказался Янаев и, как всегда, умен и аргументирован бывший премьер Павлов. У людей было стремление спасти Родину, т. е. оставить ее народу веру в будущее, в будущее их детей, в то, что нужно для обычной, может быть, даже и мещанской, жизни, жизни без излишеств. Но здесь на пути встает Горбачев, который в этих передачах предстает как личность мерзейшая. Самое худшее, крестьянское лавирование и осторожность сложились с элитным образованием, которого он, в общем-то, так и не получил: полудурость-полуловкость. Возникли и новые обстоятельства вокруг “Альфы”, защиты Белого дома, вокруг личности Хасбулатова, выманивания Горбачева из Крыма и проч. и проч.

19 августа, воскресенье. Поздно вечером, почти ночью, для “Труда”:

“Случилось невероятное, мы все же дважды, как в реку, вошли в одну и ту же историю. В связи с десятилетием так называемого августовского путча все каналы телевидения показали свои версии. Это все равно, как если бы к десятилетию Октября появился не только один фильм Эйзенштейна, уже художественно отточенная и неколебимая версия, а заговорили все участники событий. Точка зрения Николая Второго, точка зрения Троцкого, точка зрения императора Вильгельма, и еще здесь же баламут Распутин слушает красавчика и убийцу Феликса Юсупова. Я уже не говорю здесь о В. И. Л. Что-то подобное произошло сейчас, и зритель вынес свое суждение. От зрителя первой трети века наш зритель отличается тем, что уже не следит за версиями — версию каждый комментатор и каждый телевизионный герой придумывает себе удобную и выгодную, — зритель следит за людьми! Какое, оказывается, большое количество врунов и карьеристов сопровождало это историческое событие. Возьмем, например, знаменитого Павла Грачева, который до последней минуты играл сразу за две команды и лишь очень изысканным маневром сумел и советскую присягу вроде соблюсти, и капитал у Ельцина приобрести. А наш первый и единственный президент СССР, которого мы выбрали себе на гибель! Как малодушен, как труслив, как суетлив и ничтожен. Здесь просматривается аналогия с уже упомянутым царем Николаем, который подписал отречение, желая счастья своему народу. А этот вернулся, всех предав и оказавшись всеми преданным, в Москву из форосского курортного плена! Бедный, ни о чем не ведающий президент! Нашел время отдыхать! И потом, заметили ли, с каким сожалением персонажи говорят, что не хотели разрушать СССР? Однако разрушили, чтобы кататься на “мерседесах”. Кусок же оказался таким, что не прожевать. А счастья у народа, чью кровь ни один из высокопоставленных начальников не хотел проливать, нет. Но начальники при деле. Ни такой роскоши, ни такой безответственности, ни такой семейственности предыдущий режим никогда и никому не позволял. Радетели за народ определенно выиграли. Выиграло ли телевидение? Телевидение битву за десятилетие путча, безусловно, проиграло по всем фронтам и на всех каналах, но в соответствии с правдой времени делает вид, что выиграло”.