Небо примет лучших. Второй шаг - Ирина Сон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это просто. Влюблённость – восхищение чужими телом и душой, желание овладеть ими. Влюблённость слаба и хрупка. Но её легко спутать с любовью, хотя любовь сложнее и крепче. Не обманывайся. Любовь возможна лишь тогда, когда чужая боль для тебя во сто крат хуже собственной, а чужое счастье чувствуешь своим, – мгновенно ответил Тархан.
И так это было сказано, что я невольно задумался, какими были те женщины, которые научили палача отличать любовь от влюблённости. Завидно ли мне стало? Нет. В его голосе слышалось нечто, вызывающее не зависть, а грусть. Видимо, Тархан стал плохим палачом как раз из-за любви. Если так, тогда мне точно лучше дальше не расспрашивать.
Мы миновали храм Десяти Божеств, торговые ряды с лавкой аптекаря и в воротах постоялого двора с удивлением увидели пёструю людскую толпу.
– Здесь!.. Скажу жене!..
– Всего три дня?!
– Как вы думаете, за какую цену он согласится сыграть на похоронах?
Пробравшись сквозь людей, я увидел прибитое к воротам объявление о выступлениях Чёрного Певца. При виде изящных иероглифов накатила лёгкая грусть. Объявления для него – это была первая и последняя честная работа, которая принесла мне деньги. Кто знает, не прими я его за демона, может, не притворился бы жрецом? Я бы давно сменил косу и шёл с Тарханом под куда более безопасной маской учёного или травника, зарабатывал каллиграфией… Не ввязался в дело господина Хагана, не купил бы Унура, не пришёл бы в ту баню…
Ну, не дурак ли я?
Виктора мы увидели почти сразу после того, как толкнули дверь. Он, по привычке закутавшись в чёрный дорожный плащ, сидел в углу зала и, низко сдвинув капюшон на лицо, уплетал суп. Когда хлопнула дверь, он поднял голову – под капюшоном мелькнула маска – и отложил ложку, заметив нас. Приветливо взмахнул рукой, подзывая к себе. Мы, конечно же, приняли приглашение.
– Надо же, какая встреча! – воскликнул Виктор, когда мы подошли к его столику и поклонились. – Жрец Нищего принца и императорский палач. В честь чего облачились в траур, Октай? И где вас так покусали пчелы?
Я поспешил оправдаться:
– Нет-нет, это не траур. Просто мои обычные одежды испортились, а это платье – единственное, что удалось отыскать. Оно не траурное. На траурном нет никаких узоров. Пчёлы – случайность. А вы, уважаемый Чёрный Певец, пришли сюда для лечения дочери господина Шу?
– Нет, впервые слышу, – ответил Черный Певец и спохватился. – Да вы садитесь! В ногах правды нет. Эй, кто-нибудь, принесите моим приятелям выпивки!
Передо мной и Тарханом появилось вино. Выпили за встречу. Виктор с громким стуком поставил чашку на стол и продолжил расспросы:
– Что там за история с больной девушкой?
– Не знаю, – честно ответил я. – Мы ходили в дом господина Шу совсем для другого.
Чёрный Певец, казалось, разочаровался:
– Совсем ничего не можете сказать?
– Лекарей много, – подумав, сказал я. – Вроде как непонятно, что за болезнь. Сказали, что господин Шу пригласил всех лекарей провинции…
Виктор вскочил:
– Что ж ты раньше молчал?
Я даже отшатнулся от такой вспышки.
– О чём я промолчал?
– О конкурентах!
О чём? Что за слово он сейчас сказал?
– Пока я сижу тут, они работают там! А там наверняка куча денег стоит на кону! – Виктор торопливо поправил маску на лице, поглубже надвинул капюшон и, подхватив свою заплечную сумку с большим шестиструнным чжанем, устремился к выходу.
Миг – и о Чёрном Певце напоминали лишь оставленные тарелки. Да на столе крутились монетки, брошенные в качестве оплаты за ужин.
Виктор вернулся после заката, когда привлечённый его объявлениями народ набился в постоялый двор и уже роптал из-за задержки. Я не рискнул спуститься вниз из-за того, что отёк от пчелиных укусов рассосался, а пчёл мы предпочли поберечь. Потому всего лишь приоткрыл дверь комнаты. Со второго этажа всё было прекрасно слышно.
Хлопнула дверь. Недовольные голоса тут же затихли, и я понял, что выступление сейчас начнется. Не вытерпев, я всё же выглянул из комнаты.
В почтительной, едва ли не благоговейной тишине Чёрный Певец прошёл к подготовленному месту и повернулся к людям. Десятки глаз уставились на него, готовясь к тому, что музыкант вытащит свой инструмент и начнёт петь.
Черный Певец вздохнул, сел. Гибкие пальцы пробежались по струнам, огладили изящный, выполненный в виде женской фигуры корпус.
– Многие меня знают как певца и поэта и немногие – как лекаря. Я долго обучался искусству врачевания и хорошо разбираюсь в самых разных болезнях. Сегодня днем я посетил господина Шу. Как вы слышали, его дочь тяжело больна уже неделю. Вместе с заклинателями и другими лекарями я смог распознать болезнь… Господа, хочу вам сообщить пренеприятнейшее известие. Столица закрывается. В городе демон Красной Чумы, – хорошо поставленным голосом сказал Чёрный Певец.
И лихо ударил по струнам.
Глава 9
Страх
Пожалуй, еще никогда бродячий артист не давал медицинские рекомендации. Пожалуй, никто и никогда не слушал бродячего артиста в такой тишине.
– Зараза передаётся с кровью, разными предметами, в которых остаётся телесная жидкость. Нельзя есть из одной посуды, пользоваться одним полотенцем. Колодцы могут быть заражены, поэтому пить необходимо лишь кипячёную воду. Если вы обнаружили заражённого, по возможности отделите его место хотя бы занавеской, вымойте всё раствором уксуса, не касайтесь крови, закройте нос и рот повязкой из чистой ткани. Если кто-то умрёт, сожгите его одежду и постель…
Я же стоял, вцепившись в косяк двери, слыша и не слыша лекцию Виктора.
Чума… Чума?! Как? Почему? С чего вдруг? Откуда тут взялся этот демон? И как вовремя Еши взял с нас клятву – как будто знал! Но он не мог знать, что в столицу придет демон Красной Чумы, ведь он спал беспробудным сном до появления Унура… Смогли бы его воды изгнать демона? Я не знал. Но их исцеляющая сила явно была бы не лишней… Небо, как же мне хранить клятву, когда люди начнут умирать? Ладно, пусть я, сын предателя и изменника… Тархану за что такое испытание?!
Бледный, словно вымазавшийся в пудре, Тархан требовательно тряхнул меня за плечо. Я вздрогнул.
– А? Что?
– Нужно сжечь это, – прошипел Тархан, взяв белую ткань рукава двумя пальцами. – И помыться.
От его
