«Подвиг» 1968 № 05 - Журнал

Глава вторая. В РАЙОННОМ УГОЛОВНОМ РОЗЫСКЕ

Климов отложил книгу и опять посмотрел на часы и телефон. Часы тикали, телефон молчал.

Климов встал, одернул пиджак и прошелся по кабинету. Вынул из кобуры наган, повертел и бросил на стол. При его теперешней работе наган был явно не нужен. Уже месяц он расхаживает по кабинету и смотрит на часы и телефон.

Часы тикают. Телефон молчит.

— На этом закончим, товарищи, — сказал начальник, закрывая совещание. Потом оглядел присутствующих, нашел Климова и сказал:

— Останься, Василий Васильевич.

Товарищи выходили из кабинета, дружно закуривали и бросали на Климова насмешливые или сочувствующие взгляды. А он знал заранее, что останется в кабинете, плотнее устроился в кресле и вытащил из нагрудного кармана трубку. Не курить подряд три часа он не мог.

Начальник открыл окно, заложил руки за спину и стал ходить по кабинету, изредка останавливаясь и покачиваясь на носках.

— М-да, — наконец проговорил он. — Ну, давай, Василий, подробно и коротко расскажи о делах в районе.

— Вы же знаете, товарищ начальник, — Климов передвинул трубку в угол рта.

— В твоих рапортах сам черт не разберется. Сказал, выкладывай. Подробно и коротко, — он повернулся спиной к Климову и начал изучать оперативную карту города.

Климов подошел и встал рядом.

— Десятого мая налет на инкассатора в Старомонетном, — он ткнул трубкой в карту. — Инкассатор убит, количество налетчиков и их приметы неизвестны. Пятнадцатого — магазин на Ордынке. Показания очевидцев путаные, то ли четверо, то ли пятеро, все вооружены. Примет опять никаких. Шестнадцатого — касса на Малой Якиманке.

— И тут вы зацепились?

— Зацепились. Всплыл уголовник-рецидивист Рыбин, известный среди налетчиков под кличкой «Серый». Выявили его штаб-квартиру, трактир «Три ступеньки».

— Хватит, — начальник махнул рукой и отошел от карты. — Скажи, где расставляли засады?

— Вы же знаете, — с тоской протянул Климов.

— Сядь, Василий. Я бы тебе всыпал, — начальник потер коротко остриженную шишковатую голову, — обязательно всыпал бы, если бы сам не дал промашку. Смотри, что получается, — он подвинул лист бумаги и стал писать. — Шесть налетов за месяц. Вы на Серого выходите после третьего, и он это, конечно, чувствует.

— Но доказательств-то никаких!

— Рассуждай здраво. Как должен действовать налетчик, если чувствует, что ему наступают на хвост?

— Уйти на дно и отсидеться.

— Или перейти в другой конец города. Серый же, наоборот, совершает еще три налета и все в одном районе. Почему? Почему, спрашивается, он прицепился именно к тебе? Утечка у тебя.

— Что? — Климов поднялся.

— Утечка у тебя в отделе. Вот что! Понял?

— Как это утечка? — Климов забегал по кабинету. — Предатель, что ли?

— Если хочешь, так. Ты сядь, не мельтеши перед глазами. И я тебе не барышня, мне твои переживания ни к чему. Сядь, говорю!

Климов смотрел начальнику в глаза и видел своих ребят. Усталые, издерганные, с осунувшимися лицами, они больше месяца не уходят с работы. Когда сегодня поступил вызов на совещание, каждый заходил к нему в кабинет, неумело подбадривал, что-то говорил, советовал.

— Что ты как лунатик? — раздался издалека голос начальника. — Чаю хочешь?

— Не может этого быть. Не может!

— На, выпей, — начальник пододвинул стакан. — И слушай меня. Слушай, а не смотри стеклянными глазами. — Он тряхнул Климова за плечо. — Я ничего плохого про твоих хлопцев сказать не хочу. Утечка — не обязательно предательство. Молодо-зелено, у кого-то, может быть, девчонка или приятель, откровенные разговоры, то да се.

— Уверен, что никто из ребят…

— А я уверен, что так оно и есть, — перебил начальник, — и другого быть не может. Ясно? Знает Серый, что ты на него вышел? Наверняка знает. Однако не уходит из твоего района. Значит, имеет точную информацию.

— Так что же, мне теперь каждого подозревать?

— Подозревать не надо. Рыбина надо взять с поличным, и все образуется. И учти, что он, видимо, только исполнитель. Я эту сволочь давно знаю: жесток, дерзок, но прямолинеен. До такого фортеля ему не додуматься. Ищи фигуру крупнее, копай глубже, а Серого не бери, пока он не выведет тебя на главаря. Воюй их же оружием, они тебе подсунули своего человека, ты им — двух своих. Только вот людьми я тебе помочь не могу. Нету людей, — начальник развел руками.

С этим Климов и ушел. На совещании в отделе, пряча от ребят глаза, он объявил:

— Чертовщина получается. Дали мне срочное задание. Придется вам Серого добивать без меня. Зайцева прошу остаться.

Зайцев был его заместителем. Год назад Климову сообщили, что ему назначают заместителя, и дали прочитать характеристику Зайцева. Характеристика была написана большим начальником ВЧК, в ней говорилось, что будущий заместитель абсолютно надежен, умен, опытен и инициативен.

«Раз он такое золото, могли бы оставить себе», — подумал Климов, но окончательных выводов из личного знакомства с Зайцевым делать не стал. Зайцев оказался человеком неприятным: жилистый, подтянутый, с точными и скупыми движениями и скрипучим недовольным голосом. Выбритый до синевы и причесанный волосок к волоску, безукоризненно вежливый, он замораживал окружающих и держал всех на почтительном расстоянии. Даже матерые уголовники разговаривали с ним без мата и на «вы». С Климовым Зайцев никогда не спорил, просто излагал свою точку зрения и молча выполнял полученные указания. Потом, когда выяснялось, что он был прав, Зайцев ничего не говорил, а если Климов сам начинал разговор, заместитель смотрел на него как на ребенка, который упрямо познает мир на ощупь и, не веря взрослым, должен сам убедиться, что кипяток горячий, а соль соленая.

Но в одном заместитель устраивал Климова: он не любил участвовать в облавах и засадах, а круглые сутки занимался с задержанными. Допрашивал он мастерски: терпением, логикой и подчеркнутой вежливостью всегда добивался блестящих результатов.

Сейчас Зайцев вертел в руках коробочку монпансье, с которой никогда не расставался, а Климов, роясь в бумагах, не знал, с чего начать, ведь от заместителя нельзя отделаться заявлением о «чертовщине и срочном задании».

— Решили начать с другого конца? — спросил неожиданно Зайцев. — Поняли все-таки, что в отделе утечка?

— Прошу вас временно возглавить работу отдела, — не отвечая на вопрос, сказал Климов.

— А Серого пока оставить в покое? — Зайцев открыл коробочку и стал выуживать очередной леденец. — Не хотите отвечать — не надо. Мне и так все ясно.

— Вот и отлично. Значит, договорились. — Климов встал, проводил взглядом молча вышедшего Зайцева и взялся за телефон.

Он позвонил в Киев, где в уголовном розыске работал его лучший друг, и объяснил, что в Москву на месяц необходима пара хороших ребят.

Друг довольно хохотнул, обозвал Климова шутником и спросил о здоровье.

Климов пригрозил небесными карами, кулачной расправой и два раза повторил: «Как друга прошу».

Друг тяжело вздохнул и сказал:

— Значит, тебе совсем плохо, Васек. Встречай на вокзале в четверг. Встань в сторонке, они тебя сами найдут. Золотых ребят. — Он замолчал, а потом добавил: — Сыновей посылаю.

Отправляясь на вокзал, Климов решил часть пути проделать пешком. Он любил ходить по улицам и чувствовать стремительный и бестолковый круговорот городской жизни. Климов шел по самому краю тротуара, стараясь держаться дальше от стоявших в дверях своих заведений купцов, купчиков и других хозяйчиков, которые два года назад, словно клопы, вылезли из своих щелей, сначала робко, а потом деловито забегали и засуетились, размножаясь и жирея прямо на глазах.

Климов шел, заложив руки за спину, намеренно подчеркивая свою неуклюжесть, сутулился и загребал ногами больше обычного. Посасывая трубку, он следил краем глаза за вздрагивающими при его появлении нэпманами и делал вид, что не замечает самодовольных, правда, тщательно прикрытых угодливой улыбочкой лиц. Климову казалось, что всем своим видом они говорят: это вам, гражданин, не семнадцатый год. Разве вы можете без нас существовать? Жрать захотели — и лапки кверху. Мир перекраивать вы горазды, ломать и отнимать — вы мастаки, но одними идеями не прокормишься, избирательские права оставили себе, а обедать ходите к нам? Еще посмотрим кто кого.

Климов знал «кто кого», но старался быстрее миновать район, где на него смотрят с любопытством или с плохо скрываемой злобой, где его именем некоторые пугают непослушных ребятишек.

Случайно посмотрев на другую сторону улицы, Климов увидел, что в центре небольшой группы любопытных торчит лохматая голова Интеллигента, известного в округе забулдыги и мошенника. Широко разевая рот и щедро пересыпая матерщину иностранными словами, Интеллигент возмущался наглостью нетрудового элемента, вопрошал, за что погибли товарищи и зачем он, рабочий класс, делал революцию. Климов подошел ближе и понял, что проходимец призывает граждан разгромить к чертовой матери пивную Когана, откуда его, трудового человека, только что нахально выставили. Климов протиснулся в первый ряд, и оратор поперхнулся и сделал шаг в молчаливо стоящую толпу, но Климов взял его за рукав и спросил: