Крикса - Александр Александрович Матюхин

Спор всё ещё давался им тяжело. Галка на их месте уже бы давно бросила это дело, чего здоровье гробить? Но это же были мальчишки, они ведь принципиальные до самых кончиков ушей.

– Ни свет ни заря, – сказал Марк, забравшись на стул с ногами. – Кто бы сомневался.

– Монтируешь очередное ужасное видео? – Добрыня вальяжно потянулся.

Галка развернула к ним экран ноутбука.

– Ага. Подменыши. – Марк зевнул. – Я такой мультфильм когда-то смотрел. И ещё что-то про это читал. Про генетические болезни детей, которые древние люди тогда ещё принимали за подмену. Культура была в примитивном состоянии. Хорошо, что мы сейчас очень развитые и цивилизованные люди и не верим в подобную чушь.

– Я искала информацию про подменный сон. Но ничего толком нигде нет.

Марк и Добрыня зачем-то переглянулись между собой.

– Чепуха это всё, – сказал Добрыня, подмигнув левым глазом.

– Сумасшедшая скульпторша нам наболтала, а мы все дружно ей и поверили, – добавил Марк.

– Думаете, это всё выдумка?

– Определённо, – Марк снова зевнул. – Кто-то вообще ещё верит в сказки? Мы ведь взрослые люди, а сейчас на дворе век развитых и современных технологий. Плевать через левое плечо больше никому не нужно, на картах гадать тоже. Математика и физика полностью правят миром.

– А я вот ночью видела страшную женщину, которая была точь-в-точь как вылепленная фигурка у Юлии. Без лица, с большой трещиной вместо рта и как будто с полосками от скальпеля на коже, ну, знаете, когда в глине вырезают всякое разное. Она зашла к нам в дом.

Галка сделала паузу, внимательно разглядывая братьев. Марк снова зевнул, но уже как-то совсем искусственно. Добрыня нервно тарабанил пальцами по столу. Где-то громко квакали лягушки. И ещё был слышен детский плач. Который так и не прекращался.

– Вы слышите плач ребёнка? – спросила Галка. – Мне же не одной он слышится?

– Ну. Не замолкает.

– Подменный? – Добрыня нервно улыбнулся. – Монстр в пелёнках.

Все замолчали, глядя друг на друга. Немая сцена. Общий план.

– Говорите уже! – не выдержала тишины Галка. – Я же вижу ваши перемигивания. Вы чего?

– Мы тоже её видели. Женщину без лица. Тоже! – выпалил Добрыня. – Ночью. Вообще жесть, на самом деле.

– Я думал, что с ума сойду от страха, – добавил Марк. – Но быстро взял себя в руки. Есть вполне разумное объяснение.

– Мы же не спали. У нас ведь спор. Сидели в комнате. Родители рано ушли к себе. А мы играли на двоих по сетке. Ночью можно, никакого табу нет. В общем, в какой-то момент я услышал громкий шум.

– Вообще-то, это я услышал шум, – перебил его Марк и продолжил дальше рассказ: – Вышли мы в комнату, а там стоит она. Чёрные волосы, какое-то платье странное, стрёмное. И на лице нет ни глаз, ни губ. Только длинная трещина вместо рта. Всё, как у той самой фигурки, которую мы с Добрым утопили.

– Жесть! – повторил за ним Добрыня, запустив пятерню в собственные волосы. – Я не заорал только потому, что у меня от страха язык к нёбу будто бы присох.

– Короче, она взяла нашу маму, запеленала её прямо в пододеяльник, как маленького ребёнка, и стала укачивать.

Галка спросила:

– Колыбельная была?

– Ага. Что-то про баю-бай, засыпай. Мы, значит, стоим на своем пороге и смотрим. И даже пошевелиться не можем.

– Я вообще-то немного мог, – вставил Добрыня. – Но подумал, что это будет нерационально и опасно. Вдруг она отреагирует на моё движение?

– Короче. Женщина качала маму, положила её на пол и занялась спящим папой. Тоже укачивала и тихо напевала. Ходила по комнате, как со своим ребёночком. У меня даже сердце в пятки ушло. Я реально решил, что это мне кошмар снится. Ущипнул Добрыню, а он как заорёт.

– Ещё бы. Больно же было. Я заорал, в общем, а женщина повернулась на звук и стала смотреть прямо на нас.

– Кстати, я тоже это заметила. У неё глаз-то никаких нет, но всё равно она как будто смотрит.

– Ага. – Добрыня соскочил со стула и принялся наворачивать круги по веранде. – А потом она начала напевать песенку и для нас тоже. Я сразу понял, что для нас. Такой страшный и скрипучий голос.

– Страшный голос, – повторил Марк. – Я от него даже орать вмиг перестал, потому что сильно перепугался.

– А потом что произошло?

– Потом она уронила нашего папу на пол. Шмяк, и он упал. И я оказался в кровати. – Марк посмотрел на Галку так, что ей вдруг стало как-то не по себе. – Я оказался в кровати. А рядом Добрыня. Не спит. Мы сначала лежали и просто молчали, а потом я спросил, спал ли он? Снилось ли ему прямо сейчас что-нибудь странное?

– Конечно, блин, снилось. У нас ведь один и тот же общий сон был, ты прикинь! То есть получается, уже не сон, а реальность. Потому что ты тоже её видела, страшную женщину эту!

– Видела, да. Я же вам говорю.

Галка торопливо рассказала свою историю и даже показала ладонь с пластырем.

– Что-то мистическое, – пробормотал Добрыня, разглядывая жёлтые полоски с машинками.

– Но есть и одна рациональная мысль, – вставил Марк. – Мы вообще, когда сюда шли, договорились между собой молчать. Вдруг у нас двоих случилось помешательство? Грибов съели или ягод не тех. Бывают ведь и массовые галлюцинации, знаешь. А тут ты. И рассказ твой необычный.

– Но ты её ещё и вчера видела, – сказал Добрыня. Он чуть успокоился, остановился на краю крыльца, у ступеней. Капли с крыши снова застучали по капюшону. – Может, это ты нам вчера засунула эту мысль в подсознание? Типа, страшная история, крипипаста форменная. Мы не обратили на это внимания, а подсознание нам как будто бы забросило дичь в сон.

– Ты сам-то в это веришь?

– Не очень. Но мы уже третий день с Марком не спим. Могло же нас шандарахнуть галлюцинациями? Могло.

– Я-то ведь сплю, и вполне нормально. Тогда меня почему тоже шандарахнуло? – Галка разозлилась, но всего лишь самую малость. Неизвестность всегда или злит, или пугает. – Надо найти кого-нибудь ещё и расспросить.

– Наши родители до сих пор спят, как сурки. – Добрыня заглянул в окно и прищурился. – В столовой пусто. Столы на стульях. Никакого движения. Интересно, завтрак у нас вообще будет? Жрать охота, если честно.

– Мои тоже спят. Думаете, эта самая женщина усыпила всех взрослых в лагере?

– Ага. Убаюкала своей жуткой колыбельной.

Марк подошёл к деревянной двери и потянул за ручку. Постучал громко несколько раз. Треснул её ногой.

– Заперто, тихо, уныло, – сказал