Лис из клана серебра - Мари Ви

– Я… – должна была сбежать хотя бы ненадолго, – отнесу посуду и вернусь. Нужно сменить повязки.

– Хорошо, – будто бы не обращая совершенно никакого внимания на перемену в моем настроении, кивнул Арин. – Я буду ждать.

Закрыв за собой дверь, я сделала несколько вдохов, а затем поспешила на кухню. Нужно было выглядеть непринужденной, расслабленной, словно ничего и не случилось.

Но на самом деле – случилось.

Я даже за угол не успела завернуть, как услышала тихий разговор. Он предназначался для меня, поэтому я все и услышала.

– Следи за ней и каждым ее шагом, – отдавал приказ Этари. – Все, что она делает, куда ходит, с кем общается, рассказывай мне обо всем.

– Да, господин, – согласился страж, а потом Этари ушел вместе с Норио, оставляя меня с грузом подозрений и расстройств.

Понятно, что Арин меня защищал; другое дело, что он делал это слишком решительно. Что же, как и в случае с тайным слугой, который втихаря поливал соленым раствором миндальное дерево, воспользуюсь собственным советом: подожду.

Несмотря на явный неприятный осадок после разговора с Этари, возвращение к Арину было исцелением моей души. Он не задавал вопросов, ничего не уточнял, вообще не затрагивал эту тему. Он улыбался мне, старался отвлечь. После всего он пытался поднять мне настроение.

И что самое приятное – у него получалось.

Невзирая на то, что он снова пострадал и потерял много крови, то ли лекарства помогали совместными усилиями, то ли Арин был сильнее, чем могло показаться, он шел на поправку очень быстро. Уже на следующий день он вновь попросился погулять, но мы ограничились пока одним кругом по веранде.

Я усадила его у входа и накрыла одеялом. Солнце сегодня просвечивало сквозь пелену тонких облаков, те, словно вуалью, укрывали небо. Было прохладно, но не с Арином.

– Если больше никто не станет его травмировать, миндаль выживет, – успокаивал он, решив, что мои возможные тревоги могли касаться дерева. – А уж я постараюсь за этим проследить как следует, не сомневайся. Пусть и осень на дворе, но будь уверена: следующей весной мы будем точно так же сидеть здесь и наблюдать за тем, как эти самые веточки расцветают.

Он улыбнулся так уверенно, что я ни на секунду не усомнилась в его словах. Каждый раз, когда Арин так делал, я улыбалась в ответ и хотела провести вечность, наблюдая за его улыбкой.

– Кажется, господин Рэн угомонился, но не думаю, что это продлится долго, – заметила я. – Впрочем, ты прав: мы ему не позволим. Сейчас уже холодно, может, он замерз, поэтому не приходит?

Я ухмыльнулась, Арин похихикал, а потом приподнял одеяло и поманил меня к себе. Я и правда чуточку замерзла, но этот жест не показался неуместным. Придвинулась к нему ближе, а он заботливо укрыл нас обоих. Это было настоящее волшебство – сидеть с ним вот так, греясь под одеялом, выдыхая облачка холодного воздуха. Как будто весь мир останавливался, замирал.

Раньше я находила самым прекрасным июльский знойный полдень, миг, в который все оставляли свои заботы: было слишком жарко, чтобы работать. В траве пели насекомые, воздух раскалялся настолько, что даже тень не спасала от жары. Но этот миг останавливал время, и это казалось настоящей магией.

И сейчас, сидя в такой непримечательный день, выбрав совершенно обычную веранду забытой части дома Онэро, я понимала: самое прекрасное – в ощущениях. Если присмотреться, каждый миг прекрасен, потому что неповторим.

– Люблю осень, – признался вдруг Арин. – Она приносит прохладу от раскаленного лета. Начинаются один за другим фестивали. – Он мечтательно улыбнулся. – Обожаю жареные каштаны. Пирожки с начинкой из ягод. Ранние прохладные вечера, улицы, украшенные фонарями. Какой там первый праздник?

– Фестиваль семи ветров, – озвучила то, что Арин и так хорошо знал, а он утвердительно закивал.

– Он будет проходить целую неделю, и в честь семи ветров будут готовить самые вкусные пирожные, – Арин протянул мечтательное «м-м-м». – Мои любимые – персиковые. Ты их пробовала?

– Кажется, да, – задумалась.

– Ничего ты не пробовала, – не поверил Арин, а я только рассмеялась. – В городе есть одна лавка умельца с островов Лойон. Его персиковые пирожные – это уникальный семейный рецепт. Многие пытались разгадать секрет этого восхитительного вкуса, но никому так и не удалось это сделать. Говорят, каждый год он отправляется домой на острова и там собирает или закупает, – пожал плечами Арин, – секретные ингредиенты. Возможно, приправы, которые изготавливают только на островах Лойон, объясняют вкус этих пирожных. Поверь мне, когда ты их попробуешь – ты поймешь.

– Значит, ты наслаждаешься ими уже давно? – поинтересовалась я осторожно.

– Каждый год, – с гордостью заявил Арин, вроде бы позволяя мне чуточку больше, и это заставило осмелеть. – Фестиваль за фестивалем, я прохожу с ними всю осень. Наверное, поэтому я их так люблю. Весной ведь тоже фестивали, да и летом. Но там и так погода хорошая. Ты представляешь, как уютно укрыться от проливного дождя в одной из чайных? Греться у очага и слушать музыку и песни?

– Там обычно собирается много людей, – неопределенно продолжала я, пытаясь не спугнуть. – А ты? Ходил с кем-то?

В этот раз, когда Арин мне улыбнулся, его улыбка вышла грустной. Это едва ли можно было уловить, но я наблюдала внимательно.

– Я люблю побыть один, – признался он сначала, а потом взглянул на меня. – Но это было раньше. Сейчас я хочу тебе все показать. Ты ведь не против, да?

Я смущенно улыбнулась.

– Я жду с нетерпением, – заверила, после чего Арин расслабился. Но я не могла оставить этот вопрос, мучивший меня уже довольно давно. Не сейчас. – Арин… – тихо позвала я, а он будто сразу же все понял, посерьезнел, погрустнел, – той ночью… когда ты… спасал господина Этари… ты действовал самоотверженно. Но ведь это было не совсем спасение, правда?

На последнем слове мой голос надломился, скрипнул, а Арин… Он стал серьезным, на его прекрасное лицо легла мрачная тень всех тех бед, через которые ему пришлось пройти. Он не пытался что-то скрыть, напротив, на миг я даже увидела капельку облегчения, как будто он хотел этим с кем-то поделиться, хотел, чтобы это заметили.

И когда он заглянул мне в глаза, ком застрял в горле.

– Трудно быть первым, когда ты не господин. Лучший, но бесполезный. Потому что никто. Без титулов, покровителей. Просто глупый мальчишка.

Он ухмыльнулся грустно, с досадой и сожалением, прикрывая свои чувства напускным безразличием, будто бы осознанием, которое пришло гораздо позже и прояснило все. Но облегчения это не приносило.

– Я пытался быть для них всем, что необходимо, – рассказывал дальше, а я боялась дышать, не хотела спугнуть. – Спасал их, когда угрожала опасность, защищал их, когда они не могли за себя