Просто Марго - Елена Скаммакка дель Мурго

– Тебе легко говорить, моя проблема еще в том, что и моя мать, Эсперия, тоже такого же мнения. На скрипке, говорит, можешь играть в свободное от семейных забот время. Или на, так сказать, семейных праздниках. Тоска и только!

– Да… Ну и патриархальная же семья у тебя, Кариночка. Нет, не думай, я твоих родителей очень люблю и уважаю, но мы же живем в современном мире, в котором и женщина имеет право на самовыражение.

– Ладно, давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Послушай, а почему бы нам в субботу не пойти на танцы?

– Я с удовольствием пошла бы потанцевать. Только с нами увяжется мой старший брат Димка со своим другом-очкариком, – заранее зная, как все произойдет, пожаловалась Марго.

– А какие у нас проблемы? Давай и Димку с собой возьмем, я думаю, он нам не помешает?! – наивно предположила Карина.

Дмитрия отец обожал! Но не показывал этого! Не мог себе этого позволить, потому что вдолбил себе в голову, что своей избыточной любовью только навредит своему сыну. Его сын, продолжатель его рода, должен вырасти настоящим мужчиной. Смелым, выносливым и целеустремленным, как его отец. А не изнеженным хлюпиком вечно с мольбертом в руках.

Василий Савулиди к любому виду искусств относился пренебрежительно. Живопись он не понимал. Книг не читал из-за недостатка свободного времени, а музыка, особенно классическая, наводила на него уныние и тоску, и как-то сразу клонило ко сну. Другое дело военные марши или что-нибудь патриотическое. Он мог их слушать бесконечно и даже пытался, не имея музыкального слуха, подпевать им.

Конечно, отец не мог не заметить явные способности к рисованию у своего сына, но упорно не хотел заострять на этом внимание, а, наоборот, внушал своему Дмитрию, что никаких таких особенных способностей у того нет.

Ну, рисует немного лучше других, ну и что из этого?!

– Ты, сынок, я надеюсь, понимаешь, что художник – это не профессия? – пытался поговорить откровенно с семнадцатилетним юношей отец.

– Нет, отец, не понимаю! Художник – это больше чем профессия. Это призвание! Это Божий дар! – смело противоречил отцу Дмитрий.

– Это тебе твоя мама внушила?

– Нет, мама тут не причем, хотя она всегда лучше тебя понимала меня, папа!

– Ну конечно, вы с матерью натуры утонченные, творческие! А мы от сохи, так сказать, без всяких этаких способностей родились! Пашем с утра до вечера, чтобы всех вас накормить, напоить, обучить и одеть! Только благодарности за это с вашей стороны – полны ноль!

– Да, при чем тут это, отец?! Мы тебе очень благодарны за все, что ты для нас делаешь! Только это не значит, что мы с Марго обязаны выбирать профессии по твоей указке!

– А почему бы, собственно, и нет?! Я ваш отец и я лучше знаю, по какому пути вам идти по жизни. Чтобы ошибок не наделать, не оступиться, а потом не приходить ко мне и не плакать горючими слезами. Мол, папочка родной, помоги, спаси нас!

– Да с чего ты взял, что мы с сестрой обязательно должны оступиться?! Ты, наверное, не за нас больше волнуешься, а за свою карьеру и репутацию второго секретаря партии, не так ли?!

– Не смей с отцом так разговаривать! Не дорос еще! Вот он результат воспитания твоей матери! Тебе сейчас бы хорошего ремня всыпать, да поздно уже! – Савулиди-старший не терпел вольнодумства ни у себя на работе, ни в своей семье. Единственная, кому он все прощал и позволял, это была его жена Сан Санна. И то только потому, что он понимал, что она совсем из другого мира, другого, отличного от него воспитания и образования женщина. Он полюбил ее такой и переделывать под свой лад никогда не пытался. Даже наоборот, все эти годы он сам усиленно старался дотянуться до ее уровня. По образовательной части почти получилось, а вот по манерам – не очень. Но это понтийского грека нисколько не расстраивало, не любил Савулиди всех этих утонченных церемоний в общении с людьми, он говорил всегда жестко и откровенно, и только самую правду-матку.

Ладно, жена, она из другого, старого, мира, но Марго и Дмитрий – это же его дети, его плоть и кровь, значит, они должны быть такими, как он. Они происходят из рабоче-крестьянской семьи и должны иметь простые и нужные Партии и Правительству профессии! А не становиться художником или актрисой! Василий уж никак не мог предположить, что в его детях со временем все больше будут проявляться не только благородные гены его жены, но и перейдут им, так сказать, по наследству и творческие способности Александры и само ее видение мира. Сознавать это для него было невыносимо! Получалось, что и собственные дети становились порядком выше его! Он не раз срывался на свою жену, не в силах скрывать свою злость и разочарование по этому поводу.

– Дмитрий должен поступать в Мореходное училище. Военная дисциплина только пойдет ему на пользу! – как-то утром перед работой начал он приказным тоном разговор с женой.

– А почему таким тоном, Василий! Можно и спокойно сказать, к тому же, я знаю, что ты уже все решил за нашего сына. И не раз тебе говорила, что не разделяю такого решения. – Спокойно, не теряя самообладания, говорила Юдина. – Я не понимаю, зачем ты к нему все время придираешься? У Дмитрия сейчас непростой период в жизни, переходный период, и надо к нему особенно быть внимательным. Ты его слишком напрягаешь своим отцовским авторитетом, он может не выдержать, сорваться, начнет, не дай Бог, курить и пить, как другие его сверстники! Ты этого хочешь? – ее возмущало такое жесткое и формальное отношение Василия к сыну.

– Я ему начну курить и пить! Ремня дам – на всю жизнь запомнит! – в своем обычном стиле отвечал муж.

– Уф… Василий, с тобой так трудно стало разговаривать даже мне, твоей жене, а что можно говорить о наших детях?! Ты постоянно на них давишь своим авторитетом, не надоело это тебе? Ты стал слишком жестким и властным человеком, я не узнаю тебя больше, Василий! Понимаю, что эта твоя работа тебя вынуждает быть таким, но ты же не на партсобрании выступаешь, а дома говоришь со своими самыми близкими людьми. Неужели нельзя поменять тон, а главное – отношение к своим близким?! – и она стала нервно собирать свой портфель с тетрадками, собираясь идти на работу.

– Ну, извини, извини меня, Сашенька! – как обычно, после жестких слов просил прощения муж. – Ты моя жена и должна как никто меня