Шаровая молния 3 - Александр Викторович Горохов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так вот, по нашим каналам стало известно, что интерес к твоей личности у немецкой разведки не угас. Они хоть и предполагают, что ты, попавшись при «передаче секретной информации», был казнён за предательство, но решили проверить это предположение. И среди прочих заданий своему агенту, работающему под нашим контролем, приказали собрать информацию об ОПБ-100 и его заместителе руководителя по фамилии Демьянов. И если этот агент может смело передавать немцам, что указанное Особое проектное бюро ликвидировано ещё в июне прошлого года, то с тобой всё намного сложнее: у нас нет уверенности в том, что сведения о тебе не будут перепроверены другими агентами. Да и подсовывать врагу откровенную «липу» нам нельзя: перед нами стоит задача добиться того, чтобы этому человеку верили безоговорочно.
Если бы оба майора госбезопасности ещё знали, каких трудностью стоило гауптштурмфюреру СС Курту Шлоссеру «пропихнуть» это задание для агента «Феникс»!
Всё началось с того, что к сотруднику VI Отдела РСХА, некогда работавшему в московском посольстве, обратились люди адмирала Канариса. С просьбой подтвердить или не подтвердить личность русского перебежчика, назвавшегося Александром Демьяновым, якобы представлявшим подпольную антисоветскую монархическую организацию «Престол». Перебежчик, переходя линию фронта, буквально чудом остался жив, поскольку вышел к немецким окопам по минному полю.
Разумеется, Курт, взглянув на фотографию длиннолицего молодого мужчины с модными тоненькими усиками и длинным тонким носом, вспомнил, что Демьянов попадал в поле его зрения, общаясь в кругах московской богемы. И даже рассматривался в качестве кандидата на вербовку, будучи потомком дворянского рода и бывшего казачьего атамана. Наслышан был Шлоссер и о человеке, которого тот назвал руководителем «Престола», Борисе Садовском, поэте «серебряного века», отличавшемся крайне антисоветскими взглядами. Чекисты не трогали Садовского лишь потому, что тот был инвалидом, не мог обходиться без посторонней помощи и, передвигаясь в инвалидной коляске, не покидал территории Донского монастыря, где жил в бывшей монашеской келье.
Фамилия перебежчика и заставила гауптштурмфюрера, поставив в известность Вальтера Шелленберга, обратиться к давнему знакомцу из военной разведки Вильгельму, по просьбе которого Шлоссер и сумел раскрыть строительство русскими завода по производству тяжёлой воды на Урале. Пожалуй, эта заслуга провалившегося шпиона и привела к тому, Вилли согласился помочь старому товарищу в деле выяснения текущего положения дел с Особым проектным бюро № 100. И, разумеется, разузнать судьбу однофамильца перебежчика, которого, по словам Вилли, Адмирал посчитал перспективным агентом для заброски в русский тыл. Разумеется, на условиях, что Курт, в обмен на эту информацию, будет делиться с «другом» сведениями по интересующим его вопросам, ставшим доступными ведомству Шелленберга.
С таким условием сделки оберштурмбанфюрер согласился. Тем более, дозировать информацию, которую станут «сливать» конкурентам, будет именно он. И явно лишь после того, как выцедит из неё то, что сначала пойдёт на стол Фюрера именно по линии его отдела.
— Понятно, — кивнул Николай и ляпнул. — Операция «Монастырь».
И по тому, как мгновенно напрягся Эйтингон, он понял, что ляпнул лишнее. Непозволительно лишнее.
— Что ты знаешь об этой операции? И откуда?
— Вы же, Леонид Александрович, сам назвали меня цыганкой. Нагадал, — попытался отшутиться Демьянов, но ставшие жёсткими глаза диверсанта показали, что шутка не прошла.
— Я спрашиваю тебя: откуда тебе стало известно это название? — зазвучала сталь в баритоне Эйтингона.
— Я не могу это сказать вам, товарищ майор госбезопасности. Если вы читали моё личное дело — а я не сомневаюсь в том, что читали — то вы должны помнить, что некоторые вопросы мне задавать не следует. И этот как раз относится к ним. Хотите узнать больше — обращайтесь к товарищу Меркулову или к наркому. Но я сомневаюсь, что они дадут вам такое разрешение. А вы — согласитесь с тем, чтобы быть допущенным к этой информации.
Следующий час Николай провёл «под присмотром» внутренней охраны. А когда взмыленный «Наумов» вернулся от начальства и махнул ему рукой «заходи», совершенно спокойно проследовал в кабинет.
— Вот тебе бумага, а вот пакет, в который запечатаешь написанное. Пиши всё, что ты помнишь об операции «Монастырь». Это приказ Меркулова.
— Он дал вам разрешение на доступ к этой информации?
— Нет, — недовольно мотнул головой Наум Исаакович. — Она пойдёт к наркому.
Знал Николай, с одной стороны, намного меньше, чем один из руководителей этой радиоигры, коим по возвращении из Турции стал «Наумов», а с другой — намного больше. По крайней мере, касающееся того, что должно произойти в будущем: стратегическая дезинформация через «Гейне» о направлении главного удара Красной Армии в разгар Сталинградской битвы, о награждении Александра Демьянова Железным Крестом, об операциях «Курьеры» и «Березино», являющихся продолжением «Монастыря». О десятках задержанных при помощи него немецких агентов, «выброшенных на ветер» деньгах, ресурсах и ложных диверсиях, о которых писали советские газеты, чтобы подтвердить информацию, пересылаемую немцам.
Откуда это было известно Николаю? Да просто не мог он не заинтересоваться легендой советской разведки, являющейся его однофамильцем. Увы, только однофамильцем.
— А когда мы вернёмся к вопросу интереса немцев к моей личности? — протягивая запечатанный пакет Эйтингону, спросил Демьянов.
— Позже вернёмся, — буркнул тот. — Не сахарный, не растаешь, если ещё раз придёшь ко мне по этой слякоти.
Фрагмент 12
23
Про слякоть Эйтингон не зря ввернул: к концу апреля остатки сгребённого дворниками в кучи снега, ещё не растаявшие за тёплые дни, теперь сочились ручейками, пополняемыми сыплющимся с неба дождём. Три дождливых дня, после которых выглянуло солнце, но сильно не потеплело: даже перед Первомаем столбик термометра так и не поднялся до 15 градусов.
Город оживал после необычайно холодной зимы и поздней весны. Несмотря на тревожные вести из Крыма, где при поддержке румынской 4-я армии армия Манштейна, оправившаяся после зимнего поражения и пополнившаяся, нанесла удар вдоль железной дороги на Симферополь в направлении селения Курман-Кемельчи, снова отбив Джанкой. Видимо, Гитлер не отказался от идеи захватить полуостров и главную
