Вик - Аврора Белль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Заведи ребенка, — сказал я ему. — Черт, заведи двадцать. С Миной за твоей спиной каждая минута будет в удовольствие.
И тогда Лев улыбнулся. Маленькая, но все же улыбка коснулась его губ.
— Это уже так.
Я был рад, что у него это было. Я действительно рад. Но каким-то таинственным образом все эти разговоры о женах, любви и растущих семьях заставили меня еще сильнее ощутить потерю моей женщины.
У меня упало настроение.
— Будет здорово, Лев. Вот увидишь.
— А если нет, — с лукавой улыбкой добавил угрюмый Саша, — всегда можно с ней развестись.
— Полегче, — прорычал Лев,
— Ты что, бл*дь, издеваешься? — в то же время вылетело из моего рта, как пуля из пистолета.
С серьезным лицом Саша скучающе произнес:
— Это была шутка.
Ага. Конечно, так оно и было, приятель.
— У меня встреча с дистрибьютором через час. — Саша бросил мне связку ключей. Я поймал их в воздухе. — Закрой здесь, когда закончишь. — Он накинул полотенце на шею и направился к выходу из домашнего спортзала. Не дойдя до двери, он остановился, повернулся и сказал нам обоим: — Мне может понадобиться ваша помощь с Джоном.
Хорошо. У меня не было практики. Прошло некоторое время с тех пор, как я был в деле.
— Кто-нибудь, кого мы знаем? — спросил я.
Всегда хорошо знать заранее, потому что друг или враг, я должен был выбить из него все дерьмо, а я не любил сюрпризов.
Саша, казалось, колебался.
— Он один из Ларедо.
Ну, дерьмо. Дядя Саши был в бизнесе. Какого черта этот парень рискнул семейным гневом, придя к Саше за кредитом? Что еще более важно, зачем Саше одалживать ему деньги?
Любопытство заставило меня спросить:
— А он знает?
— Это не имеет к нему никакого отношения. Но… — Саша посмотрел на меня. — …узнает, если этот придурок не заплатит второй платеж.
Справедливо.
Не то чтобы это имело значение. Если этот идиот был достаточно глуп, чтобы занять деньги у Саши и думать, что тот проявит снисходительность, когда деньги не будут возвращены, он будет разочарован. Саша брал плату, где мог. Палец. Коленная чашечка. Рука. Глаз. Это не имело значения. Компенсация всегда выплачивалась — так или иначе.
— Нет проблем, — сказал я, слегка кивнув, потому что это было не так. Это то, что я делал. Я был наемным кулаком. И это была одна из тех редких вещей, в которых я был хорош.
Его ответный кивок был почти царственным.
Саша ушел, я подошел к скамье, которую освободил Лев, и сел, поправляя ремешки на перчатках, когда Лев произнес довольно прямолинейное:
— Я не часто удивляюсь, но ты меня удивляешь.
О чем, черт возьми, он говорил?
Я оторвал взгляд от своих рук и увидел, что он смотрит на меня сверху вниз.
— Есть причина, по которой ты не сражаешься за мою сестру?
Моей первой реакцией было сказать ему, чтобы он отвалил, но это был Лев, и я знал, что он не хотел, чтобы это звучало как обвинение.
— Это сложно, Лев.
— Да, — сказал он. — Вещи часто бывают сложными, пока мы не найдем того, кто их не усложняет.
Моя бровь опустилась. Что это было за дерьмо мистера Мияги?
То, что он сказал дальше, задело меня. И даже с учетом специфики разума Льва, я полагал, что он именно это и имел в виду.
— Я никогда не считал тебя трусом, Виктор.
Я медленно встал, пристально глядя на него, мой тон был совершенно спокойным, чего я не чувствовал внутри. Ярость катилась с меня волнами.
— Есть вещи, которых ты не знаешь. Следи за языком, брат.
Но Лев не чувствовал опасности, которую я представлял.
— Определение трусости — это недостаток храбрости. — Он наклонил голову на мгновение в раздумье, прежде чем выпрямиться. — Думаю, описание подходит.
— Лев, — предупредил я, моя решимость дала трещину, — не дави на меня.
И поскольку разум Льва работал не так, как у большинства людей, его ответ был хладнокровным и точным.
— Мина говорит мне, что иногда людям нужен толчок. Даже не в правильном направлении. В любом направлении. Чтобы заставить их двигаться. Потому что жизнь — это движение, и если мы перестанем, нам никогда не вернуть потерянное время. — Короткая пауза. — Ты какое-то время не двигался. Как и Настасья. — Его тон был пустым, но брови слегка нахмурились. — Тебе нужен толчок. Вам обоим.
Черт возьми.
Таким был Лев. В одну секунду ты хотел надрать ему задницу, а в следующую — обнять его.
Когда я ответил, он спросил:
— Могу я дать тебе совет?
Нет. Мне не нужен был совет. Я не хотел говорить. Мне было больно и тоскливо, и я хотел, чтобы меня оставили в покое, черт возьми.
Я вздохнул, но сказал.
— Конечно.
Лев посмотрел мимо меня, как будто меня там и не было. Он немного подумал, а когда начал говорить, то посмотрел мне в глаза.
— Жизнь начинается с любви.
С этим странным, но милым заявлением человека, который не всегда чувствовал, он хлопнул меня по плечу и оставил наедине с мыслями.
И в каком гребаном беспорядке они были.
— Ма.
Раздраженное заявление вырвалось у меня изо рта, когда моя мать украдкой положила еще риса на мою тарелку.
— Тебе нужно поесть, — сказала она без намека на раскаяние. — Ты растущий мальчик.
Я моргнул, глядя на нее, и мой нос сморщился.
— Я перестал расти десять лет назад. — Она продолжала накладывать, и я протянул руку, чтобы защитить свою тарелку. — Ты не могла бы остановиться?
И поскольку она была русской мамой, ее лицо превратилось в лицо грустного щенка, но, к счастью, она отступила.
— Однажды ты пожалеешь, что меня нет. — Вернув кастрюлю на плиту, она продолжала вызывать чувство вины. — Однажды у тебя будет жена, и она приготовит тебе это самое блюдо, и оно будет прекрасно. — Ее губы опустились. — Но это будет
