Ва-банк! - Джеймс Суэйн

– Это правда? – переспросил Ник.

Валентайн кивнул.

– Попросите полицейских заставить Нолу снова пройти испытание на полиграфе.

– И вы полагаете, мы что-нибудь узнаем?

Валентайн снова кивнул. У Фонтаны всегда имелся помощник из числа служащих казино – это отличало его стиль.

– Нола утверждает, что не знает Фонтэйна, но я готов поставить свою пенсию на то, что ей хорошо знаком Фонтана.

– Боже! – в ярости заорал Ник и швырнул пустую бутылку, которая, несколько раз лениво повернувшись в воздухе, разбилась о голову явно не ожидавшей такого удара фарфоровой копии Венеры Милосской. – Как же так получилось, что я не запомнил эту шлюху?

И Ник требовательно глянул на Уайли, словно тот просто обязан был знать ответ. Питбосс пожал плечами:

– Зато она уж точно вас запомнила.

Ответа умнее питбосс придумать не мог.

13

В воскресенье утром Нола долго кружила по крытой стоянке возле аэропорта Маккаррана, но место нашла только в полумиле от зала вылета. Так что ей пришлось тащиться пешком по такой жаре, что туфли буквально прилипали к асфальту.

Пузатый реактивный лайнер пророкотал над головой, дав пассажирам последний шанс взглянуть на оставляемую ими землю, и скрылся в белых облаках. Поскольку Нола выросла на южном берегу Лонг-Айленда, неподалеку от Куинса, она провела немало времени возле аэропорта Кеннеди – покуривала травку, лежа в укромных ложбинках вдоль дороги, и смотрела на исчезающие в небе самолеты. Странно: тогда жизнь казалась ей довольно гадкой, почему же теперь она вспоминает юность с такой щемящей тоской?

Холодный кондиционированный воздух терминала взбодрил ее. Тот, кто проектировал этот аэропорт, явно предпочитал пешие прогулки, и вскоре Нола пожалела, что не надела более удобные для ходьбы туфли. Она решила принарядиться, и сейчас шпильки давали себя знать на каждом шагу.

К нужному выходу она добиралась уже босиком, держа туфли в руках. Металлоискатель заверещал, пробудив закемарившего охранника. Тот проверил ее ручным искателем – ну конечно, ключи…

Чтобы добраться до нового терминала D, ей пришлось проехать в вагончике внутренней железной дороги и пройти еще двумя длиннющими коридорами. Наконец Нола нашла нужный выход. Там она купила себе кренделек и остановилась у игрального автомата, принимавшего только четвертаки: по гороскопу у нее сегодня был счастливый день, и она дернула за ручку автомата: капелька удачи ей явно не помешает.

Пятью минутами позже и двадцатью долларами богаче Нола прошла к выходу 84. Накопитель к этому времени уже опустел – очередной рейс отсюда отправлялся не скоро. Нола снова надела туфли, достала из сумочки бинокль и принялась разглядывать летное поле. Она увидела то, что искала, – автобус с зарешеченными окнами и надписью «Служба иммиграции США» на борту. Возле него стояли человек двенадцать мексиканцев – скованные цепью, они ожидали депортации. Нола внимательно изучила их лица: Рауля среди них не было.

Сердце ее подпрыгнуло: Рауль способен выбираться из сложных обстоятельств с мастерством, достойным самого Гудини, и, вполне вероятно, уже сидит, раздетый до трусов, в гостиной Нолы и поджидает ее возвращения.

А потом она все-таки увидела его, и нарисовавшийся хэппи-энд разбился на тысячу осколков. Полицейские обрили его наголо и нарядили в гадкую тюремную робу – неудивительно, что она его с первого раза не узнала. Глаза Нолы наполнились слезами. Ее нетрудно было заставить рыдать, а рыдая, она обычно впадала в ярость. На этот раз эта ярость была направлена против правительства. «Мы – нация, основанная иммигрантами, – думала она. – Кто дал им право вышвыривать людей, которым надо всего лишь заработать на пропитание своим семьям?»

На летном поле показался грузовой самолет, он подкатил прямо к автобусу. Нола глянула на часы: ровно семь пятнадцать, как и говорилось в полученном по электронной почте сообщении. Спасибо тебе, Фрэнк Фонтэйн, кем бы ты на самом деле ни был.

Нола видела, как Рауль сказал что-то охраннику. Тот захохотал, вытащил сигарету, вставил ее в рот Раулю и поднес зажигалку. Ах, Рауль, ты кого угодно можешь обаять, думала Нола, вытирая слезы.

Подкатили трап, и узники по очереди стали подниматься и исчезать в брюхе самолета. Рауль помедлил у входа, сигарета выпала у него изо рта, он загасил ее ногой. И вошел внутрь.

– Прощай, мой сладкий мальчик, – прошептала Нола.

Самолет покатил по взлетной полосе, на его крыльях плясали солнечные лучи. Она еще долго провожала его взглядом, пока наконец мужчина, который возродил ее веру в любовь, не исчез в синем небе.

– Я так тебя любила, – неслышно проговорила она одними губами, по которым растеклась помада. – Мы снова будем вместе, детка, обещаю тебе. Береги себя. И не забывай меня, прошу, не забывай!

Она снова разрыдалась. Затолкала бинокль в сумочку, порылась в поисках платка.

– Вот, возьмите, – услышала она за спиной мужской голос.

Нола подскочила от неожиданности.

За ее спиной стояли лейтенант Лонго и четверо полицейских в форме плюс Сэмми Манн, Уайли и какой-то пожилой итальянец с волосами цвета соли с перцем и довольно симпатичным лицом. За ними начали собираться любопытные. Нола взяла протянутый Лонго бумажный платок и энергично высморкалась. Что ему здесь надо?

– Собрались в поездку? – осведомился Лонго.

– А вы видите при мне багаж? – Нола открыла сумочку, чтобы каждый мог в нее заглянуть. – И билет тоже видите?

– Пройдемте с нами, – сказал Лонго.

– С вами? Это еще зачем?

– Вы арестованы за попытку скрыться от судебного преследования, – объявил лейтенант и вытащил из-за пояса сверкающие наручники. – Ваши руки!

Нола отступила на шаг и вжалась в стеклянную стену.

– Я что, не могу приехать в аэропорт проводить моего парня, которого вы же и депортировали? В вас что, вообще ничего человеческого не осталось?

– Протяните руки! – скомандовал лейтенант.

– Никуда я не пойду! – закричала Нола, обращаясь к толпе. – Сначала вы выкинули из страны моего парня, а теперь и меня преследуете? Оставьте меня в покое!

Лонго угрожающе надвинулся на нее:

– А теперь слушай! Ты можешь выйти отсюда как леди, или мы вытащим тебя словно поганую шлюху.

– То есть вы предоставляете мне выбор?

– Вот именно.

– Тогда я предпочитаю быть поганой шлюхой.

Нола выхватила из сумки баллончик с перечной смесью и прыснула Лонго в глаза, после чего саданула его коленом по яйцам. Детектив сложился вдвое, кто-то закричал, и публика зарысила к выходу.

Через полминуты трое дюжих полицейских скрутили Нолу и уложили ее лицом в пол – им помог тот самый пожилой итальянец, который ловким движением подсек ее, одновременно выхватив баллончик. Однако Нола все-таки успела расцарапать морду своему старому приятелю Уайли, и сейчас четвертый полицейский крепко обхватил его, не позволяя ударить женщину ногой.

Нола приподняла голову и показала Уайли язык.

Феликс Андерман прыгал словно марионетка на веревочке, бурно жестикулировал, восклицал. Время от времени он срывался с места и бегал по залу суда, потрясая кулаками. Судья выслушивал его пассажи с показным терпением. Судью звали Гарольдом Берки, и обычно он не дозволял в своем суде подобного поведения. Но они с Феликсом Андерманом были приятелями, потому он и не приказал судебному приставу вышвырнуть адвоката вон.

Судье Берки было за шестьдесят, и он знал Андермана всю свою сознательную жизнь. В молодости они вместе играли в гандбол, вместе ходили на баскетбольные матчи, вместе постигали приятную науку общения с противоположным полом, вместе увлекались боксом. Они уважали друг друга – по крайней мере, так считал судья Берки.

– Ваша честь, за всю мою сорокапятилетнюю практику я еще ни разу не сталкивался со столь вопиющими нарушениями прав моего клиента, как те действия, которые были совершены в отношении Нолы Бриггс в аэропорту Маккаррана, – и Андерман в негодовании воздел руки.

– Она нарушила условия освобождения под залог, – заявил Лонго. Он стоял, несокрушимый как скала, и только все еще красные глаза свидетельствовали о недавнем столкновении с перечным баллончиком.

– Моя клиентка провожала своего депортированного друга, – настаивал Андерман. – При ней не было ни багажа, ни билета, ни кредитных карт. Все, что при ней было, – губная помада и шестьдесят долларов наличными. Однако полицейские арестовали ее и при этом вели себя словно гестаповцы.

Берки напрягся. Гестаповцы? Это уже что-то новенькое – таких определений ему от Феликса еще слышать не приходилось.

– Имело место столкновение? – осведомился он у Лонго.

– Подозреваемая направила на меня и моих людей баллончик с перечной смесью, – пояснил Лонго. – Мы вынуждены были применить силу исключительно ради самообороны.