«Гремя огнем». Танковый взвод из будущего - Вадим Полищук

Вернувшийся от коменданта Кондратьев принес плохие новости:

— Началась всеобщая забастовка на Забайкальской дороге. Дальше приграничной станции Маньчжурия поезда не ходят.

— Какие есть варианты? — поинтересовался Сергей.

— Можем остаться здесь, можем поехать дальше, но на границе наверняка застрянем. Здесь хоть продовольствием можно разжиться, а там можем с голоду помереть.

Трое суток простояли в Харбине. Этого времени хватило, чтобы дальнейшее пребывание в нем стало невыносимым. Пассажирские поезда не ходили. Вокзал был забит военными, гражданскими чиновниками и их семьями, которые ночевали в залах ожидания, на перронах постоянно торчали компании демобилизованных солдат. Кондратьева делегировали к коменданту. Сухонький старичок-комендант пообещал паровоз к утру.

— Но лучше бы вам в Харбине остаться. Забайкальская дорога в руках стачечного комитета, всякое движение по ней прекращено.

С паровозом комендант не обманул, утром тронулись дальше. Но и с забастовкой обмана тоже не было, на станции Маньчжурия простояли пять суток, подъели все продовольственные запасы, а пополнить их было просто негде. Стачечный комитет категорически отказывался пропускать эшелоны дальше, стояли даже санитарные поезда. Стояли бы и дальше, если бы не прибыл эшелон с бывшими сахалинскими каторжанами. Эти успели послужить в войсках генерала Селиванова, сдаться японцам и сейчас, получив амнистию, возвращались домой. Каторжане оказались неожиданно хорошо организованными ребятами. Верховодили ими старосты, выбранные от каждого вагона. Они быстро выяснили обстановку, каким-то образом договорились со стачечным комитетом и буквально через несколько часов отправились дальше. Ситуацию прояснил Ерофеев.

— Они пообещали в поселок железнодорожников «красного петуха» пустить, если их дальше не отправят, вот комитет и решил с ними не связываться. Слушай, командир, а может, и мы тоже?

— Что «тоже»? Поселок подожжем?

— Зачем поджигать? Наведем на этот комитет орудие, они штаны и обмочат.

— А если не обмочат?

— Так каторжан же пропустили!

Сергей передал предложение Кондратьеву, все-таки именно капитан был начальником эшелона.

— Я сделаю вид, что ничего подобного не слышал и не видел, действуй.

Беда была в том, что самого комитета никто не видел и где найти его — не знал. Соответственно, и пушки наводить было некуда. С трудом удалось отыскать одного железнодорожника, на которого указали как на члена стачечного комитета.

— Слушай сюда, — оголодавшие, и поэтому злые танкисты притиснули к стенке крохотного вокзала дядьку лет сорока в черной тужурке, — если через час наш эшелон не отправят с этой вашей гребаной станции…

Дядька оказался не робкого десятка:

— Комитет постановил…

Что постановил комитет, дядька сказать не успел, получил под ребра кулаком и вынужденно замолчал.

— Заткнись и слушай. Если через час эшелон не отправится, мы тут у вас на станции такой шорох наведем! У нас три орудия есть, и мы очень злые. Понял?

Дядька пробурчал в ответ что-то утвердительное, и его отпустили. Проводив взглядом железнодорожника, спешно убравшегося в направлении депо, Сергей повернулся к Ерофееву:

— Как думаешь, подействует?

— Скоро увидим.

Подействовало, минут через тридцать к эшелону явился уговаривающий от стачечного комитета. Этот был моложе, и руки у него были чище, а язык подвешен куда как лучше.

— Поймите, товарищи, если мы пропустим ваш эшелон, то тем самым нарушим постановление стачечного комитета о всеобщей забастовке.

Однако пустые животы танкистов к подобной агитации остались глухи.

— Клали мы на твой комитет и его постановления! Вот пропустите наш эшелон — и бастуйте себе на здоровье! А сейчас топай отсюда и помни, что у вас двадцать минут осталось, скоро пушки начнем расчехлять.

Через полчаса подали паровоз, и эшелон под завистливыми взглядами остающихся продолжил свой путь уже по территории Российской империи.

Однако железнодорожные приключения на этом не закончились. Еще несколько раз приходилось «убеждать» стачечные комитеты приостановить забастовку и пропустить литерный эшелон. На одной из станций, уже перед Кругобайкальской дорогой, сбежал машинист. Пришлось устраивать облаву в депо. Старого машиниста не нашли, зато поймали другого, вразумили и добрались до станции, где неожиданно нагнали ушедший вперед эшелон с каторжанами.

К этому времени в теплушке танкистов царил настоящий голод. Взятое из Годзяданя продовольствие, как его ни растягивали, закончилось. Спасая положение, капитан Кондратьев потратил все свои личные средства, но привокзальные торговцы просто исчезли, а в лавках, до которых удавалось добраться, взвинтили цены. Положение становилось просто критическим. К всеобщему удивлению, в стоящем на соседнем пути «каторжном» эшелоне с продовольствием был полный порядок. Отправленный на разведку Рябов вернулся быстро.

— Они по окрестным деревням кусочничают, — пояснил сержант.

— Это как?

— А так: пока эшелон стоит, они по окрестным деревням ходоков отправляют. Те у местных просят «кусочек» хлеба.

— И что, дают?

— Сам видишь. И попробуй не дай, ходоки тогда обещают всей толпой в деревню прийти. Представляете, что будет, если несколько сотен этих варнаков действительно в деревню придут? Вот и откупаются.

— А может, и нам сходить? — внес предложение Вощило. — Я — готов.

— Не, тебе не дадут, — влез Рябов.

— Это почему?

— А лицо у тебя слишком доброе, не поверят.

Ответ наводчика потонул в общем хохоте.

— Ты бы еще на танке предложил съездить, — окончательно отверг предложение сержанта Ерофеев, — тогда точно дадут. Однако что делать будем?

— А может, каторжан попросим поделиться?

— Не дадут зэки, — усомнился обидевшийся на всех Вощило.

— А мы их убедим поделиться! — Микола Чеботарь был парнем крупным и от недоедания страдал больше других. — У нас три танка, пулеметов пять штук…

В этот момент Сергей решил вмешаться в замыслы подчиненных:

— Мужики, а просто пойти и попросить, прежде чем за оружие хвататься, вам в голову не приходит?

Рябов поскреб ногтями изрядно заросший затылок.

— Прав лейтенант, пойду объясню им ситуацию.

В этот раз наводчик отсутствовал существенно дольше и пришел не с пустыми руками: принес две буханки хлеба, приличный шмат сала и несколько сырых картофелин, которые тут же были сварены и съедены.

— Сегодня ходоки к вечеру вернуться должны, старосты обещали подкинуть чего-нибудь. А завтра, если эшелоны не тронутся, можно двоим с ними по деревням пойти.

Среди каторжан царило сытое благодушие, смешанное с эйфорией амнистии и возвращения домой. Ходоками тут же выбрали Рябова, как самого шустрого, и Миколу в качестве носильщика добытого. Острота продовольственной проблемы на некоторое время сгладилась.

За Томском забастовки кончились. Все станции были забиты демобилизованными запасными, эти даже в Маньчжурию не попали. Но литерному эшелону дали «зеленую улицу». Мелкие полустанки теперь проскакивали без остановки, задерживаясь только для смены паровозов. Оружие убрали обратно в ящики. Вот только морозы в Сибири стояли уже нешуточные. На ходу все тепло выдувалось из теплушки через щели в обшивке. Стоявшую посреди вагона печку приходилось кочегарить постоянно, для чего танкисты таскали уголь на станциях.

В Екатеринбурге эшелон повернул направо, на север, и несколько часов спустя вполз на территорию большого металлургического завода. Пробравшись между сверкавших огнями черных, закопченных цехов, вагоны замерли в тупике на окраине заводской территории. Лейтенант Иванов первым спрыгнул на неглубокий серый снег. Огляделся и крикнул остальным, не спешившим покидать теплушку:

— Вылезай, славяне! Похоже, приехали.

ГЛАВА 6

На приеме у императора, состоявшемся 28 марта 1906 года, военный министр Александр Федорович Редигер отметил, что государь слушал его невнимательно и явно был погружен в свои мысли. После доклада министра воцарилась томительная пауза. Наконец император заговорил, медленно, осторожно подбирая слова:

— Как вы знаете, на днях я принял генерала Линевича.

О приеме министр знал. Отставленные от службы генералы Куропаткин и Линевич просили приема, но Куропаткина государь видеть не пожелал, а Линевича, после рассмотрения генералом Рихтером его действий на посту главнокомандующего, все-таки принял. Между тем Николай продолжил:

— Генералом были доставлены некоторые материалы, которые требуют вашего рассмотрения. Я распоряжусь, чтобы их доставили вам сегодня же. Можете привлечь к делу тех, кого сочтете нужным, не посвящая, однако, в детали.